Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить

Упругая липкая паутина порвалась под ее напором и обмякла на ее лице. Она отпрянула назад, снимая с лица невидимые нити. Таня стала внимательнее смотреть перед собой: почти везде между деревьями висело по толстому пауку с мрачным рисунком на спине. И все же еще несколько раз ощутила неприятные липкие прикосновения незамеченной паутины у себя на лице. Тогда подняла с земли сухую ветку и, проходя между деревьями, широко махала ей перед собой, чтобы сбить паутину. Со стороны это выглядело, наверно, очень смешно, как будто она фехтовала, пытаясь разрубить невидимого врага. Но она была одна в лесу. Через некоторое время устала, и села на сухое поваленное дерево. Вокруг стояли величественные сосны, между ними маячили белые стволы берез. Она должна выйти на дорогу, а там сядет на попутку. Но в какую сторону идти? Жаль, что не пошла вдоль берега, так бы она сразу увидела съезд с дороги, но, ничего страшного, она не заблудится, здесь слишком много отдыхающих. Все в порядке, успокаивала она себя. Таня услышала сзади чьи-то шаги. А вдруг тут водятся медведи? Она оглянулась. В ее сторону шел человек, но чужой это или свой не понятно. Когда он подошел поближе, она узнала Максима.

— Хорошо, что у тебя яркая кофта, а то я бы мог тебя потерять из виду, — сказал он, остановившись рядом. Оранжевый цвет кофты на ней был такой насыщенности, будто она сама излучала свет.

— Ну что, пойдем назад? — предложил Максим.

Таня промолчала.

Максим присел с ней рядом:

— Таня, можно тебя спросить?

Таня повернулась к нему, подозревая какой-то подвох. Взор у него был ясен и чист, как у ребенка:

— А что ты делала палкой?

— Паутину сбивала.

— А я думал, что ты айкидо занимаешься, даже подойти боялся, вдруг ты какой приемчик используешь против меня, — притворно обрадовался он и добавил, — ну что, пошли?

— Я не пойду, — выдавила из себя Таня.

— Ладно, перестань кукситься. Я хочу есть, пошли завтракать.

— Ну, так иди.

— А ты так и будешь здесь сидеть? — поинтересовался Максим.

— Нет, выйду на дорогу и буду голосовать.

— Отличная мысль. И в какой стороне, по-твоему, дорога?

Таня махнула рукой туда, куда собиралась идти дальше.

— Прекрасно. Ну, а где мы остановились?

Она показала туда, откуда пришел Максим.

— Просто великолепно! — на секунду ей показалось, что он не шутит. — Ты ориентируешься в лесу, как ишак — в алгебре. Если бы ты пошла туда, то может быть и вышла к реке, правда, в другом месте, но дорогу в том направлении не нашла бы никогда.

Таня растерялась. Неужели она так петляла по лесу, в то время как думала, что идет прямо. Действительно, она так была поглощена своими мыслями, что первое время не помнила, как шла.

— Ну, пойдем, — хлопнул он ее по колену, — а то эти гаврики все сожрут, ничего не оставят.

— Я же сказала, что не пойду.

Максим поднялся и встал напротив нее.

— Ты, конечно, девушка упрямая, мне прекрасно это известно. Но я, как ты сама поняла, привык добиваться своего. Тебе, все равно, придется вернуться.

Максим наклонился, поднял ее и перекинул себе через плечо. Голова свесилась вниз у него за спиной, его плечо уперлось в живот. Уже второй раз ее переносили как мешок с мукой. Она приподняла туловище и стала колотить его по спине, но Максим только засмеялся, и легко, как пушинку понес ее к лагерю.

— Ну что, успокоилась? — спросил он через некоторое время и поставил на землю, для того чтобы взять на руки перед собой.

В новом положении Максиму было идти труднее, вся тяжесть её хрупкого, но все-таки осязаемого тела теперь приходилась только на руки. Вдобавок он не видел, что у него под ногами, каждую минуту рискуя споткнуться о корень, или оступиться в ямку.

— Ладно, отпусти меня, я пойду сама.

Когда они пришли на стоянку, никто не обратил на них внимания, кое-кто ещё ел. Максим с Таней присоединились к ним. Все вели себя так, словно ничего не произошло, даже Андрей с Максимом разговаривал, как ни в чем не бывало.

Насытившись, она села одна под деревом, прислонилась к нему спиной, согнув ноги в коленях. Рядом устроился Андрей.

— Таня, прости, что поставил тебя в неловкое положение. Я как-то не заметил, что ты не совсем одета. Извини меня, хорошо?

«Трус, — несправедливо подумала Таня, забыв, что Андрей пострадал, пытаясь остановить Максима. — Бедняжка, брат его не проинструктировал, чтобы он держался подальше от собственности Макса, от его девки, чтобы не вызвать гнев лидера. Они же его все боятся».

— Это ты меня извини, что я тебя подставила.

Они обменялись любезностями и замолчали. С другой стороны к ней подсел Саша. Он сорвал травинку и сунул в рот. Андрей ушел. Пожевав стебель, Саша выбросил его и произнес:

— Таня, я совсем не собирался за тобой подглядывать в машине. Но посуди сама, что я должен был делать? Проснулся я не сразу, а когда тебя увидел, то подумал, что это сон. Потом сообразил, что ты не подозреваешь о моем присутствии, и не стал смущать. Поэтому долго из машины не выходил, думал — вы отойдете, я и выйду, ты бы никогда об этом не узнала и жила бы себе спокойно. Потом вижу — Макс не в себе, делать нечего, пришлось выбраться на свет. Я и не видел практически ничего, спинка сиденья мешала, так что не волнуйся.

— Я сама должна была проверить, нет ли еще кого-нибудь в машине.

— Да не будь ты такой колючкой. Ты похожа на кошку, у которой шерстка стоит дыбом. Здесь все хорошие ребята. Втяни коготки.

— Я уже поняла, какие хорошие, — презрительно фыркнула Таня.

— А Максим — просто замечательный парень, — понял о ком речь Саша, — я не понимаю, как ты не видишь этого. Да, он привык добиваться своего, но разве это плохо?

— Я впервые сталкиваюсь с детками номенклатурных работников, и не знала, что это так ужасно.

— Первые впечатления самые острые, но не самые верные. Ты просто не привыкла к нему.

Таню больно кольнули эти слова. Максим не забыл всем своим друзьям рассказать, что он был у нее первым. Но она сделала вид, что не поняла намеков и продолжала:

— Я поняла, что спорить с ними бесполезно. Они же привыкли, что все им дозволено. Номенклатура непобедима. Ты тоже из тех кругов? — поинтересовалась Таня. — И остальные?

— Нет, ты ошибаешься. Хотя, с натяжкой, можно так сказать — у Кости мать работает в горкоме. У Светки отец — декан в политехе. У Марины отец — военный, начальник воинской части. Вот и все номенклатурщики. У Авроры — мать врач. Мои инжнерят.

— Тогда ты из его шайки?

— Шайки?

— Ну, да. Так называемой организации.

— Да, нет. Тут наши интересы не совпадают.

— Значит, он тебя купил.

— Как ты сказала?

— Я говорю, что тебя купили — на эту машину, в которой он тебя катает, жратву — в магазинах ничего нет, а вы тут едите и сервелат, и консервы импортные. Что там еще — видик, сигареты. Рядом с ним ты чувствуешь, что становишься интереснее, значительнее.