Valery Angulys - Последний дубль

А может, меня действительно нужно пролечить? Сколько еще буду млеть и строить воздушные замки на пустом месте?

Градский не из тех, кто женится. Хотел бы семью, давно бы получил. Но у него уже есть любимая супруга. Работа. Никаких серьезных отношений. Случайные связи, не более. Я же мониторю. Как заправский маньяк, отслеживаю любые перемены.

Он одиночка. Харизматичный лидер. Ни к кому не привязывается, не допускает развития эмоциональных связей. Друзей держит на расстоянии. Если говорить про наш отдел, тут скорее приятели. Близок только с братом и племянницей. Чужаков не подпускает.

Я отвожу взгляд, опять набираю Нику.

Абонент по-прежнему не намерен выйти на связь.

Хмурюсь и сбрасываю вызов, прежде чем приятный женский голос завершит озвучивание стандартного скучного текста.

Вновь смотрю вперед, беззастенчиво разглядываю босса.

Он хохочет, запрокинув голову назад. Мощная шея напряжена, ритмично движется кадык. У меня во рту скапливается слюна. Условный рефлекс.

Господи.

Как же ему идет форма. И погоны, и все знаки отличия. Хотя в неформальной обстановке выглядит еще в разы круче. Носит рваные джинсы и кожаные куртки, одевается в стиле дворового хулигана. Предпочитает серебряные украшения. Браслеты со стальными заклепками и кулоны на тонком черном шнурке. Иногда молот Тора, иногда фигурку волка. Ника их ему дарила, хотя выбирали мы вместе.

Шумно сглатываю.

Как же меня к нему тянет. Прямо сейчас встать и подойти, наплевать на окружающих и впиться поцелуем. В губы. Или же просто обнять, впечатать тело в тело, оценить реакцию. Хотя все и так понятно. Отстранит, отправит куда подальше.

Градский принадлежит к высшей лиге. А я бледная моль.

Поправочка — жирная бледная моль.

Никаких шансов, никаких вариантов. Даже на скамью запасных не попаду.

Вдруг на горизонте возникает неизвестный парень, закрывает обзор. Сердито выдыхаю. Смех резко затихает.

В чем дело? Обращаюсь в слух, однако разговор разобрать не удается. Отрывки фраз не помогают добраться до сути.

Когда парень отступает, я снова вижу босса.

Черт.

Что происходит?

Лицо у него каменное, будто маска. Привычные краски схлынули, черты заострились. А глаза ничего не выражают, словно мертвые.

Краткий миг — и Градский смотрит на меня, ловит встревоженный взгляд.

Не могу отвернуться, краснею. Невольно сжимаю телефон.

Босс отворачивается, направляется к выходу. Остальные расступаются, пропуская его. В коридоре царит звенящее напряжение.

Я медлю недолго. Около минуты. Хватаю плащ и сумку. Оглядываюсь и выскакиваю из кабинета.

Очертя голову, бросаюсь следом, опять повинуюсь порыву. Сердце мерно стрекочет под гортанью. Воздуха не хватает. Спешно спускаюсь по лестнице, выскакиваю на улицу.

— Куда вы? — цепляюсь за плечо Градского.

Он оборачивается. Не сбрасывает мою руку, не отстраняется, но выглядит так, словно я ошпарила его кипятком.

— На место преступления, — отвечает сухо.

— Тогда возьмите меня, — шепчу, тщетно пытаясь отдышаться. — Вы обещали.

— Нет, — бросает глухо. — Только не сегодня.

— Почему? — не намерена отступать. — Жаль, не могу дозвониться до Ники, иначе бы прямо сейчас рассказала ей, как вы…

— Ники больше нет.

Он закрывает глаза и отворачивается.

— Что? — закашливаюсь. — В смысле?

— Ее убили, — произносит бесцветным тоном. — Этой ночью.

Я отказываюсь воспринимать услышанную информацию.

Отказываюсь.

— Нет, не может быть.

Мои губы дрожат, а голос предательски срывается.

— Возвращайся на рабочее место, — строго говорит Градский, шагает дальше, снимает сигнализацию с авто, открывает дверцу.

Молча обхожу машину, усаживаюсь на переднее сиденье.

— Какого хрена ты творишь? — раздраженно спрашивает он.

— Я должна поехать с вами, — смотрю перед собой, стараюсь не моргать. — Должна.

— Дура, — выдает, не скрывая ярости.

Он не станет тратить время, чтобы выгнать меня из салона.

Бьет по рулю, заводит двигатель.

— Даю последнюю возможность убраться отсюда, — цедит сквозь зубы.

Никак не реагирую.

Если начну говорить, если скажу хоть слово, если хоть просто моргну… разрыдаюсь, впаду в истерику.

Я стараюсь абстрагироваться. Замерзнуть изнутри. Отключить чувства.

***

Наркоманский притон. Ночлежка для бомжей. Квартира мелких аферистов. Вот на таких объектах доводилось бывать прежде. Ничего приятного, ничего интересного. Достаточно обыденно и банально. Грязь. Вонь. Бардак. Встречались относительно приличные места. На серьезные преступления меня никогда не брали.

До этого момента.

Я захожу в знакомый подъезд и очень стараюсь не упасть в обморок.

Странное ощущение. Касаюсь перил, но не чувствую опоры. Ступеньки, по которым поднималась столько раз, уходят из-под ног, будто рассыпаются.

Все кажется иллюзорным. Движусь точно сквозь сон. Не верю. До самого последнего момента не верю.

Я не слышу, о чем беседуют люди вокруг. Точнее — я не понимаю. Вижу с трудом, едва различаю контуры. Воспринимаю окружающую реальность с заметным опозданием.

Прохожу в спальню, жмурюсь.

Вспышки фотоаппаратов ослепляют.

Я смотрю вниз и понимаю, что весь ковер в крови. Я стою в крови. Кровь медленно пропитывает подошву моих ботинок.

Это настолько жутко и чудовищно, что последние остатки мыслей покидают сознание.

Ступаю вперед, словно под кайфом. Шаг за шагом, все ближе к огромной кровати. Замираю.

Боже.

Мне кажется, сейчас идеальное время остановиться. Прекратить фарс. Пусть кто-нибудь взорвет хлопушку и сообщит, будто все происходящее лишь дурацкий, абсолютно не смешной розыгрыш.

Конечно, работа в прокуратуре избавляет от иллюзий, закаляет, делает гораздо циничнее. Как и учеба на юридическом. Рано или поздно ты понимаешь, что не всех преступников позволено отправить за решетку, что есть процедура и против нее никто не попрет, что перестроить систему невозможно, что нужно смириться и делать карьеру. Справедливость живет исключительно на экране кино.

Привыкаешь ко многому. Но не ко всему. Разве можно привыкнуть к осмотру трупа твоего близкого друга? Лучшей подруги. Родного человека.

Я смотрю на окровавленное тело Вероники. Не моргаю. Глазам чертовски больно. Но я не моргаю. И не чувствую ничего. Ни боли, ни ужаса.

Немею изнутри, цепенею, леденею.

Я хочу проснуться. Очнуться в ледяном поту. Пусть мама опять отругает за найденную в сумке упаковку от шоколадного батончика, пусть пожурит за чипсы.

А потом раздастся привычная трель мобильного и звонкий голос насмешливо протянет:

— Ну привет, подруга.

Я сжимаю телефон так сильно, что пластиковый корпус трещит. Я понимаю, Ника больше никогда мне не позвонит.