Сигал Эрлих - Совершая ошибки

— Это было здорово, и я должна сказать, что я удивлена, узнав, что ты совсем не лузер, хотя изначально думала, что ты полный ноль в играх, — я хихикаю.

— Ты, конечно, будешь удивлена, детка. Но. Я. Не. Проигрываю. Этот матч ты выиграла нечестным путем. Поэтому я требую реванша, хитрая фея.

— Фея? Ух, Дэниел, ты действительно знаешь, какой комплимент подарить женщине. То есть на сегодняшний день это самая романтичная вещь, которую мне говорили когда-либо, — я смеюсь, и он присоединяется ко мне, смеясь своим низким, привлекательным смехом.

Внезапно мы слышим незнакомый громкий звуковой сигнал на входе. Я смотрю вопросительно на Дэниела.

— О, черт, пицца, — ворчит Дэниел. — Сейчас?

Я ухмыляюсь.

— Боже, ты еще и еду трахаешь? Это тоже является одним из твоих пристрастий? Может, есть что-то еще, о чем я должна побеспокоиться? Ты, реально, извращенец?

Услышав мое замечание, его лицо озаряется широкой улыбкой, и громкий смех раскатом проносится по всей комнате.

— Нет, но я могу определенно думать о чем-то, используя творческий подход, например, что я могу сделать с тобой голой и едой одновременно...

— Я могу забрать пиццу, — отвечаю я, качая головой.

Дэниел смотрит на меня с каменным лицом, под его кожей бегают желваки и гортанным, почти рычащим голосом, он говорит:

— Шансы, что я позволю парню из доставки увидеть тебя в таком виде, равны нулю.

Возвращаемся к быстрым изменениям настроения — разве ты не смеялся миллисекунды назад, мистер Хайд? Я изучаю его, пытаясь прочитать в выражении его лица хоть какое-то объяснение.

— А что не так с тем, как я выгляжу?

— Ну, например, эти короткие-короткие шорты. Затем этот белый топ, который я люблю, очень отчетливо показывает твои соски. И в довершение ко всему, у тебя бардак на голове, и на твоем лице и теле четко видно, что тебя только что дико оттрахали. На это, моя сладкая Хейли, не пойми меня неправильно, я могу смотреть вечно, и такой тебя буду видеть я и только я, но никто больше. Ясно?

Он подмигивает мне, наклоняется и целует, а затем неохотно направляется забрать пиццу.

— Сколько пиццы ты можешь еще съесть? Куда она девается? — говорит Дэниел, глядя завороженно на меня с маленькой улыбкой.

Мой рот полон невероятно вкусной пиццей. Тони знает свою работу. Я стараюсь проглотить ее и показываю жест «дай мне минутку», держа палец у рта; уголки его губ приподнимаются еще выше.

Я глотаю последний кусок и отвечаю:

— Ну, я была довольно активна сегодня. Мне нужно восстановить энергию.

— Действительно, была. Продолжай в том же духе, пожалуйста, я полностью покорен тем, как ты смолотила эту пищу.

Я смотрю на него суженными глазами. Придурок.

— Так ты занимаешься серфингом.

Глаза Дэниела уставились на меня, и он прикусил нижнюю губу.

— Да, занимаюсь. Ну, занималась. Последний раз это было в старших классах.

Его глаза светлеют, когда я отвечаю.

— Ты не можешь себе представить, насколько захватывающе путешествовать в Чикаго во время зимы. Ты почти можешь заниматься серфингом на реальных улицах. Во время одного из штормов в прошлом году мои друзья возвращались домой на серфах всего в пару сотен ярдов от Мичиган-авеню, главной торговой улицы, — я рассказываю с энтузиазмом. — Когда я увидела реальные фотографии того дня, я была в шоке.

Дэниел явно очарован моей историей.

— Ты катаешься? — спрашиваю я его.

— О, да. Это мое хобби. Ты знаешь: это расслабляет меня, приводит в форму. Настраивает меня на позитив, когда я нуждаюсь в этом.

— Я скучаю по тем временам; моя доска сейчас в доме моих родителей.

— В Чикаго?

— Да, это мой родной город, — я играю с крошками на кухонном столе, перемещая их из стороны в сторону. — Как насчет твоих родителей? Они живут в Калифорнии? — я поворачиваю голову, чтобы посмотреть в его сторону.

— Моя мама живет в Бахи, Мексика, — отвечает он.

— Бахи?

Это вызывает удивление. Будучи матерью Дэниела Старка, я бы на ее месте жила бы где-то в более городской и утонченной среде, например, Нью-Йорке.

— Да, она живет в Бахи. Она художник и самый удивительный человек на земле.

Еще одна разгадка о Дэниеле - Ди, обожаемый сын.

— Я думаю, что ты бы ей понравилась, — бормочет он как будто сам себе, его взгляд блуждает. — У меня также есть дом там, — говорит он.

Конечно, есть.

— Это мое серфинг-убежище.

Убежище? Почему ты скрываешься, Ди?

— Звучит здорово. Я так полагаю, Бахи является идеальным местом для серфинга. По крайней мере, это то, что мне о нем известно. Я никогда не была там.

Я вдруг зеваю, чувства мои исчерпаны.

— Ты устала?

Он улыбается мне, проводя пальцами по волосам.

— Ну, я же наигралась и поужинала. Пришло время и для сна теперь.

Я игриво подмигиваю ему и убираю со стола. Он присоединяется ко мне, как будто это привычно для нас, и мы делаем это всегда — убираемся вместе после ужина.

Поставив последнюю тарелку в посудомоечную машину, я включаю ее и спрашиваю о его отце, так как он говорил только о своей матери.

— Он не имеет никакого отношения ко мне.

Жесткая нотка в его голосе, этот тон я уже научилась распознавать. Конец дискуссии. Что? Почему ты не рассказываешь мне?

Я лежу на его большой кровати, слишком большой для одного человека, и подглядываю за ним через приоткрытую дверь в ванной. Он стоит, облокотившись одной рукой на раковину, и чистит зубы. На нем нет ничего, кроме черных боксеров. Я не могу оторвать глаз от него, от его рельефных мышц. Он такой загорелый и сексуальный. Давай, Ди, прекрати уже наводить красоту и иди в постель, ты мне очень нужен здесь и сейчас.

— Наслаждаешься видом?

Он любит меня смущать, идиот.

— Я всего лишь хотела убедиться, что ты в порядке, — говорю я, оперативно приняв случайное выражение лица.

— Ага, так все и было.

Его губы изгибаются в самодовольной улыбке.

— Что это у нас здесь?

Дэниел заползает под одеяло напротив меня и протягивает руку, чтобы захватить мою талию, опуститься на мой зад и притянуть меня ближе к нему.

— Это неповторимая превосходная задница Хейли, — усмехается он.

— Хм, не слишком радуйся. У меня ужасно болит голова.

Я добавляю к своим словам отчаянное выражение лица, чтобы подчеркнуть мое страдание. Его рот превращается в плоскую линию, брови слегка сдвинуты; он не может выглядеть более разочарованным.

Я смотрю на него некоторое время.

— Расслабься, малыш, твоя игрушка хорошо себя чувствует. Я просто шучу над тобой, — я хихикаю. — Ты должен был видеть свое лицо: «моя игрушка сломана, я так расстроен».

Он смеется и тут же становится серьезным.

— Никогда не делай этого снова, Хейли. Не шути больше по поводу еды и секса.