Юлия Колесникова - Разрешаю себя ненавидеть (СИ)

— Не хочешь пойти пройтись вечером? Мы собираемся небольшой компанией.

— Возможно, — насторожено сказал я, думая о том, какая компания будет с нами, в то же время, даже не представляя, какой органичной на самом деле выходит моя реакция. — А с чего вдруг?

На самом деле я имела в виду компанию, но выходило так, будто я спрашиваю о другом.

— Больше некого звать, — сказала он в своей знакомой наглой манере, и как раз прозвенел звонок. Он снял свой зад с парты и сел рядом. Далее мы говорили лишь о занятиях, так как я все время ловила на себе удивленные взгляды. Видимо я выглядела до того загнанной, что никто не почувствовал подвоха в ситуации созданной Ирвингом.

Вечером же, как он и говорил мы пошли гулять, хотя когда Ирвинг зашел за мной, я сначала даже не поняла, что он действительно серьезно говорил о прогулке.

Компанию, как оказалось, нам составляли Вокс и Денис. Те двое шли за ручку, обнимаясь и целуясь. Нам же с Ирвингом оставалось лишь с тоской смотреть друг на друга, и придерживаться правил игры. Как странно было ощущать некоторое смущение возле него, и думать, как себя вести, чтобы это выглядело натурально.

Когда Вокс и Денис отстали от нас, Ирвинг пошел ближе и прошептал:

— Это и раньше было мучительно — не быть с тобой. Но теперь это так нечестно!

— Это и есть мои последних полгода жизни, — с сарказмом пропела я, стараясь не смотреть на него, и не прислушиваться к тому, как от него хорошо пахнет.

— Ты до сих пор злишься на меня за все? — испытующе глянул он, я же чтобы не видеть его соблазняющих глаз и губ посмотрела скучающе в сторону витрин. Но мне стало душно, и вовсе не от любви к нему — это было немного подло с его стороны, начинать такой разговор здесь.

— И на себя тоже, — тихо вздохнула я. — У нас все не правильно. Ухаживания после того, что было между нами, какая-то аллегория.

— Так и есть, — грустно сказал он, и понял, что мою злость на него ни с чем не сравнить. Зато до Ирвинга начало доходить, что мне мало было просто заполучить его. Я хотела возмещение прошлых месяцев, потому что та боль не могла просто забыться и исчезнуть. Только не потому, что мы были вместе.

— А когда, как ты думаешь, тебе удастся простить меня?

Я тяжело вздохнула. Ну, разве все так просто? Могу ли я знать ответ на такой вопрос? Мне бы хотелось начать все заново, но без доверия, все его усилия были почти впустую.

— Когда больше буду знать о тебе… наверное, — пожала плечами я.

В витринах магазинов, я видела как мы проходим мимо. И зеркальные наши копии, казались просто парой людей, которые не могли иметь ничего общего. Для остальных невольных зрителей этого фарса, мы должны были выглядеть так же — двое молодых людей, которые будто бы лишь познакомились, и начинают узнавать друг друга. Я же смотря на нас, думала о том, что хочу все о нем знать, понять всего его, увидеть каким он может быть еще. Ирвинг понимал это подсознательно, и словно продолжал отгораживаться от меня. Как это в его стиле: шаг вперед, два шага назад и оборот на 180°. Когда же мне станет легче с ним? Я так хотела понимать причины, по которым он раньше отвергал меня, что все полученное уже не казалось таким сказочным подарком. Еще до Нового года, я бы сочла поступок Ирвинга, чем-то важным, и этого бы хватило. Но уже не теперь, я прошла слишком много и заслуживала на большее. Я заслуживала обладать ним всем, пусть не всеми его секретами, но тем, которые портили жизнь мне в последние полгода.

— Что ты хочешь узнать? — после довольно продолжительного молчания спросил Ирвинг. Мне и не нужно было оборачиваться, чтобы смотреть на него. Я видела чувства, написанные на лице Ирвинга в стекле витрины, затемненной и оттого зеркальной. Он все еще сопротивлялся. В чем же дело, не переставала удивляться я?

— Где ты родился? — это был невинный вопрос, чтобы не спугнуть его. Внутренне я ощутила прилив радости и адреналина, понимая, что не смотря на сопротивление, сдается он исключительно ради меня. Хоть что-то. Значит, я важна для него, настолько, чтобы открывать мне кладези своей души. Все то, что он так давно от меня укрывал.

— В Англии… точнее в Лондоне, — расслабившись отозвался он, и это была верно выбранная тактика. Даже не знаю, каких именно он ожидал от меня вопросов, что так напрягся, — родители тогда почти заканчивали обучение, и им выдали грант на какие-то исследования. И вот, мне исполнилось 3 месяца, и мама даже не думая о том, как я мал, выехала в Бразилию. Их двоих такие вещи, как детские болезни не волновали. Они были молоды и претенциозны. Я конечно же получил все прививки какие только можно. До года мы прожили там. Снова вернулись домой, хотя такого понятия как дом не было — просто в Англию. Оттуда в Ирландию, где меня оставили с маминой бабушкой, пока мне не исполнилось 3 года. Тогда родители взяли меня на Мадагаскар. Оттуда еще куда-то. И таких «куда-то» была нескончаемая вереница.

Ирвинг и сам не заметил, как начал говорить мне о том, о чем всегда молчал. Я не смела даже лишний раз кашлянуть, чтобы не прервать этого рассказа. Вокс и Денис были уже далеко, мы же незаметно для себя оказались на дороге, ведущей к пляжу. Пока еще быстро темнело, ведь был еще лишь Март. Воздух стал холоднее к вечеру, и более влажный, и я спрятала руки в карманы, анна голову натянула шапку, что начало мне мешать, ведь вскоре порывы ветра относили от меня некоторые слова Ирвинга, не смотря на то, что он машинально увеличивал тон. И я понимала их лишь в общем контексте. Его же волосы безжалостно трепал все тот же ветер-вор, и я могла наблюдать за этим только со стороны. И у меня появилось странное чувство, что мы встретились впервые, и я увидела перед собой совершенно нового человека, не только того парня, которого люблю, а и другого, о котором ничего не известно. Ирвинг словно показался мне симпатичным попутчиком, которого можно встретить в поезде или самолете. Незнакомец, рассказывающий историю о себе.

— Когда появилась Майя, — после некоторой заминки сказал он, — на целый год родители решили осесть во Франции, ради нас. Они устроились работать в какой-то исследовательской лаборатории, и я узнал, что слово дом, означает не только какое-нибудь строение, а что это покой и уют, и что на вкус это слово, как домашняя еда. А также о том, что существуют друзья, игры, разные занятия, к которым легко привыкнуть. К тому времени, как Майе исполнилось 10, родители время от времени еще срывались куда-нибудь, зато мы жили на одном месте подолгу.

— Потому ты знаешь, так много разных языков? — не удержалась я, и Ирвинг, словно лишь теперь заметил мое присутствие.

— Не так уж и много, — глухо сказал он, смотря на меня в упор и не отрываясь, что я начала краснеть и… вновь замкнулся.