Обри Дарк - Его (Кэт и Гейб)

Я швырнула подушку в верхнюю часть кровати и легла на спину, подперев локти коленями. Взяла «Ковбой и Новобрачная» и начала читать.

Гейб.

Для начала могу сказать, что она нервничала. Страницы книги быстро переворачивались, а я же отмечал, как краснеют её щёки. Одна рука покоилась на колене, другая удерживала книгу открытой, сжимая потёртый корешок. Мне стало интересно, как много женщин держали эту книгу таким же способом?

Ни одна из них не была такой же красивой, как она. Её рука состояла из сплошных нежных изгибов, а ногти были умело обрезаны. Страницы переворачивались одна за другой, но ничего не происходило.

— Не привыкла, когда за тобой наблюдают, котёнок?

Она покраснела ещё сильнее. Боже, как же восхитительны были её губы, когда она их легонько прикусила, сморщив щёчки, будто сердясь.

— Я… Никогда. Не с кем-то, кто бы за мной наблюдал.

— Тогда не торопись.

— Так и сделаю, спасибо, — саркастически отрезала она и подняла книгу, чтобы спрятать своё лицо.

Но затем, ох, затем… Её рука двинулась вниз, под подол платья. Я следил за тем, как ткань скользнула вверх по её сливочным бёдрам, дюйм за дюймом обнажая розовый шёлк трусиков. Пальцы задели ткань прямо поверх её сладкой щели.

Я бы попробовал её там, да и воспоминание о её вкусной плоти мгновенно меня возбудило. Это правда: мы, мужчины, — визуалы. Я хотел наблюдать за ней, видеть каждую её частичку, когда она касается себя. К счастью, книга опустилась, и я сумел увидеть её нос, выглядывающий сверху, а потом и рот. Её идеальный розовый рот в форме сердечка почти такой же вкусный, как и те губы, что находятся между её ног.

Её пальцы гладили медленно, терпеливо. Невероятно терпеливо. Прикосновения, должно быть, были едва ощутимыми. Я видел, как ткань между её ног темнела, наполняясь влагой. Её глаза смягчились, веки в уголках поникли, в то время как она продолжала читать, продолжала поглаживать.

Сместившись на своём месте, я не был готов к едва слышному вздоху, который она исторгла, нащупав сердцевину. Такой тихий писк удовольствия, но всё же сумевший вызвать во мне прилив похотливых мыслей. Я затвердел и становился всё твёрже с каждым крохотным вздохом, поэтому не мог не поправить себя, делая вид, будто костяшками пальцев разглаживаю ткань штанов.

— Ты трогаешь себя там? — в её голосе возникла заминка, но она была поддразнивающей, игривой.

— А почему, ты думаешь, я захотел понаблюдать за тобой?

Её брови взлетели и столь же быстро опустились, как и её глаза, скользнувшие по другой точке. Пальцы прижались сильнее, сдавливая плоть через ткань трусиков с обеих сторон. Она умело перевернула страницу большим пальцем. Так же, как делала это и раньше, только без зрителей.

Я расстегнул штаны. Она застонала, и мой член дёрнулся. Я представил себя между её ног. Она была моей, моей и ничьей больше, но я не мог признать этого, как и не мог не чувствовать ревности, так как это не я возбудил её, не я, поддразнивая, подвёл к краю. Я сжал рукой член. Большинству женщин, которых я брал домой, не терпелось запрыгнуть ко мне в постель. Она же была… Другой.

Хорошей, но другой.

Кэт.

Слова на странице расплывались перед глазами. Я уже добралась до первой сцены на сеновале, где ковбой обнаруживает, что его невеста — сюрприз-сюрприз — девственница. После чего он опустился на неё, а я перестала представлять ковбоя.

Ресницы затрепетали, когда я опустила руку между бёдер. По мере прочтения я чувствовала, как становлюсь влажной, но мне больше не хотелось читать. В моей голове не ковбой и не девственная невеста катались по сеновалу. В моих мыслях это был Габриель.

Я попыталась вернуть своё внимание обратно к книге, зажатой в руке, но это стало бесполезно, как только он начал себя трогать. Я перелистывала страницы, стараясь не бросать взгляды на него, разместившегося там в кресле. Он вытащил свой член, медленно и легко его поглаживая. Я видела, как крайняя плоть наползала на головку, затем сползала, когда его рука сжималась вокруг основания.

Это было правдой: никогда раньше парни не наблюдали за тем, как я мастурбирую. Но, впрочем, и я тоже никогда не наблюдала за тем, как дрочит парень. В смысле я видела сцены в комедиях, где они этим занимались: классическая сцена в ванной комнате в фильме «Все без ума от Мэри». Но никогда по-настоящему. Ни один парень не мастурбировал в моём присутствии, не говоря уже о том, чтобы наблюдать за мной. Какая-то странная часть меня нуждалась в том, чтобы видеть его длинные пальцы, полностью обёрнутые вокруг его же эрекции.

Его дыхание спёрло, и я поняла, что тоже ловлю ртом воздух подстать ему. Он закрыл глаза, опуская голову на спинку кресла. Я наклонила книгу, наблюдая за тем, как он двигает рукой вокруг своего длинного ствола. Его большой палец проходился по кончику с каждой лаской. Его ритм стал моим собственным, и с тем, как нарастало внутри меня давление, я перестала притворяться, что читаю.

Моя рука двигалась всё быстрее и быстрее, жёстче и жёстче, я же наблюдала за ним, за его ласками, после которых с каждым разом его член становился всё более твёрдым и большим в его руке. Боже, его губы. Эти губы, касавшиеся меня между ног, его язык внутри меня… Я неистово массировала, стараясь добраться до точки освобождения. Я нуждалась в этом, нуждалась в избавлении ото всех этих мыслей о нём.

Затем он поднял голову, и его глаза впились в мои.

Мой рот ошеломлённо распахнулся, рука всё ещё скользила, тогда как боль внутри настойчиво нарастала. Книга повисла и свалилась на простыни рядом. Больше не было притворства, будто я не смотрела на него. К моему удивлению, он облизнулся, но ничего не сказал.

Я всхлипнула, а глаза мои, дрогнув, закрылись. Мне было нужно это. Нужно было избавиться от этой боли. Солнечный свет, попадающий в комнату, просвечивал красным через мои прикрытые веки. Я заработала рукой над своим крошечным клитором, пальцами напряжёнными и энергичными. Будто это он был таким напряжённым напротив меня. Мне до безумия хотелось открыть глаза, чтобы взглянуть на него. Сердце усиленно билось, давление кульминации внутри возрастало и возрастало.

Нет.

Я перевернулась на бок, пытаясь задать лучший угол, и крепко зажала руку между бёдер, раскачиваясь напротив пальцев, изо всех сил пытаясь подтолкнуть себя. Другая моя рука вцепилась в простыни, пальцы сжались в кулак.

— Котёнок.

Я открыла глаза, чтобы обнаружить его, стоявшего рядом с кроватью с зажатым в руке отвердевшим членом. Его глаза были полны желания. Я не хотела ни о чём его просить, вообще ничего от него не хотела. Или всё-таки хотела?

Он встал коленями на кровать и лёг рядом со мной. Его глаза просили разрешения, и я его дала. Наши лица находились так близко, что нам приходилось делить один воздух, а я всё ещё раскачивалась и раскачивалась напротив своих пальцев. Стонала. Каждая частичка меня ныла, желая освобождения, однако моя кульминация, казалось, всё никак не хотела наступать.