Ксавьер Нил - Глухой (ЛП)

Эти сраные слова не перестают крутиться в моей голове, как гребаное эхо. Вы тоже их слышите? Правда, преследующая призраком. Чтоб меня, я ее ненавижу.

Хлопаю дверью машины сильнее, чем обычно. Эта поездка в тренажерный зал сейчас больше, чем просто необходима. После одинокого завтрака с тарелкой любимых хлопьев Макс и холодного душа в попытке успокоить свой член, после мыслей о ней у двери моей спальни, я отправился на пробежку на улицу, а не на беговую дорожку, надеясь, что прохладный воздух выбьет из меня дерьмо и вернет назад к реальности, чтобы я не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме тренировки. Не помогло.

Когда мои ноги коснулись тротуара, я заметил мальчика, который сидел, прислонившись спиной к стене, обняв колени руками и опустив на них голову.

Я уже видел этого мальчика прежде. Нет, я не имею в виду, что он выглядит знакомо. Я имею в виду, что я уже видел его на этом же месте последние четыре дня, когда выходил с тренировок. Мне стоит заговорить с ним? Ага. Вы правы.

Останавливаясь перед ним, я засовываю руки в карманы своих спортивных шорт.

— Эй, ребенок, ты здесь занимаешься?

Он трясет головой.

На носках его обуви дырки, и с джинсами то же самое. На нем одна и та же одежда каждый раз. Я видел его. Могу сказать это по тому же масляному пятну под коленкой, и по грязи и пятнам отбеливателя на его черной рубашке.

Я знаю все эти признаки. И думаю, что вы тоже.

Резко вдыхая, я говорю:

— Ты спал здесь прошлой ночью?

Он не отвечает.

Внутри карманов я крепко сжимаю кулаки.

— Как тебя зовут, ребенок?

— Дин.

Когда мне наконец-то удается разжать кулак, я вытягиваю руку из кармана и протягиваю ему.

— Логан Келлар.

Он просто пялится на мою ладонь.

Чертовски странно.

Мгновение спустя он поднимает свое лицо с выражением тревоги на нем. Парень сглатывает.

— Я знаю, кто ты. Ты — Неразрушимый.

— И ты оставишь мою руку висеть так, и заставишь меня чувствовать себя куском дерьма вместо того, чтобы пожать ее?

Парнишка слегка смеется, вытирает руку, а после пожимает мою.

Я стоял там, как дебил, разве нет?

Представив себя частью такой паршивой картины, снова смотрю вниз в синие глаза, прячу руку назад в карман, кивая ему в сторону здания.

— Хочешь здесь заниматься?

— Я не могу.

— Почему нет?

— Я… — его голос затихает, и он снова опускает взгляд на свою обувь. — Никогда не мог позволить себе этого.

— Разве я об этом спросил? — Дин вскидывает голову от удивления. — Ну, ты хочешь здесь заниматься или нет? — Он открывает рот, чтобы ответить, но ему удается лишь кивнуть. — Значит, поднимай свою задницу, и пойдем, — я начинаю шагать к входной двери, когда замечаю, что он даже не шелохнулся. Я останавливаюсь и оглядываюсь через плечо. — Ребенок, я не повторяю дважды.

Дин встает на ноги и спешит, чтобы догнать меня.

Я был этим ребенком. Синяки на его предплечьях… У меня были такие же. Отметины под шеей, там, где чьи-то руки сжимали слишком сильно, я прикрывал горловиной футболки. Одежда в пятнах, которые нельзя отстирать, потому что рука повреждена после самозащиты. Я ненавижу видеть себя в этом ребенке. И я ненавижу думать о том, что он проходит через такой же ад, через который прошел я. Я делаю правильную вещь, ведь так? Помогаю ему? Я знаю, что помощь — это величайшая сила, и Макс помогла мне. Я думаю о том, насколько хуже было бы все, не будь ее рядом.

Я открываю дверь, и Дин просто идет рядом со мной.

— Ребенок со мной, Уилл, — произношу я, когда он наклоняется через стол, откладывая газету.

Уилл осматривает мальца и пожимает плечами, переворачивая страницу и снова пялясь вниз.

— Иди за мной, — указываю я, направляясь к раздевалке.

Следующие два часа я показываю Дину зал, свой классический разогрев, а также рутину «Ночей Боя». Ребенок ведет себя естественно. Конечно, у него есть небольшие сложности с тем, чтобы делать все, что делаю я, но он справляется лучше, чем я думал.

Большинство людей не могут держаться со мной на одном уровне. Я тренируюсь с Оливером и доходит до того, что даже ему сложно найти что-то новое для моего обучения. Я бы сказал, пора взять нового тренера, но здесь я счастлив.

После тренировки мы возвращаемся назад, и я спрашиваю:

— Ты голоден?

Дин качает головой. Полотенце, которое я дал ему, до сих пор висит на его шее.

Я резко останавливаюсь всего лишь в паре сантиметров от двери.

— Правило номер один: никогда не ври мне, ребенок.

Губы Дина поджимаются, но он не отвечает словами. Он едва заметно кивает.

— Ты голоден?

Откашливаясь, он отвечает:

— Да.

— Идем, — я толкаю дверь и сворачиваю направо, проходя пару дверей и заворачивая в местную закусочную, где обычно перекусываю.

В минуту, когда дверь открывается, девушка за прилавком отрывает взгляд от своего телефона. В ту же секунду ее лицо начинает светиться.

Шокирует, да?

— Эй, Неразрушимый, — воркует она, выпячивая грудь вперед, чтобы я мог полюбоваться ее грудью под застегнутой на пуговицы белой рубашкой. Длинные белые волосы, яркие голубые глаза, идеальный загар, тонкая талия и бюстгальтер с огромным пуш-апом. Да, она бы прошла в «Плейбой» без кастинга.

Я знаю, что вас интересует. И я отвечу — да. Я спал с ней. С вашей стороны — хамство, спрашивать меня об этом столько раз.

— Эй, Лесли, — моя ухмылка заставляет ее вздохнуть.

Дин давится смешком, и я слегка толкаю его локтем, чтобы он заткнулся.

— Как обычно? — Она тянется за стаканом, зная, что после тренировки мне нужен протеиновый коктейль с арахисовым маслом.

— Ага. И принеси ребенку то, что он захочет, — мои глаза мечутся назад к нему. Когда Дин одаривает меня молчанием, это то, что я уважаю, но и то, что слегка раздражает меня. Я поощряю его. — Назови ей то, что ты хочешь.

— Я не…

— Называй.

Он снова сжимает губы в тонкую полоску, и над его бровью появляется морщинка.

Ребенок такой же упрямый баран, как и я. Ооо… не начинайте. Я здесь пытаюсь творить добро.

Пока Лесли делает мой коктейль, парнишка пялится на разноцветное меню, которое занимает всю стену позади нее. Он наконец-то решает в пользу двойного сэндвича с индейкой и различной начинкой. Пока Лесли готовит его еду, она поглядывает на меня через плечо, всасывая нижнюю губу в рот и соблазняя меня.

— Так что… Неразрушимый… у тебя есть планы на завтра? — протягивает она, смазывая сэндвич горчицей.

Она знает, что я люблю потрахаться в ночь перед боем. Может, раз или два, она становилась моим выбором в такую ночь. И может, я раз или два раза оприходовал ее на полу в этой закусочной после закрытия. И на прилавке. И возле плиты. Знаете, ваше чрезмерное любопытство выйдет вам боком.