Лейла Аттэр - Бумажный лебедь (ЛП)

— Дамиан, — простонала я, когда он отшвырнул в сторону мою ночную рубашку и с мучительным желанием обладать впился в мою грудь.

Зажав губами тугой, темный сосок, Дамиан застонал. Мое тело изогнулось дугой, приводя его в безумство. Он обернул мои ноги вокруг своих бедер, позволяя мне почувствовать мощь его возбужденной длины, горячую и тяжелую через слои одежды между нами. Мне хотелось соединиться с ним — быстрее, ближе. Я начала расстегивать ширинку на его штанах, а он прижался губами к выемке на моем горле. Мы были горячей кожей и приглушенными вздохами, лишенные смысла, логики и последствий.

Он убрал прочь мои руки, слишком раздраженный моей возней, и начал расстегивать свои штаны, его глаза все время были обращены на меня. Я знала, что еще немного — и я просто сойду из-за него с ума.

— Мама?

Мы отскочили друг от друга так быстро, как только могли. Сьерра стояла в дверном проеме, потирая сонные глаза. Я не была уверена, что она увидела, но она уставилась на Дамиана, будто видела призрака.

Он держал подушку на коленях, пытаясь восстановить дыхание. Еще бы одна секунда, и Сьерра поймала бы нас в компрометирующей ситуации. Я поправила свою рубашку и позвала ее.

— Все хорошо, милая?

— Я думала, что ты уехал, — обратилась она к Дамиану.

— Я был за городом, но теперь вернулся. И я никуда не уйду.

Это был первый их разговор с тех пор, как Дамиан узнал, что она его дочь. Каждое слово, что он произнес, было наполнено глубоким смыслом.

— Ты скучала по мне? — он улыбнулся.

— Почему ты целовал мою маму?

— Ты… видела это. Да. Ну… — он украдкой посмотрел в мою сторону.

Я никогда не видела растерянного Дамиана, но сейчас он растерялся. Я могла бы дать ему возможность выкручиваться самому, но вступилась:

— Это твой отец, Сьерра, — сказала я. Я планировала аккуратно подвести ее к этому после встречи с Дамианом на кладбище, но затем он исчез. Теперь, когда она поймала его в моей постели, я не хотела тянуть резину еще больше, чем было необходимо. — Я не знала, что он вышел из тюрьмы, пока не увидела его на Дне поминовения, — продолжила я. — До тех пор он тоже не знал, что ты его дочь. Мне так жаль, Сьерра. Я хотела тебе рассказать, но хотела сделать это вместе с твоим отцом, как положено. Мне жаль, что ты узнала все вот так.

Дамиан и Сьерра рассматривали друг друга, он — оценивая ее реакцию, а она — рассматривая его в новом свете. Мое сердце колотилось в ушах, молчание затянулось. Я думала об этом моменте постоянно, размышляла о них двоих — впервые лицом к лицу, отец и дочь — и неважно, какой сценарий проигрывался в моей голове, он мне не нравился.

— Ты, по-настоящему, бандидо , — сказала Сьерра Дамиану.

— Да, по-настоящему, — кивнул он. — Вот почему я был в тюрьме.

— Могу я спросить его теперь? — она посмотрела на меня.

Я кивнула, поскольку не могла говорить — мое горло словно зажало в тиски. Я рассказала ей правду о ее отце, всю правду, кроме того, почему он был в тюрьме. Это была его часть рассказа.

Она заслуживала начать все с чистого листа, и он заслуживал шанса объяснить ей это собственными словами. Возможно, с моей стороны это было увиливанием, возможно, это было несправедливо — держать ее в неведении, но это было все, на что я была готова пойти. Она ввязывалась в драки в школе, потому что дети дразнили ее отцом, которого она не знала, но вскоре она научилась не поддаваться на дразнилки, и если поддразнивания становились серьезными, Сьерра давала сдачу. Она была свободолюбивой и сильной, но она была просто маленькой девочкой. Она стояла перед отцом, ее волосы только начали отрастать после стрижки «ежик», и сердце мое щемило от этого зрелища.

— Что ты сделал? — спросила она.

На мгновение Дамиан уставился на свои руки.

— Плохие вещи, — ответил он. — Я причинил боль твоей маме. Видишь это? — он взял меня за мизинец и показал его Сьерре. — Я сделал это. Я был зол, потому что кое-кто причинил боль моей маме. Я думал, расквитавшись, смогу почувствовать себя лучше. Какое-то время так и было, но потом стало только больнее.

— Мама сказала, что это был несчастный случай, — взгляд Сьерры был направлен на наши руки. Дамиан все еще держался за меня, как будто нуждался во мне, чтобы пройти через это.

— Отчасти так и было. Я собирался сделать нечто намного ужаснее, — он пытался сохранить свой голос ровным, но я могла ощутить его агонию, ведь ему приходилось подбирать слова здесь и сейчас, чтобы объяснить все свои поступки маленькой Сьерре.

Сейчас не было никаких адвокатов и судей, только отец и дочь, знакомившиеся друг с другом. Теперь была только настоящая жизнь, настоящие поступки и их последствия, растянувшиеся на целые годы. Дамиан отбыл свой срок, но это было то , что действительно имело значение.

— Я не всегда был хорошим человеком, Сьерра, — сказал он. — Я не знаю, смогу ли когда-нибудь стать тем отцом, которым ты бы гордилась, но я надеюсь, ты позволишь мне попытаться. Потому что ты заставляешь меня хотеть перестать быть бандидо , и, возможно, однажды… возможно, однажды я стану героем, которого ты и твоя мама заслуживаете.

Глаза Сьерры переместились с Дамиана ко мне. Я знала, что она пытается переварить все, что узнала.

Она подошла к кровати и коснулась пальцем моего обрубленного мизинца. На секунду мы трое сосредоточились на точке, где наши руки соприкасались. Большая шероховатая ладонь Дамиана укачивала наши ладони, как в колыбели.

Что-то во мне треснуло — как будто трещина появилась там, где долгое время был лишь лед и снег.

— Идем, — сказала я Сьерре. — Позволь мне уложить тебя обратно в кровать.

Она остановилась в двери и обернулась посмотреть на Дамиана.

— Если она целовала тебя, это значит, что ты ей нравишься.

— Сьерра! — я потащила ее в свою комнату.

— Могу поспорить, болело очень сильно, — сказала она, когда я скользнула вместе с ней в кровать. Мне нужно было собраться с мыслями, прежде чем я снова столкнусь с Дамианом.

— Что?

— Это, — она сплела свой идеальный маленький мизинчик с моим поврежденным и закинула свою ногу на мою.

Сьерра была ползуньей. Она спала, захватывая все пространство, какое только могла.

— Спой мне, — произнесла она, прижавшись ближе.

Я понятия не имела, что творилось у нее в голове. Она успокоилась, встретившись наконец-то со своим отцом? Встревожилась от того, что он сделал? Какова бы ни была ее реакция, сон сморил ее слишком быстро.

Дети имеют удивительную способность переваривать, приспосабливаться и принимать вещи, просто приняв их. Когда я запела колыбельную МаМаЛу, хватка ее ослабла, и дыхание стало медленным и спокойным.

Я вдохнула ее запах и закрыла глаза, поглаживая волосы. Она была моим умиротворением среди хаоса, маленькой частичкой чистоты, не тронутой беспорядком моего прошлого. Я не знала, как присутствие Дамиана повлияет на наши жизни, но понимала, что многое изменится. Она была у меня семь лет и все, что я хотела сделать, это держаться за этот момент так долго, сколько смогу. Ее щека прижималась к моей, ногой она обвила мою ногу, чтобы я не ушла.