Кристина Высоцкая - По лезвию жизни

На короткий, не слышимый снаружи звонок последовала секундная тишина, вслед за которой раздался сигнал зуммера, и дверь мягко открылась. Подтолкнув девушку внутрь, Беркутов вошел следом.

– Знакомься, – заглянув в третью из шести выходящих в узкий коридор комнат, Егор завел Юльку в небольшой кабинет с массивный столом красного дерева, стройными шеренгами шкафов, заставленных пластиковыми папками, и яркой, растянутой на стене картой с непонятными флажками, – мой шеф, Селиванов Вадим Геннадьевич. Вадим, мы ненадолго, я потом объясню.

– Юля, – Юлька растеряно улыбнулась.

– Очень приятно, присаживайтесь, – изучающе взглянув на серьезного как никогда сотрудника, Селиванов приподнялся на стуле и указал девушке на свободное кресло. – Что вас привело?

– Будь другом, дай на минуточку мое досье.

– Досье? – с деланым изумлением вздернув бровь, повернулся к нему шеф.

– Брось, я знаю, что оно есть. И на меня, и на всех остальных парней. Не будь это действительно важно, не стал бы просить.

Прищурив холодные, водянисто-голубые глаза, Селиванов с минуту то втягивал, то вытягивал упрямо сжатые губы, но, в конце концов, уступил. Глухо звякнул отпираемый в недрах стола сейф, и на свет появилась тонкая, подписанная инициалами Егора папка.

– Держи. Вернуть не забудь.

– Я не собираюсь его уносить, – забрав протянутые документы, Беркутов быстро просмотрел с десяток пестрящих сведеньями листов и, вынув один, протянул остальное Юле, – читай.

– Егор, не нужно, – чувствуя неловкость и бурлящую в мужчине обиду, попыталась протестовать Юля.

– Нужно. Читай. Я не смогу охранять тебя, если ты будешь вздрагивать от любого моего движения.

Покосившись на посуровевшего начальника, от чьего взгляда Юльку пробирали пугливые мурашки, девушка погрузилась в чтение.

Родился… учился… служил… учился… женился… развелся… Сведенья, одно за другим, впечатывались в память, успокаивая, смывая сомнения, даря такое желанное чувство защищенности…

Дочитав до конца и мельком отметив отсутствие информации о небольшом периоде жизни Егора, Юля подняла на сыскаря виновато-сияющий взгляд:

– Егор, пожалуйста, прости меня, – в этот миг Юлька забыла обо всем: о сидящем за столом Селиванове, о преследующем ее маньяке, о наверняка беспокоящемся Олеге… Значение имели лишь карие с прозеленью глаза, мерцающие золотистыми искрами, из которых медленно уходило дикое напряжение.

– Спасибо, – мягко забрав у нее папку с досье, Егор вернул вынутый лист и положил ее на край стола. Получив понимающий кивок шефа, он подхватил девушку под руку и уже не торопясь повел к машине.

Последующие дни превратились для Юльки в очередной внеплановый отпуск, наполненный прогулками по летнему Аларску, тихими кафе, уютными вечерами в неизменном обществе Егора, отлучавшегося по делам исключительно в дневные часы, когда девушка, надежно заперев дверь на все замки, занималась домашними делами, читала и… мечтала.

В первый же понедельник после появления Беркутова в ее запутанной жизни, они съездили к ней в больницу, где Юля, забежав к знакомому терапевту, оформила больничный, сразу же написала заявление на увольнение, не желая отрабатывая под началом Мартынова ни одного дня. Давать ему возможность отыграться за ущемленное самолюбие девушка была не намерена.

О будущем Юлька старалась не думать. То есть, думала, конечно, но не о поисках новой работы или медленно, но верно тающем счете, а о высоком мужчине с пронзительными глазами. Думалось как-то… легко. Их отношения не выходили за рамки служебных, но чувствовалось в Егоре взаимное влечение, сквозящее в случайных прикосновениях сильных пальцев, в долгих, изучающих взглядах, в тихом голосе и светлой улыбке. И этого ей хватало. Пока. А о том, что будет дальше, думать не хотелось. Больно было думать об этом. И не ко времени. Будь что будет…

Гром (хотя, скорее, его слабые отголоски) грянул на исходе второй недели.

Написав заявление на увольнение, Юлька отвезла его в больницу, попрощалась с успевшими полюбиться ей коллегами, с явной неохотой и затаенной злостью на Мартынова отпускавшими ее в свободное плаванье, с немногими еще знакомыми ей пациентами, оканчивающими без нее назначенное ей же лечение, и с легким сердцем вернулась домой. Егор, проводив девушку до квартиры, умчался отрабатывать очередную зацепку (разговор с бабулей, как и ожидалось, оказался бесплодным), а Юля взялась за уборку.

Звонок в дверь раздался неожиданно. Отложив тряпку, которой протирала одежный шкаф, Юлька, стараясь ступать неслышно, подошла к глазку и… застыла. Как зачарованная, словно не отдавая себе отчет в происходящем, Юля отперла замки и распахнула стальную створку.

– Пустишь? Или не рада?

– Зачем ты пришел? – не делая ни малейшей попытки отодвинуться и пропустить гостя в квартиру, Юлька с ненавистью уставилась в изумрудную зелень нахальных глаз.

– Ух ты! Злишься! А тебе идет, – по-хозяйски отодвинув в сторону бывшую любовницу, Андрей прошел в коридор.

Стиснув зубы, Юля вновь заперла дверь и вслед за незваным визитером прошла в зал.

– Иди сюда, – схватив девушку за руку, Андрей дернул ее к себе, – я соскучился.

Губы, когда-то любимые, властно накрыли сжатый в полоску рот, пытаясь разжалобить, расплавить огнем былой страсти, но Юлька, не чувствуя и сотой доли того, что еще пару месяцев назад испытывала в этих объятиях, оттолкнув мужчину, вывернулась:

– Еще раз спрашиваю, зачем ты пришел?

– Злючка, – наглая, казавшаяся сквозь призму влюбленности яркой, улыбка скривила губы Андрея, – думаешь, поверю, что ты успела меня забыть?

– А ты думаешь, я сидела и лила слезы, после того, как ты выбросил меня, как ненужную вещь?! – саркастически оскалилась Юлька. – Как бы ни так!

– Эй, тихо, гроза! Я же не виноват, что моя жена решила явиться раньше. Едва успел до ее приезда вернуться. Всю ночь гнал как сумасшедший, а ты, вместо того, чтобы посочувствовать, ерепенишься.

– С чего я должна тебе сочувствовать? Скорее, твоя жена достойна соболезнований, что ее муж – сволочь и кобель.

– Вот как заговорила! – глаза Андрея сверкнули злостью. – А когда кувыркалась со мной и стонала, о ней не вспоминала.

– Дурой была, – ощущая, как встает на место последний осколок однажды разбитого сердца, Юлька с облегчением выпрямилась, – но не вечно же мне быть идиоткой. Спасибо твоей подлости – прозрела.

– Юль, а, Юль, – сменив тактику, мужчина двинулся к яростно сверкавшей глазами девушке, – ну, что ты как маленькая…

Пятясь от протянутых рук, Юлька уперлась в стену и ощутимо напряглась. Заключив девушку в кольцо, Андрей вновь склонился к вскинутому вверх лицу: