Скайла Мади - Грех и тайны

Мои глаза округляются.

— Все ? Ты слила сотню долларов на дерьмовую водку? Как ты поместила это все в себе, и как ты еще жива?

Зевая, она проскальзывает между мной и стеной.

— Я хорошо переношу алкоголь, большое спасибо.

— Я верю тебе.

С опущенными плечами и нетвердым шагом, она добирается до своей кровати и падает на нее. Сетка скрипит и стонет, но не рвется.

— Это ничего не решает, Джай. Я, может быть, пьяна и немного возбуждена, но все еще злюсь на тебя, — бормочет она, подтягивая коленки к груди, и закрывает глаза.

— Знаю, — вздыхаю я и провожу пальцами по своим волосам.

Она такая тихая, такая спокойная, что даже не знаю, слышит ли она меня.

— Я знаю.

— Стоун? — шепчет Маркус в потемках.

Наконец-то. Оттолкнувшись от стены, делаю шаг из тени в тусклый оранжевый свет.

— Ты достал то, что я просил?

Маркус оглядывается через плечо и проводит свободной рукой по своим каштановым волосам. Кроме Эмили, Маркус — единственный человек, которому я доверяю здесь. Почему? Из-за денег, которые я плачу ему на лечение рака у его дочери. Без меня она не способна была бы дышать.

Он нервно и изо всех сил оттягивает воротник своей потрепанной голубой рубашки, и выдыхает. Не думаю, что прежде видел его таким нервным. Он был спокойным те последние несколько раз, что я имел с ним дело, даже когда он должен был достать «Трамадол» для меня. (Прим. «Трамадол» — психотропный опиоидный анальгетик).

— С трудом, — отвечает он, вытаскивая пистолет, о котором я просил, из коричневой тряпки. — На кой хер тебе нужна пушка?

Даже в темноте я замечаю осуждение в его темных глазах. Не собираюсь объяснять ему. Маркус может быть «своим» парнем, но я не доверяю ему до конца. У него есть цена, как видите. Его можно подкупить. У него есть обязанности — а это слабости . Я не могу полностью довериться человеку, у которого есть недостатки. С другой стороны, есть Котенок, и Череп ничего не сможет использовать против нее.

— У нас уговор, помнишь? Я даю тебе деньги. Ты достаешь то, что мне нужно.

Он кивает. Я знаю Маркуса недолгое время. Мы встретились в другом подземелье год или около того назад. Когда он рассказал мне, как сблизился с головорезами Черепа, чтобы быть их мальчиком на побегушках, я понял, что смогу использовать его. Он единственный из всех нас, кому разрешено входить и выходить из тоннелей. Он — единственный, кому я могу заплатить за информацию. К сожалению, этот план (до сих пор) был гребаным провалом. Череп умнее, чем я думал. Маркус может работать на него, но Череп ни черта не доверяет Маркусу. Я еще выжимаю кое-какую полезную информацию из Маркуса о Черепе и всей его деятельности, но она на исходе. Вселенная кинула мне кость в виде маленького котенка. Больше мне не нужен Маркус для получения информации. У меня есть Эмили. И что важно — Череп тоже заинтересован в ней. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Только вопрос времени — когда Череп захочет получить Эмили. Он озабочен тем, что она моя, а Череп всегда хочет то, чего не может иметь. Если я попаду в одну комнату с Черепом и Эмили, тут же будут посеяны семена конкуренции. Череп ненавидит соперничество.

Маркус протягивает мне Kahr PM9 ( Примеч. небольшой 9 мм пистолет ). Он небольшого калибра и прекрасно помещается в мою ладонь. Не тяжелый, около четырехсот граммов, и может отлично скрыться у меня за поясом. Я выбрал его по этой конкретной причине, потому что, если меня поймают с пушкой... меня отымеют.

— А остальное? — спрашиваю я, пряча пистолет сзади за пояс и прикрывая футболкой.

Брови Маркуса сходятся вместе, пока он вытаскивает маленькие бутылочки с шампунем и кондиционером.

— Странный запрос, даже для тебя.

Я протягиваю руку и не смотрю ему в глаза.

— Это не для меня.

Передавая шампунь и кондиционер, он склоняет голову набок, с любопытством изучая меня. Довольная улыбка появляется на его сухих губах, но я игнорирую ее и распихиваю барахло по накладным карманам шорт.

— Это для Котенка?

Я сглатываю, не желая отвечать на вопрос. Из кармана своих рваных джинсов он достает запакованную зубную щетку и пасту. Я выхватываю их и запихиваю в карман.

— Я видел, как вы двое гуляете здесь. Кто ж знал, что романтика может расцвести в таком темном местечке?

Я усмехаюсь. Романтика? У меня нет времени на романтику. Я смотрю на него.

— Она помогает мне. Вот и все.

Засунув коричневую тряпку за пазуху, он складывает свои тощие руки на груди.

— Ей нужны чистые волосы, чтобы помогать тебе?

Из заднего кармана я достаю деньги. Две штуки баксов — огромные деньги для шампуня и кондиционера, скажу я вам, но делаю я это не в надежде, что Эмили влюбится в меня. Я делаю это потому, что она права. Надо было поговорить с ней до того, как накачать ее противницу наркотой. Не нужно было заставлять ее чувствовать себя слабой и немощной. Я не жалею о том, что сделал, но сожалею, что сразу не рассказал об этом. Шампунь и кондиционер — это своего рода задабривание. Я хочу оставить все ссоры позади и двигаться дальше.

— Ты когда-нибудь спал в одной комнате с девчонкой, у которой длинные немытые волосы? — спрашиваю я его, и он качает головой. — Это как спать рядом с псиной. Грязной, вонючей псиной.

Я, может, немного и преувеличил. Волосы у Эмили не воняют, не очень, но они грязные.

— Отрицание — это опасная штука, Стоун, и совершенно не поможет.

— Я не отрицаю.

— Ты уверен? Я имею в виду, ты, твою мать, просто так раскошелился на две штуки на средства для волос?

Он приглаживает свои дурацкие густые брови, а я, нахмурившись, поворачиваюсь к нему спиной.

— Отвали, Маркус.

Эмили

Во рту у меня помойка, ладно, даже хуже, чем помойка. В голове грохочет так громко, что я не могу заставить себя открыть глаза. Даже слабый оранжевый свет над головой ощущается, как суровое солнце. Я зарываюсь лицом в жесткую подушку и вдыхаю ее чистый, свежий запах. Мне нравится, как она пахнет, и я наслаждаюсь ее едва различимым мужским ароматом. Замираю, когда понимаю, что это не мой запах, и что у меня нет подушки. Без какой-либо стимуляции мои соски мгновенно твердеют, а мурашки начинают бежать узкой дорожкой от волос по спине. Я знаю этот запах. Я была окружена им, вдыхала его. Я пробовала его кончиком языка и терлась об него голым телом.

Мучительно щурясь, я приоткрываю один глаз и моргаю до тех пор, пока линии передо мной не проясняются и преобразуются в очертание сильной челюсти не дальше, чем в паре сантиметров от кончика моего носа. Тени на его коже делают ее темнее, подбородок покрыт немного отросшей щетиной. Его веки закрыты и прячут от меня глубокие синие глаза. Как я здесь оказалась? Я отчетливо помню, что засыпала на своей раскладушке. Не припоминаю, чтобы он перетаскивал меня с одной постели на другую. Или я была настолько пьяной?