Сандра БРАУН - ШАРАДА

10 октября 1990 г.

– Кэт, проснись! У нас есть сердце!

Кэт Дэлани с трудом рвалась из пучины беспамятства, в которую погрузилась после очередной дозы лекарств, и пришла в сознание. Открыв глаза, она попыталась сфокусировать взгляд на Дине. Его изображение слегка расплывалось по краю, но улыбка была широкой, яркой и ясно различимой.

– У нас для тебя есть сердце, – повторил он.

– Неужели? – спросила она слабым голосом. Когда Кэт ложилась в клинику, между ними была договоренность, что она покинет ее либо с пересаженным сердцем, либо в гробу.

– Реанимационная бригада уже мчит его сюда.

Отвернувшись от нее, доктор Дин Спайсер начал что-то говорить своим коллегам, пришедшим вместе с ним в отделение интенсивной терапии. Кэт отчетливо слышала голос врача, но никак не могла уловить смысл его высказываний.

Ей все это снилось? Нет, Дин ясно сказал, что донорское сердце уже в пути. Новое сердце – для нее! Жизнь!

Неожиданно Кэт почувствовала такой прилив энергии, которого не испытывала уже несколько месяцев. Выпрямив спину, она села на больничной кровати и затараторила, обращаясь к сестрам и врачам, которые толпились вокруг нее, вооружившись иглами и катетерами для анализов.

Бесконечные медицинские вторжения в ткани ее тела стали настолько привычными, что Кэт едва их замечала. За последние несколько месяцев из нее выкачали столько различной жидкости, что хватило бы наполнить бассейн олимпийского класса. Она уже довольно много потеряла в весе, и на ее узких костях почти не осталось плоти.

– Дин! Куда он делся?

– Я здесь. – Кардиолог протиснулся к ее кровати и сжал ей руку. – Я же говорил тебе, что мы непременно раздобудем для тебя сердце. Разве не так?

– Не будь таким самодовольным. Все вы, доктора, такие. Сплошное нахальство.

– Мне это не нравится. – В палату неторопливым шагом вошел доктор Джеффрис, кардиохирург, которому предстояло делать ей трансплантацию. Он полностью отвечал тому стереотипу, о котором говорила Кэт. Она признавала его талант, доверяла его способностям, но презирала как личность.

– Что вы делаете здесь? – спросила она. – Разве вы не должны уже быть в операционной и стерилизовать свой инструмент?

– Вы вкладываете в это двойной смысл?

– Вы же у нас гений. Сообразите сами.

– Противная, как всегда. Кем вы себя воображаете, телезвездой?

– Именно.

Хирург невозмутимо повернулся к старшей сестре отделения интенсивной терапии.

– Какая у этой пациентки температура?

– Нормальная.

– Насморк? Вирус? Какая-нибудь инфекция?

– Что такое?! – возмутилась Кэт. – Хотите выйти из игры, доктор? Устроить себе свободный вечер? У вас другие планы?

– Просто хочу удостовериться, что у вас все в порядке.

– У меня все в порядке. Возьмите сердце, разрежьте меня и поменяйте одно сердце на другое. Анестезия не обязательна.

Доктор Джеффрис повернулся и неторопливо вышел.

– Самонадеянный осел, – пробормотала она.

– Лучше его не обзывать, – посмеиваясь, заметил Дин. – Сегодня вечером он нам еще пригодится.

– Сколько придется ждать?

– Некоторое время.

Кэт забросала его вопросами и просьбами уточнить, сколько именно, но он больше ничего не сказал. Ей посоветовали заснуть, однако, заряженная адреналином, она совсем не могла спать и беспрерывно смотрела на циферблат часов. Кэт не столько нервничала, сколько была возбуждена.

Новость о предстоящей трансплантации быстро распространилась по всей клинике. Пересадка органов стала уже довольно обычным делом, но все еще внушала благоговение. Особенно пересадка сердца. В палату Кэт то и дело заглядывали доброжелатели.

Ближе к вечеру Кэт стали готовить к операции. Ее обильно смазали йодом, который был липким и противным и от которого ее кожа приобретала неприятный золотой оттенок. Она с трудом проглотила первую дозу циклоспорина, уменьшающего реакцию отторжения нового органа. Жидкое лекарство было смешано с шоколадным молоком в тщетной попытке замаскировать его вкус, напоминающий вкус оливкового масла. Она все еще жаловалась на это, когда Дин ворвался к ней с известием, которого она так ждала.

– Твое новое сердце уже в клинике! Ты готова?

– Спрашиваешь!

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Иду размываться. Я все время буду там рядом с Джеффрисом, буду заглядывать ему через плечо. – Див помолчал. – Я не покину тебя ни на минуту.

Она схватила его за рукав.

– Когда я проснусь, я хочу сразу же узнать, новое ли у меня сердце.

– Разумеется.

Кэт слышала о других пациентах, которым была назначена пересадка и которым сказали, что для них есть подходящее сердце. Одного больного даже подготовили к операции и уже дали наркоз. Когда же донорский орган привезли в клинику, доктор Джеффрис исследовал его и отказался от трансплантации, сказав, что сердце никуда не годится. Этот пациент долго не мог оправиться от эмоционального шока, что только усугубляло и без того критическое состояние его сердца.

И вот теперь Кэт неожиданно цепко схватила Дина за рукав.

– В ту самую секунду, когда я приду в себя, я хочу знать, новое ли у меня сердце. О'кей? Он накрыл ее руку своей и кивнул.

– Даю тебе слово.

– Доктор Спайсер. Пожалуйста. – Сестра, заглянув в дверь, махнула ему рукой.

– Увидимся в операционной, дорогая.

После его ухода все завертелось с удивительной быстротой. Кэт крепко сжала боковые перила каталки, на которой ее стремительно везли по коридорам. Миновав двойные двери, она неожиданно для себя оказалась в слепящем блеске операционной, где быстро и целенаправленно двигались врачи и медсестры с повязанными марлей лицами; каждый был поглощен своим делом.

Взглянув поверх светильников, подвешенных над операционным столом. Кэт увидела лица, смотревшие вниз сквозь стекло, окружавшее смотровую галерею.

– Похоже, я собрала целую толпу. А у этих людей, там, наверху, есть билеты и отпечатанные программки? Кто они все? Эй, кто там есть, скажите что-нибудь. Я что, одна здесь говорю по-английски? Что это вы там делаете?

Одна из фигур в стерильных одеждах и маске издала сгон.

– Ну где же доктор Энфорд?

– Уже иду, – вскричал, почти вбегая, анестезиолог.

– Слава Богу, что вы здесь. Дайте ей скорее наркоз, чтобы мы могли работать, прошу вас.

– Она настоящая балаболка, сущее наказание. Кэт не обиделась, зная, что ее не хотели обидеть. Глаза над масками улыбались. Настроение в операционной было приподнятое – ее это устраивало.

– Если вы всегда оскорбляете больных, неудивительно, что вам приходится скрывать лица под масками. Трусы. Анестезиолог занял место около стола.