Сюзан Кубелка - Mадам придет сегодня позже

— Квартиры? — воскликнула Глория. — Жаль, что мы не разговорились. Может, ему нужен дизайнер?

— Как воздух, — ответил Марк. — У него чудовищная дизайнерша. Огромная бабища, ее словесный поток невозможно остановить, настоящая валькирия. Прежде чем обратиться к вам, я посмотрел на ее работу. В такой квартире жить нельзя. Там становишься агрессивным.

— Обои в цветочек? — профессионально спросила я. — Слишком много узоров, убивающих друг друга?

— Нет, слишком стерильно. Лепнину сбить, мраморные камины убрать, повсюду каменная плитка, серое на сером, а посреди всего этого валькирия с лошадиной челюстью, истерично вопящая и нахваливающая саму себя, пока вам не становится дурно. Надеюсь, он ее вышвырнет, иначе скоро обанкротится.

— Если он с ней расстанется, вспомни о нас, — попросила Глория.

— Пожалуйста, сделайте это, — поддержала я Глорию. — Все, к чему мы прикасаемся, превращается в золото. Ваш друг женат?

— Фаусто? Этот еще долго не женится.

— Он был с невестой?

— Это была подруга номер 13-а, — с наслаждением произнес Марк, — я еще ни разу не видел его дважды с одной и той же женщиной. — И он затянул долгую историю про амурные похождения Фаусто в армии.

Что сказать на это?

Не слишком многообещающе. Но искра пробежала, я думала о нем полночи, а через три дня он позвонил. Это была суббота, одиннадцать часов утра.

— Алло-о-о, — прозвучал заспанный голос, — это Фаусто Сент-Аполл. Поужинаем вечером? — Ни слова о лыжах или снеге.

— Где? — радостно спросила я.

— Сюрприз. Лучше всего, если вы зайдете за мной. Кстати, как вас, собственно, зовут?

— Тиция.

— В честь знаменитого художника?

— Точно.

— У нас почти всех называют в честь олимпийских богов, — поведал Фаусто, — кроме меня, разумеется!

Я помедлила секунду.

— У нас дают имена в зависимости от места зарождения, — скороговоркой произнесла я, — мой отец зачат в кровати с балдахином небесного цвета, его назвали Целестин [1] Целестин — небесный (нем.). .

На другом конце провода молчали.

— Ах, вот как? — донеслось потом из трубки. — Такого я еще никогда не слышал. Хорошо, это вы мне объясните в деталях потом. И вот еще что: сделайте мне любезность и наденьте платье. Никаких юбок, никаких костюмов. И главное, никаких брюк! Симпатичное платье, лучше классического покроя. Не слишком короткое, ниже колен. У вас есть что-нибудь в таком роде?

У меня было такое!

Меня, правда, удивили строгие предписания — никогда бы не сочла Фаусто таким консерватором, но в платьях недостатка у меня не было. Часть своего гардероба я всегда покупала в Вене. А французы без ума от «австрийского стиля». Они обожают национальный костюм.

У меня их предостаточно.

Я выбрала свое любимое зимнее платье в национальном стиле, сшитое на заказ из замши небесно-голубого цвета с зеленой опушкой на рукавах и у горловины и пуговицами из оленьих рогов от груди до колен. Красный пояс, зеленые туфли, бусы из топазов.

Сюда бы хорошо подошли серьги. Порой я выгляжу слишком уж строго, аскетично, и блеск в ушах придаст мне больше уверенности. Но из всех серег мне подходят только большие кольца, притом только определенного размера. По-настоящему безукоризненных я пока еще не встречала, но рано или поздно, я в этом уверена, они мне попадутся. А пока я лучше не буду носить никаких. Только волосы, расчесанные щеткой до блеска. И два гребешка, чтобы обуздать копну. Капелька духов. Я была готова!

Никогда не забуду наше первое свидание. Когда я мысленно оглядываюсь назад, оно мне кажется еще более странным, чем тогда.

Инструкциями по выбору платья дело не ограничилось. Фаусто потребовал еще и суперпунктуальности. Я должна была явиться ровно в девять, и он настаивал на том, чтобы ни на минуту раньше или — боже упаси! — позже. И поскольку я ничего не хотела испортить в первый же раз, я уже в восемь вышла из дома. Опять шел сильный снег. А когда в Париже выпадает снег, всюду начинается хаос.

Заказать такси было невозможно. «Перегружено», — объявили мне по телефону.

Все же мне повезло. Я вышла на улицу, и красная «хонда» подхватила меня прямо на углу улицы Гренель.

В машине было слишком жарко, водитель нервничал, мы с трудом продирались через вечерний поток машин и густую пелену белых хлопьев на авеню Боске и через Сену, и, хотя путь был недолог, я едва не опоздала. Лишь без пяти девять я стояла на авеню дю Президент Вильсон.

Но что это была за дверь! И какой шикарный дом! Огромный, словно замок. Мозаика на полу, колонны, мрамор, повсюду зеркала. Лестницы устланы зелеными коврами, лифт из латуни, дерева и стекла. Это был самый фешенебельный дом, в который я когда-либо была приглашена в гости, и я радовалась, как ребенок. Французы редко приглашают к себе домой. Чаще всего они встречаются в ресторанах. И хотя, благодаря своей профессии, я бывала во многих роскошных квартирах, приглашение в такой дом — большая редкость.

Ровно в девять я нажала кнопку звонка. Дверь тут же отворилась. Дворецкий в темной ливрее впустил меня внутрь.

— Добрый вечер, мадемуазель. — Он взял у меня пальто. — Вы пришли вовремя. Прошу. Вас ожидают.

Я проследовала за ним по длинному коридору в библиотеку. Настоящую, да будет замечено, а не какой-нибудь стилизованный салон с обоями под книжные корешки, двумя томиками Флобера и одним словарем в качестве культурного эрзаца. Нет! Здесь действительно читали. Это было видно сразу. Четыре стены до самого потолка были заставлены резными полированными полками с изумительными томами. По углам стояли уютные кресла, мягкие диваны, маленькие столики с зелеными настольными лампами, в камине пылал огонь. Эта комната как бы притягивала вас. Даже я не смогла бы спроектировать лучше. Но она была пуста.

Нет, не совсем!

Старый господин сидел в высоком кресле у камина, склонив голову над шахматной доской. Он был изящен, почти хрупок, с густой седой шевелюрой. На вид ему было лет восемьдесят. И хотя я видела его впервые, да еще при тусклом свете, я сразу поняла: вот истинный хозяин дома.

— Добрый вечер, Тиция! — Голос Фаусто испугал меня. Я оглянулась. В дверях стоял он. В брюках из сизого сукна и белом пуловере, спортивно-элегантный. Еще выше ростом, чем мне запомнилось. Еще красивее. Я почувствовала в нем внутреннее напряжение и даже нервозность.

— Как поживаете? — Он быстро поцеловал меня в обе щеки.

— Спасибо, хорошо. А вы?

— Отлично. Пойдемте, моя дорогая, я представлю вас своему двоюродному дедушке.

Двоюродный дедушка? Такого в моей жизни еще не было.

Первое свидание, и двоюродный дедушка в придачу? Я всего ожидала — от небольшого ужина с друзьями до тет-а-тет, но никак не двоюродного дедушку в красном шелковом халате, долго разглядывавшего меня темными умными глазами и приветливо кивнувшего, приняв меня к сведению.