Джейн Кренц - Огненный дар

— То, что вы задумали, никуда не годится, — заключила Верити Эймс. — По-моему, Господь просто-напросто обделил вас разумом — в этом вы похожи на большинство мужчин.

Она сердито сверкнула глазами на своих собеседников, которые сидели за столом напротив. Один из них — ее любовник, другой — отец. Дороже их у нее не было никого на свете, и однако же сейчас она готова была задушить их обоих своими собственными руками. И как она могла обожать таких упрямых, бессердечных эгоистов? Наверное, у нее самой что-то не в порядке с головой.

— Успокойся, рыжее солнышко. Дело-то пустяковое — вот увидишь, эта поездка станет всего лишь увеселительной прогулкой. — Отец Верити усмехнулся, блеснув полоской ослепительно белых зубов из-под рыжей седеющей бороды. Его аквамариновые глаза горели радостным огнем: Эмерсон Эймс, писатель и путешественник, был большой охотник до всякого рода авантюр.

Верити унаследовала от него такие же огненно-рыжие волосы и ярко-голубые глаза. Мать умерла, когда девочка была еще совсем маленькой, и Эмерсон вырастил ее один. Она получила несколько беспорядочное образование и научилась быть независимой и самостоятельной. Правда, Эмерсон так и не смог привить дочери такую же страсть к путешествиям и приключениям — в отличие от отца Верити была домоседкой и превыше всего ценила спокойный уют домашнего очага.

— И нечего меня успокаивать, папочка. Я вас выслушала. То, что вы задумали, — рискованно и опасно. Сэмюэль Лехай сам заварил эту кашу, пусть теперь сам и расхлебывает. Вам с Джонасом там делать нечего.

— На этот раз Лехай здорово влип, Верити. Ему нужна помощь, и просить ее он может лишь у тех, кому полностью доверяет, — твердо сказал Джонас. Он словно нехотя потянулся к стакану с водкой. Эта мягкая кошачья грация в движениях была неотъемлемой частью натуры Джонаса Куаррела и невольно обнаруживала скрытую в нем силу. Верити всегда казалось, что такой внутренней притягательной и грозной силой мог обладать дворянин эпохи Возрождения — цивилизованный дикарь.

Конечно, несмотря на то, что он так напоминал аристократов времен Медичи, одевался Куаррел вполне современно и носил в основном голубые хлопчатобумажные рубашки, джинсы, старые стоптанные ботинки и кожаный ремешок. И тем не менее Куаррел обладал всеми талантами, присущими Медичи или Борджиа. Иначе говоря, он с одинаковой легкостью владел и стихосложением, и кинжалом.

Ясно, что он не очень подходил для работы у Верити: Джонас Куаррел был едва ли не единственным посудомойщиком со степенью доктора философии. Он прекрасно знал историю Возрождения, в особенности — оружие и воинское искусство той эпохи.

Его вряд ли можно было назвать красивым, но такой сильный и ловкий мужчина, как Джонас, вполне мог обойтись и без подобной мелочи. Стоило Верити заглянуть ему в глаза цвета золотых флорентийских монет с отсветами теней минувшего, как она сразу же забывала о том, какие оценки по десятибалльной шкале набирает Куаррел по остальным параметрам. Он мог соблазнить ее одним лишь взглядом или прикосновением, и Верити была в него страстно влюблена.

А теперь вот он собирается ее покинуть.

— Лехай никогда бы не просил о помощи, не будь ситуация и в самом деле безвыходной, — продолжал рассуждать Джонас. — Он позвонил Эмерсону и ясно дал понять, что только ему может доверить это рискованное дело с выкупом. Теперь твоему отцу придется отправиться в глубь Мексики, чтобы связаться с похитителями. Неужели ты отпустишь его одного?

Верити давно уже поняла, что проиграла, но тем не менее продолжала эту безнадежную борьбу.

— А мексиканская полиция на что? Эмерсон укоризненно покачал головой.

— Не узнаю тебя. Рыжик. По-моему, ты всегда хорошо соображала. Ну как ты не понимаешь, что Лехай меньше всего на свете хотел бы впутывать в дело полицейских? Подумай сама, иметь дело с представителями закона в Мексике — все равно что играть с шулерами. Нет, старина Сэм не так глуп, чтобы доверять все полиции. Он правильно рассудил — привлекать нужно проверенных людей.

— И конечно, для, этой цели никого лучшего не нашлось? — подозрительно осведомилась Верити.

Эмерсон пожал плечами и ответил с самым невинным видом:

— Он просто больше никому не доверяет.

— Что ж, со стариной Сэмом все ясно, — пробормотала Верити. — Подумать только, дожить до восьмидесяти лет и на всем белом свете не найти никого, к кому можно было бы обратиться в трудную минуту!

— А почему, думаешь, он дожил до такого преклонного возраста? — возразил Эмерсон. — Только потому, что никогда не имел дела с кем попало.

Верити пристально посмотрела на Джонаса. Он не спеша потягивал водку, во взгляде его читалась непреклонная решимость. Спорить дальше бессмысленно. Она ведь отговаривает их со вчерашнего утра, сразу же после телефонного звонка Лехая.

Впрочем, с решением отца она уже давно согласилась: к непоседливому характеру Эмерсона и его рискованным предприятиям ей не привыкать. Но стоило ей только подумать о том, что вместе с ним уезжает и Джонас, как у нее щемило сердце.

— А как же твоя книга, папа? — предприняла она последнюю отчаянную попытку. — Ты же собирался закончить свой первый футуристический вестерн в сжатые сроки. Если поедешь в Мексику, боюсь, ты не успеешь сдать рукопись вовремя.

— Тогда я попрошу у издателя отсрочки, — беспечно откликнулся Эмерсон. — Но если он на это не пойдет — что ж, может расторгнуть наше соглашение, мне все равно.

Верити растерянно захлопала глазами и обернулась к Джонасу.

— Ты только-только научился готовить. У тебя неплохо получается тушеная чечевица, и посетители в восторге. Я рассчитывала включить ее в меню.

Джонас усмехнулся краешком рта.

— Когда я вернусь, ты снова сможешь давать мне уроки кулинарии.

Верити оперлась ладонями о стол.

— Итак; — промолвила она, изо всех сил стараясь не выказывать своих переживаний, — когда вы отправляетесь?

Джонас внимательно посмотрел на нее и ответил:

— Завтра, рано утром. Верити кивнула:

— Ну что же, счастливого пути. Мой привет Сэму Лехаю. — Она резко поднялась из-за стола. Все ясно, эго сражение она проиграла. Если это еще и не конец, то уж, во всяком случае, начало конца.

Возможно, было бы легче, если бы Джонас сказал ей об этом прямо, без всяких недомолвок. А может быть, наоборот, было бы еще хуже. Мысль о том, что она никогда его больше не увидит, наполняла душу Верити отчаянием, но девушка прекрасно понимала, что так же трудно ей было бы примириться с тем, что он будет постоянно так вот пропадать время от времени в течение последующих пятидесяти или шестидесяти лет. Верити уже мысленно рисовала себе картину их совместной жизни — бесконечные прощания без надежды на встречу.