Джейн Кренц - Скрытые таланты

— Не забывайте дышать. Может, я не приду в себя еще долго-предолго.

— Я подожду. — Калеб поднял брови, наблюдая, как она готовит чай. — А меня не угостите? Я так долго сюда добирался.

Сиренити заколебалась. Искушение отказать ему в чашке чая было почти непреодолимым. Но это выгглядело бы проявлением мелочной злобы, сказала он себе.

— Ладно. — Она неохотно открыла шкаф и достала еще одну кружку, которая была сделана в виде ярко-желтого цветка.

— Мне без молока и без сахара, — услужливо подсказал Калеб.

— Я вас не спрашивала. — Она сунула кружку-цветок ему в руки.

— Знаю. Но уверен, что спросили бы рано или поздно. — Калеб принялся рассматривать красиво сделанную керамическую кружку, которую держал в руках. — Образчик одного из местных промыслов?

— Их в свободное время делает Зоун.

— Кто это — Зоун?

— Она помогает мне в магазине.

— Мне нравится ее стиль. — Калеб провел длинным пальцем по абстрактно выполненным лепесткам. — Искусная работа, с фантазией. Но в ней есть и острая, свежая резкость модерна.

Сиренити была удивлена точностью его восприятия.

— Хорошее описание ее работы.

— Это пойдет.

— Простите?

Калеб поднял глаза и посмотрел на Сиренити.

— Я сказал, что это пойдет. Мы включим ее кружки в ваш каталог. Если, конечно, Зоун сможет делать достаточное количество за определенный срок.

— Я уверена, что сможет. — Она помолчала. — Откуда вы знаете, что на ее кружки будет спрос?

— Знать такие вещи — моя работа. У меня есть чутье. И это одна из причин моего успеха.

— Вы когда-нибудь продавали кружки?

Он пожал плечами.

— До сих пор не приходилось. Поверьте мне, Сиренити, эти пойдут.

— Ну, раз вы так считаете. — Ее охватила бурная радость. Ему понравились красивые кружки работы Зоун. Он считает, что их будут покупать. Скорее бы рассказать подруге эту потрясающую новость. Зоун будет в восторге. Сиренити стоило больших усилий не показать своего волнения.

Калеб в задумчивости пил чай маленькими глотками.

— Я не считаю вас половой тряпкой, знаете ли.

— Еще как считаете. — Она направилась к двери, где он стоял, преграждая ей путь. — Но меня не особенно волнует, что вы обо мне думаете. С моей стороны вообще было верхом глупости связаться с таким человеком, как вы.

Калеб лишь в самый последний момент посторонился и пропустил ее.

— С таким человеком, как я? Что сие должно означать, черт побери?

— Высокомерие, снобизм, косность, ханжество и негибкость. — Сиренити остро ощутила теплоту и силу его тела, проходя мимо него в дверь. Он стоял слишком близко. Она быстро прошла в комнату и устроилась в уголке мягкого дивана.

— Ничего себе списочек.

— Разве? Давайте говорить начистоту. Как бы вы охарактеризовали меня?

Он подумал над ее вопросом, пока усаживался в единственное в комнате кресло.

— Вы наивны, легковерны, слишком доверчивы, эмоциональны и совершенно неопытны в деловом отношении.

— Возможно, вы правы, — согласилась Сиренити. — Должно быть, у меня целая куча этих блестящих качеств, иначе я не судила бы о вас так превратно.

— Вы можете мне не поверить, но я не имел в виду, чтобы этот разговор деградировал до уровня боя на рогатках.

— А чего же иного вы могли ожидать, учитывая мою эмоциональность и всякое такое?

— Я хотел бы поговорить о деле, — невозмутимо заявил Калеб.

Сиренити поджала губы.

— Сомневаюсь, что у нас это получится — теперь, когда мы обнаружили, что между нами нет ничего общего. — Она ни за что не покажет виду, как сильно ее обидели его сказанные снисходительным тоном слова. И уж определенно не даст ему понять, что по крайней мере некоторые его стрелы попали в цель.

Хотя чего уж там — все стрелы, мрачно подумала она. Она ведь и в самом деле была и наивной, и слишком доверчивой, и эмоциональной, и определенно неопытной в обращении с такими мужчинами, как Калеб.

— Постарайтесь увидеть эту ситуацию в ее истинном свете, Сиренити. — Голос Калеба приобрел более глубокий тембр. — Это только бизнес.

— Если верить вам, то бизнес не относится к числу моих сильных сторон.

Он сделал глубокий вдох.

— Послушайте, я нужен вам, если вы собираетесь осуществить ваши грандиозные планы с организацией в Уиттс-Эндс торговли но почтовым заказам. Признайте это.

— Может, я попробую сделать это вообще без помощи всяких там модных консультантов, — проговорила Сиренити задумчиво. — Видит Бог, что каждый раз, когда я связываюсь с мужчинами из вашего мира, я обязательно в итоге обжигаюсь. — Она досадой покачала головой. — Кажется, пора бы уж мне усвоить наконец урок.

— Мужчины из моего мира? Что это значит? Послушать вас, так я чуть ли не пришелец из космоса.

— Для меня вы все равно что марсианин. — Сиренити подобрала под себя ноги и отпила глоток чаю.

— Черт побери, я ведь не монстр какой-нибудь.

Нотка ярости в его голосе поразила ее. Как будто в глубине души Калеб считал, что действительно может быть чем-то вроде монстра. Непрошеное сочувствие шевельнулось в душе у Сиренити. Ей было знаком это ощущение непохожести на других, чужеродности отторжения. Оно довольно часто посещало ее в годы учебы в Буллингтонском колледже.

— Послушайте, мы не сможем обойти того факта, что принадлежим к разным мирам, — сказала она. — К вашему сведению, я однажды попробовала жить вашем мире. Это была катастрофа.

— Попробовали жить в моем мире? — нахмурил Калеб. — Что вы хотите этим сказать?

Сиренити пожала одним плечом.

— Хотите верьте, хотите нет, но было время, когда мне больше всего хотелось увидеть Уиттс-Энд в зеркале заднего обзора. Мне было тогда семнадцать и я готова была померяться силами со всем миром. Решила начать с Буллингтона.

У Калеба дернулся уголок рта.

— Отсюда до Буллингтона всего тридцать миль.

— Надо было с чего-то начать. Однако для меня это было все равно что оказаться на другом конце света.

— Мне понятно, что у вас, выросшей здесь, в Уиттс-Энде, могло и не сложиться задатков истинного космополитизма, — сухо заметил Калеб.

— Жизнь здесь другая, — мирно согласилась она. — Как бы там ни было, я поступила в Буллингтонский колледж, а после его окончания работала там некоторое время преподавателем на кафедре социологии. И жила на территории колледжа. Понимаете, хотела быть как все.

— Как все? — Калеб вопросительно взглянул на нее.

— Я думаю, все дети бунтуют против того стиля жизни и воспитания, которые им прививают в детстве. Дети, выросшие в консервативных буржуазных семьях, хотят свободы. Хотят нарушать правила.

— Чего же хотели вы?

— Я? — Сиренити скорчила гримаску. — Хотите верьте, хотите нет, но я хотела жить по правилам. Меня воспитывали без определенной системы и режима, поэтому я, естественно, испытывала тягу к миру, где все делалось в определенное время. Меня влекло туда, где можно было рассчитывать на какую-то степень порядка. Туда, где люди строили планы на будущее, а не просто плыли по течению. Я думала, что хочу жить среди людей, которые работают в определенные часы, а не ждут, когда на них найдет вдохновение.