Сандра Кэнфилд - Любимая

– Скажем так: эта неделя показалась мне очень долгой.

– Ладно, не буду тебя отвлекать. Я просто зашел сказать, что мы все рады, что все обошлось и ты снова с нами. Это был чертовски неприятный случай.

– Да,- согласился Роуэн, недоумевая, почему воспоминания о катастрофе, вместо того, чтобы потускнеть, становятся все ярче, совсем как тот неземной свет, к которому его так влекло. Он помнил агонизирующую схватку со смертью и переход в новую жизнь после смерти, помнил яркий свет, туннель, голоса.

Прежде, чем ты пересечешь рубеж, ты должен что-то совершить…

– Что?- подумал Роуэн, и вдруг понял, что произнес это вслух, потому что доктор Кеплер повторил:

– Я сказал, удачи тебе, и добро пожаловать обратно.

– Спасибо,- поблагодарил Роуэн. После того, как врач вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, он долго сидел, уставившись в пространство. Он размышлял, что бы подумал главврач, узнав, что его дыхание, сердечный ритм и давление после катастрофы так и не нормализовались, что запах духов сводит его с ума, накрахмаленные рубашки обдирают шею, а для того, чтобы напиться вдрызг, ему теперь хватает неполного бокала вина. Возможно, решил Роуэн, Кеплер, так же, как и он сам, не будет знать, что и думать.

Утро прошло спокойно. Роуэн провел две консультации и обоим пациентам рекомендовал ложиться на операцию. Одному из них предстояла замена митрального клапана, второму - операция по поводу тромбоза артерии. В полдень Роуэн отправился перекусить в больничный кафетерий, где встретился с Марком и Стюартом. Все шло как прежде, и он прекрасно себя чувствовал. Более того, ему казалось, что он снова может полностью отвечать за себя.

В два часа он принял Фахида аль-Саккафа. Араб был одет в тобе - национальный костюм, похожий на халат, и носил на голове кефию и акал. Роуэн даже не взглянул на лежавшую перед ним карту, он знал ее на память. Пациенту было пятьдесят восемь лет, ранее на сердце не жаловался, в роду у него также никто не страдал сердечно-сосудистыми заболеваниями. Две недели назад, приехав по делам в Атланту, он почувствовал боль в груди и был госпитализирован. Его обследовали и заявили, что нужна операция. Он настоял, чтобы оперировал Роуэн.

– Я уверен, вам сообщили, что у вас коронарный тромбоз. Два тромба невелики, но третий весьма значителен.

– Именно так мне и сказали,- ответил араб. Он получил образование в Соединенных Штатах и безукоризненно говорил по-английски.

– Операция обыденная, хотя, разумеется, я должен предупредить вас, что безопасных операций на сердце не бывает. Кстати, безопасных операций в принципе не существует.

– Я прекрасно понимаю это.

– Кроме того, ходить в таком состоянии еще более рискованно.

– Я все решил,- ответил пациент.- Мне нужно только, чтобы вы назначили день операции.

– Постараюсь, чтобы это состоялось поскорее,- заметил Роуэн, сверяясь со своим расписанием.

Операции, не являвшиеся срочными, были перенесены с прошлой недели на эту, что до предела загрузило конец недели. Увидев это, Роуэн почувствовал, как по его венам заструился адреналин, вызывая бешеный восторг. Он был прирожденным хирургом. Роуэна привлекало напряжение, драматичность этой профессии, возможность играть роль сверхчеловека.

– У меня окно в среду днем, - подняв глаза, Роуэн увидел, что Фахид аль-Саккаф промокает пот со лба дорогим носовым платком. Самому Роуэну отнюдь не казалось, что кабинете жарко.- Подойдет ли вам этот день?

– Подойдет,- ответил тот.

– Прекрасно. Я сейчас позвоню и попрошу подготовить операционную.- Роуэн потянулся к телефону и набрал соответствующий номер.

– Можно выпить воды?- спросил аль-Саккаф, кивнув в сторону стоявшего на ближайшем столике графина.

– Разумеется. Пожалуйста, пейте. Фахид аль-Саккаф встал, подошел к столику и налил себе воды. Он сделал глоток, потом второй и, держа стакан в руке, направился к стулу. На полпути он остановился. Роуэн обратил внимание на то, что он неожиданно побледнел.

– Мистер аль-Саккаф, вам плохо? Бизнесмен хотел что-то сказать, открыл рот, но не смог произнести ни звука. Он схватился за грудь и уронил стакан, расплескав воду на восточный ковер. Роуэн увидел, что Фахид аль-Саккаф неестественно медленно осел на пол.

– Звоните по синему коду! - прокричал в трубку Роуэн.- Направьте их в мой кабинет!

Не дожидаясь ответа, он швырнул трубку, не попав на рычаг. Схватив стетоскоп, он вскочил из-за стола и остановился, потому что к горлу подкатила волна тошноты. За ней последовала вторая. Затем у него закружилась голова, подогнулись колени и он не устоял на ногах. На лбу выступил холодный липкий пот. Роуэн подумал, что у него тоже начался сердечный приступ, но эта мысль показалась ему нереальной. Он не чувствовал боли ни в груди, ни в левой руке, и его сердцебиение было твердым, словно камень, и безупречным как репутация святого.

Откуда- то издалека до него донеслись голоса и шум вносимого в кабинет реанимационного оборудования.

Кто- то крикнул:

– Скорей!

Еще кто- то заорал:

– С дороги!

Дверь распахнулась. Роуэн хотел заговорить, но ему мешала слабость. Он увидел, как в комнату вошла реанимационная бригада, как на лицах врачей поочередно отразились удивление и шок. Последним, что он услышал, была фраза: «Ни фига себе!», произнесенная кем-то из пришедших.

– У меня не было сердечного приступа! - кричал Роуэн, сидя через три часа в огромном, роскошно обставленном кабинете Джеймса Кеплера.- Я всем это уже объяснил!

Несмотря на горячие протесты, его заставили пройти обследование, после которого впору было захворать и человеку с железным здоровьем. По странному совпадению, которое очень заинтересовало Роуэна, признаки заболевания, проявившиеся у него, бесследно исчезли в ту же минуту, когда из комнаты увезли Фахида аль-Саккафа. В отсутствие пациента Роуэн чувствовал себя превосходно.

– Тогда что, по-твоему, произошло? - спросил второй голос.

Роуэн взглянул на Пола Сэндмена. Он прекрасно понимал, что означает присутствие во время этого разговора психиатра, и какой ответ предполагает заданный вопрос. Господи, как он ненавидит психиатров с их вопросами, утих волков, рядящихся в овечек!

– Боже, Пол, откуда мне знать? А ты что думаешь?

Пол вперил в Роуэна взгляд своих холодных, как лед, голубых глаз. Подобный взгляд не раз усмирял даже самых несговорчивых пациентов.

– Раз уж у тебя не было сердечного приступа - а обследование показало, что его не было, у тебя потрясающе здоровое сердце, хотя ритм сокращений несколько ниже нормы,- он говорил совершенно спокойно, в отличие от взбудораженного Роуэна,- тогда я бы сказал, что ты перенес некую эмпатическую реакцию на приступ этого Фахида аль-Саккафа.