Дженнифер Меттоуз - Заповедник чувств

— Начинает звучать крайне подозрительно.

— Мы просим у тебя только разрешения. Эвелин возьмет на себя все заботы и расходы. Если тебе неприятна эта затея, можешь не приходить на вечеринку. — Она замолчала, прикусив губу. — Ну можно ей сказать, что ты согласен?

Дэвид задержал дыхание.

— Я не знаю, Ди.

— Пожалуйста, Дэвид. Сисси так волнуется. Если бы ты видел ее лицо, то понял бы, как много это для нее значит. Для тебя это пустяк, но для нее и Эвелин это может стать поворотным пунктом в их отношениях.

Она ждала, прислушиваясь к нервному постукиванию по стулу.

— Эвелин сама все организует?

— Да.

— И ты можешь заверить, что не будет никаких репортеров, никаких колонок в светской хронике?

— Конечно.

Он глубоко-глубоко вздохнул.

— Я, наверное, совсем выжил из ума, но ладно. Передай ей, что я согласен.

Диана легко рассмеялась.

— Что ты смеешься, нарушительница спокойствия? — медленно протянул он низким чувственным голосом. — Если все это выйдет из-под контроля, ты мне ответишь.

— Я?!

— Да, ты, маленькая колдунья.

— Дэвид, у тебя совещание? Он засмеялся.

— Да.

— Тогда тебе лучше идти. И спасибо тебе. Сисси будет в восторге.

— Ди, подожди!

— Да?

Она слышала, как он пошел закрывать дверь. Потом наступила тишина.

— Что касается прошлого воскресенья… Она затаила дыхание.

— Я знаю. Ты извиняешься. Я тоже.

— Ты колдунья. Ты читаешь мои мысли. Они рассмеялись, и внезапно Диана поняла, что

между ними все вернулось в прежнее русло.

— Не настолько, насколько мне хотелось бы. Когда ты возвращаешься?

— Не очень скоро. — Он перешел на шепот. — Я посмотрю, удастся ли изменить планы, но если нет, я не смогу вернуться из Японии до следующей пятницы.

— Из Японии! — Диана опустилась на стул. — О, Дэвид!

Это было все, что она могла сказать. Ей хотелось плакать.

Каждый раз, когда он уезжал, время тянулось с черепашьей скоростью, и теперь десять дней казались целой вечностью.

— Я испытываю то же самое, Ди. Ты можешь простить, что я был таким болваном?

Диана почувствовала, что слезы набегают ей на глаза.

— Тут нечего прощать. Это я вторглась в ту область, которая меня не касается. Я не имела на это права.

Она подождала, надеясь, что он возразит ей и на этот раз заговорит о Гленде. Но он этого не сделал. Все, что он сказал, было:

— А я не имел права сердиться.

— Может быть, — начала она нерешительно, — мы поговорим об этом, когда ты вернешься?

— Не думаю. Все уже сказано. Давай забудем об этом, хорошо?

— Хорошо. — Диана нахмурилась.

— Ты же понимаешь, правда? Мне до смерти осточертело прошлое. Я не хочу копаться в нем. Это утомительно и скучно.

Она промолчала, веря, что ему действительно противно вспоминать прошлое, но не потому, что это скучно.

— Конечно, понимаю.

1 Хорошо.

Ну тогда мне лучше вернуться на совещание.

— Хорошо. Удачной поездки, Дэвид.

— До встречи, Ди.

Диана повесила трубку, радуясь его согласию. Что оно, однако, означало? Что она больше уверена в нем теперь, чем до звонка. Но разве он сказал что-нибудь, дававшее повод верить, что он испытывает такие же чувства, как она? Ее улыбка погасла. Ибо Диана знала лишь одно — она безумно влюблена, и все ее надежды ждет полное крушение.

С этого дня «Убежище среди скал» жило в волнении. Сисси и Эвелин вместе отправлялись за покупками. Эбби инспектировала буфеты, разыскивая скатерти и серебро, которые не вытаскивали на свет Божий уже много лет, а Джеймс трудился перед домом с восхода до заката. Одна Диана, казалось, не принимала участия в этой лихорадочной деятельности.

Им всем было очень весело, но чем дальше, тем больше Диану охватывал страх. В мгновение ока простой буфет для гостей превратился в торжественный обед. Вместо одного бутона на каждом столе появились заявки на целые букеты, а музыкальные записи сменились оркестром из пяти музыкантов. Помогая писать приглашения, она встревожилась, когда число приглашенных дошло до тридцати двух человек. И каждый день Сисси или Эвелин вспоминали о ком-либо еще, кто непременно умрет, если его не пригласят. Разговор теперь шел о том, чтобы взять напрокат палатку.

При таких событиях Сисси было трудно сосредоточиться на учебе. Она говорила о платьях, была довольна, что за лето ее волосы достаточно подросли для модной прически. Сисси нервничала, кусала себе ногти, бросалась разбирать почту, как только ее доставляли, бежала к телефону, как только он зазвонит. Не раз Диана слышала, как она бормочет:

— Я надеюсь, что все пройдет хорошо.

Сочувствуя ей, Диана не уменьшала учебную нагрузку. Сисси работала очень много, стараясь закончить все до приема. Однако ей предстояло сдать серьезный экзамен, и Диане не хотелось, чтобы все ее усилия пропали в последний момент.

Два раза за неделю она разговаривала с Дэвидом по телефону, но каждый звонок кончался тем, что она еще глубже чувствовала свое одиночество и пустоту вокруг себя. Несправедливо, что любовь имеет над человеком такую власть, подумала она. Каждую ночь, перед тем как лечь спать, Диана зачеркивала в календаре прошедший день, а засыпая, гадала, что станет с ней и ее любовью, когда Дэвид вернется домой.

До приема оставалось два дня. Диана склонилась над многолетними растениями, которые окружали двор. Оказывается, когда-то это был бордюр, как утверждал Джеймс. Едва услышав о приеме, он начал их подрезать и подравнивать, но ему трудно было справиться с такой массой растений, и Диана пыталась ему помочь.

Когда на дорожке показался автомобиль, она встала, ухватившись за соломенную шляпу, которую Эбби нахлобучила ей на голову. Руки у нее загорели, два пальца нагло выглядывали из ветхих перчаток для работы в саду. Вдруг ее сердце забилось от радости. Автомобиль остановился рядом с ней, Дэвид вышел и взмахом руки попросил Джеймса удалиться. Затем он посмотрел на нее таким взглядом, который мог бы расплавить и сталь. Пробежав по испачканной одежде, его глаза вернулись к ее глазам, уголок его рта приподнялся в еле заметной улыбке, которая показалась ей безумно сексуальной.

Она не видела его почти две недели, но он ни на минуту не оставлял ее мыслей. Диане так недоставало его, что она почти ощущала физическую боль. Ей хотелось сказать так много, но в эту минуту она словно онемела и смогла сделать только одно броситься в его распростертые объятия.

Он крепко прижал ее к себе так, что она едва могла дышать, но даже не замечала этого.

Дэвид чуть ослабил свои объятия.

— Это самое сладостное приветствие, о котором только может просить мужчина.

Их губы соединились в долгом настойчивом поцелуе.

— И оно становится все слаще с каждой мину той, — прошептал он.