Семен Малков - Расплата

– Чего вспомнили! Давно уж нет! На скачках спустиил! – на этот раз искренне завопил Квашнин. – Отпустите, бра-атцы, все отда-ам, что есть!..

– Врет! Не мог все потратить! – заметил широкоплечий, плотный чечен высокому, очевидно старшему здесь. – Слышком большой куш отхватил. Козырь – щедрый пахан. Дай-ка ему еще, пусть знает – мы здесь нэ для того, чтоб нам лапшу на уши вэшать.

– Да Богом кляну-усь! Матерью родно-ой! – честно вопил Квашня. – Нет этих денег!

– Ты и мать за дэньги продашь – не поперхнешься! – бросил высокий. – Но эсли правда успел профукать – как насчет тэх, что за Мельнычэнкову бабу получил? Хватит долг погасыть?

«Все знают чеченцы! Всех купили! – тосковал Квашнин. – До чего продажный мы народ! Отпираться бесполезно – замучают! Потянуть время, взять на хитрость… А там, может, случай выручит». Расставаться с деньгами душа не позволяет – хуже смерти.

– Ну вот что! До вечера думай о своей шкуре! Нэ включишь мозги – утюг по тэбе пройдется!

И высокий вместе с другим чеченом двинулись к выходу, наказав русскому с автоматом:

– К вечеру вернемся! А ты охранай и не церэмонься, эсли что!

«Ну и влип! Живым вряд ли выберусь! – объятый страхом, соображал Артем Квашнин, пытаясь найти спасительный выход из отчаянного положения. – Надо попробовать этого чубатого – все-таки свой, русский человек».

Когда охранник подошел, чтобы напоить пленника водой, тот узнал в нем хромого, который предложил ему помощь на улице.

– А здорово вы меня купили, кореш! – прохрипел он, напившись. – Давно прислуживаешь чеченам?

– Заткни пасть, падла! – нахмурился хромой. – Мало тебе дали? Могу добавить.

– Погодь, браток. Ты не из блатных часом? – осведомился Квашня как можно дружелюбнее. – Чую – недавно из тюряги. За что сидел?

– Семь лет строгого режима, от звонка до звонка. За убийство, – процедил тот, забирая кружку. – А тебе-то что? Тоже срок мотал?

– С шестнадцати лет по лагерям. Три отсидки, изнасилование, разбой, – по-свойски поведал Квашня. – Законы, какие в зоне, хорошо изучил. А чего с чеченами связался? Русских предаешь?

– Заткнулся бы, ты!.. Так и хочется врезать! – замахнулся автоматом хромой. – Чья бы корова мычала… Скольких ты братов своих уложил, когда хоронили Трифона?

– А ты в лагерях такой правильный стал? – нашелся Квашня. – Помогаешь чеченам над русскими издеваться, власть над ними брать?! – И, видя, что охраннику нечем крыть, разошелся вовсю: – Мало ли русских бригад? Хотя бы взять нашу: отличные кореша, любое дело по плечу! И хозяин свой – русский.

– Брешешь ты все! – недоверчиво поглядел на него хромой. – Сейчас всех купили чебуреки и евреи.

– Да правда это! Святой истинный крест! – Квашня, забыв о наручниках, сделал попытку перекреститься. – Козырев у нас хозяин. В блатном мире – Козырь. Да слышал ты о нем в лагерях! Бывший в законе, а теперь – туз богатейший, в загранке, на вилле живет.

– На Козыря, значит, пашешь? – оживился охранник, и глаза у него алчно заблестели. – Тогда могу предложить тебе, кореш, выгодное дельце. – Огляделся – а вдруг кто подслушает – и почти шепотом сообщил: – Братан мой в охране у Мельниченко служит. Так он мне сказал…

Хромой вдруг умолк, пристально глядя на Квашнина – стоит ли посвящать? – и замялся.

– Погоди, перекурю. Успокоюсь. – И достал курево. – Дело серьезное, больших бабок стоит. Боюсь тебе говорить-то…

Он закурил, и Квашня, учуяв родной аромат, затосковал.

– Слушай, кореш! Дай хоть раз затянуться! – прохрипел он, умоляюще глядя на чубатого охранника и изнывая: марафетом наслаждается…

– Это дело бабок стоит, – равнодушно бросил кореш. – Не у Пронькиных!

– За мной не пропадет! – умолял Квашня. – Натурой отдам!

– То-то ты здесь прохлаждаешься. Даже чечены долги еще у тебя не вышибли.

– Тебе отдам, свой брат! – хрипел Артем, дергаясь на наручниках.

Хромой сжалился:

– Ладно, потяни пару раз – все полегчает. – И поднес окурок ко рту пленника. – Я-то знаю!

Брезгливо взглянул на присосавшегося к чинарику, постанывающего от удовольствия Квашню – и вроде решился:

– Бабу они ищут Мельниченкову. Хозяин озолотить обещал, если найдут. К милиции обращаться опасается. Меня братан просил помочь, обещал взять в долю. – Взглянул на Квашню хитрыми глазами и напрямую предложил: – Давай вместе провернем. Я же слышал, как чечен сказал – ты здесь при чем. Вот это отчудишь – двойное сальто! И шкуру сохранишь, и бабок подгребешь! – жарко зашептал он прямо в лицо немного одуревшему от курева Артему. – С чеченами рассчитаешься, а заначки не тронешь! Я тебе бабки сразу доставлю, как скажешь, где ее прячут!

– Свои же меня кончат, как узнают! – еле слышно прошептал Квашнин, пытаясь сообразить, есть ли у него шансы выйти сухим из воды, – предложение заманчивое.

– Вот именно! «Как узнают», – хитро ухмыльнулся хромой охранник. – А откуда? Нам-то зачем тебя выдавать? Еще пригодишься… Ну хватит! Ишь присосался! – И Виктор Сальников, решив сыграть свою роль до конца, грубо выхватил изо рта Квашнина замусоленный окурок.

Когда Михаил с помощниками, все в зловещих, глухих черных масках, в двенадцатом часу ночи появились в пустынной квартире и молча включили электрический утюг, Квашня моментально завопил:

– Погоди, братва-а! Согласен я! Дайте слово сказа-ать! – И отчаянно задергался на наручниках, сдирая в кровь кожу. – Пола-адим!

– Ну говори: где прячешь бабки? И бэз шуток! – рявкнул, подходя, высокий. – Нэ-то по стэне размажу!

– Бабок у меня нет, – решив умереть, но не отдавать денег, соврал Артем, собрав все свое мужество. – Но я вам их заработаю. Вот прямо сейчас! Послушайте, что хромой скажет! Мы с ним договорились.

– Ладно, смотри у меня! – пригрозил чечен. – Эсли крутишь, собака, – вдвойнэ получишь!

Он отошел и о чем-то долго шушукался с чубатым охранником, а Квашнин с замирающим сердцем следил за реакцией высокого: примет ли всерьез план хромого? Видно, доверяют ему чечены: главарь головой кивает… подходит…

Высокий сказал, уже спокойно:

– Ладно! Тэбе дадут карандаш, бумагу. Рысуй план, всэ дэтали логова, гдэ бабу Мельнычэнко укрывают. Адрэс, подъезды – это проставишь, когда вернется хромой с заказчиком и бабками. И чтоб никто нэ узнал, что ты был здесь! Нэ то… живым зажарим!

Передав автомат чечену в маске, Сальников не теряя времени отправился за деньгами. Остальные, взяв раскаленный утюг, приблизились к обомлевшему от страха Квашнину.

– Мы тэбя отпустим, эсли не наврал! – с холодной ненавистью процедил сквозь зубы высокий. – Но прэжде поставим свое клеймо, чтоб знал: круче нас нэ бывает. Ощутил своей шкурой, что ждет, эсли обманешь. – И кивнул помощникам.

Те приспустили с него штаны – и Квашня взвыл от боли: кончик раскаленного утюга сжег ему кожу на месте заднего кармана брюк…