Джоанна Лэнгтон - Жарче, чем тропики

— Ив тот единственный раз, когда он отпустил тебя на Запад…

— Я встретил тебя, — продолжил Джамал и горько усмехнулся. — А когда пойдут дожди и ты уедешь, он скажет… Нет, не хочу даже и думать о том, что он скажет.

Тогда, подумала она, в старом дворце начнется веселое празднество и продлится не менее недели, а между отцом и сыном восстановятся самые добрые отношения.

— Ясно. Он не хотел, чтобы ты женился на мне. — Мари с трудом заставила себя произнести это вслух.

— Да, не хотел. — Джамал и не пытался увильнуть от ответа.

— Так почему ты пошел на это? — беспомощно прошептала Мари, понимая теперь, что Джамалу потребовалось немалое мужество, чтобы бросить вызов королю. В этой стране дети весьма чтят отцов, желания родителей для младших — высший закон, который подлежит неукоснительному исполнению.

— Я уже говорил тебе почему. — И снова Джамал как бы отдалился от нее.

— Ты так сильно хотел меня? — продолжала настаивать Мари.

— Неужели ты думаешь, что для такого человека, как я, привычное дело — похищать женщин и навязывать им неожиданное бракосочетание? — На его красивых губах промелькнула улыбка. — Я слышал, ты побывала на конюшне… Умеешь ездить верхом?

Внезапная смена темы застала Мари врасплох.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Я совершаю верховую прогулку каждый день на рассвете, пока еще прохладно. Если хочешь, завтра возьму тебя с собой. В этот час саванна удивительно красива. Готов поделиться ее красотой с тобой.

— Нам нет особого смысла делиться чем-либо, а? — проворчала Мари, внезапно испытав новую душевную муку.

— Из-за того, что ты уедешь? — Джамал поднялся на ноги. — Готова смириться с поражением, дорогая? Но почему мы должны терять оставшееся время? Я хочу золото, а не позолоту. И не стану девальвировать, как ты, то, что у нас может быть. Мы будем делить с тобой не только постель, до тех пор, пока ты не вернешься в свой мир.

Мари глубоко вздохнула и откинулась назад, чтобы охватить взглядом всю его высокую фигуру, освещаемую ярким солнцем.

— Десять дней назад, что бы ни говорила и ни делала, я так и не смогла убедить тебя оставить меня в покое, — напомнила она Джамалу.

— Десять дней, даже неделю назад я имел глупость верить, что твое отношение ко мне — как бы это точнее сказать — теплеет, смягчается, становится сердечнее. Но когда я навестил тебя в больнице, то осознал свою ошибку. О чем мы говорили между собой? Мы обсуждали погоду, хотя тут нечего обсуждать — разве не каждый день встает жаркое солнце? Обсуждали и твое чтение, и твои научные исследования, и мировую политику… Только не…

— Я тебе наскучила? — От его саркастических замечаний о погоде, чтения и прочем Мари покраснела как рак.

— Ты слишком умна и образованна, чтобы наскучить, и меня интересуют твои замечания и мнения, — мягко возразил Джамал. — Но пока ты избегаешь всякого разговора на личные темы и старательно проявляешь ко мне не больше интереса, чем к прохожему на улице, у меня сохраняется ощущение, что я нахожусь еще на стадии ухаживания за тобой…

— Ухаживания? — Мари наконец решила сесть прямо — она уже не могла терпеть, что он смотрит на нее сверху вниз — и физически, и морально.

— Ты не видишь во мне ни любовника, ни мужа. Отказываешь мне в какой-либо близости. Ну разве что порой взглянешь на меня. — Его темные глаза смотрели на нее с горькой насмешкой. Но было у него во взгляде и некое сексуальное понимание этой женщины, и это обжигало ее с головы до ног. — Но если мне пришлось выучить французский, чтобы иметь возможность общаться с тобой, то ты должна выучить язык, на котором я желаю слушать тебя.

— Ты хочешь все сразу, а? — бросила Мари, думая об отмщении. А про себя решила: хватит слушать заверения в том, что я — его мечта! Он же знает: дотронься он только до меня, и я буду принадлежать ему, принадлежать так, как если бы он поставил свое клеймо на мой зад, раздраженно думала она. Но этого мало, чтобы удовлетворить его — куда там! Он хочет проникнуть и в мой мозг и овладеть всеми моими тайнами, чтобы полностью контролировать меня.

— Можешь не сомневаться в этом — да, мне нужно все, — заявил он.

— Ладно, что ты хочешь знать? — спросила она, презрительно приподняв одну бровь. Потом объявила: — Мне нечего скрывать.

— В самом деле, любовь моя? — В его глазах светилась приводящая ее в ярость насмешка. — Неужели ты так отчаянно хочешь меня, что ради этого готова ошеломить меня таким неожиданным предложением?

Она увидела его неотразимую улыбку и почувствовала себя идиоткой.

— Умеешь же ты приводить меня в бешенство, — признала Мари.

— Я бы устоял перед искушением, но ты уж очень серьезно относишься к своей персоне. Ты обвинила меня чуть ли не во всех смертных грехах. Сейчас я со смехом вспоминаю измышления о двух сотнях моих наложниц, о какой-то другой моей жене. А не ты ли составила себе мнение обо мне как о потенциальном насильнике? Не ты ли явно опасалась, что я превращусь в чудовище через пару часов после нашей свадьбы?.. Если бы я не смеялся, то не миновать бы мне сумасшедшего дома.

Мари растерялась. Он одним духом разбил все ее обвинения, и ее сбила с толку его терпимость.

— Извини, но… Ну, мои подозрения кое в чем оправданы. — Мари гордо задрала подбородок. — Моя тетя была замужем за суданским негром, и это была какая-то жуть. Но ты ведь должен знать об этом, раз ты собирал обо мне всякие сведения.

Джамал сдвинул брови.

— Этого я не знал. Расследование ограничивалось только твоей жизнью в прошлом году, — спокойно сообщил он. — Я сознавал, что покушаюсь на твою частную жизнь, и стремился лишь узнать, не связана ли ты с другим мужчиной.

— О! — Наступила очередь Мари смутиться.

— А что за история с твоей теткой? — напомнил Джамал, когда они шагали вдоль террасы в тени деревьев.

Тетка Мари была лишь на семь лет старше племянницы. Она часто бывала в доме старшей сестры.

Когда Мари исполнилось девятнадцать, Женевьева познакомилась на вечеринке с инженером из Судана. Это был очень высокий, очень черный мужчина по имени Рауль. Его отличали хорошие манеры, веселый нрав, и он казался не менее влюбленным в Женевьеву, чем она в него. Их ураганный роман закончился браком… Закончился во многих смыслах.

— Эта была катастрофа с самого начала, — рассказывала Мари. — Сразу после свадьбы Рауль резко изменился. Стал обращаться с женой как с пленницей. Не одобрял ее одежду, ее косметику и ее друзей. Он бесконечно обвинял мою тетку во флирте с другими мужчинами. Понуждал ее отказаться от учебы. Противился даже ее общению с родными. В конце концов, стал избивать Женевьеву. Она была в ужасе от него. Ей пришлось обратиться в полицию…