Ольга Егорова - Магический код

— И-и-шки, — непонятно ответил Иван, не закрывая рта, но Юрка, имеющий многолетний опыт бесед с такими вот пациентами, все понял.

— И-и-шки, говоришь? Вот ведь, дите малое, ирисками душу тешит… — Юрка строго сдвинул брови и убедительно громыхнул инструментами для пыток. — А сейчас, поди, сидишь и клянешься себе, что никогда больше ириску в рот не возьмешь и зуб свой кариесный «блендамедом» чистить будешь утром и вечером… И даже днем, только бы я от тебя отстал… Только бы я тебя не трогал… Знаем, знаем, проходили уже… Только, мой дорогой, если твой зуб многострадальный сейчас не вылечить, то через полгода его удалять придется… А при таком отношении к зубам через несколько лет ты совсем без них останешься, и никакие «орбиты»-«блендамеды» тебе уже не понадобятся… И не только об ирисках, вообще о всякой еде забыть придется… Будешь на манной кашке сидеть да на супчиках протертых… Суп-пюре называются, редкостная гадость… Инвалид, в общем…

Юрка, гад такой, определенно пользовался ситуацией — Иван, при всем своем желании продемонстрировать приятелю полный свой запас ненормативной лексики, мог только мычать в ответ. Но мычать, да еще с открытым ртом, было как-то унизительно, поэтому приходилось молча терпеть все эти моральные издевательства, используемые садистом Юркой в качестве подготовки пациента к последующим физическим пыткам.

— Да ладно тебе, — примирительно сказал возникший в поле зрения Юрка. — Ну я ж тебе сказал, больно не будет. Это ж тебе не лидокаин какой-нибудь, это нормальное обезболивающее последнего поколения… Классный препарат, говорю тебе… Так что успокойся и любуйся на свою распрекрасную осень за окном и не смотри на меня как жертва на палача… Я же тебе, дурак, помощь оказываю. Неотложную. А ты морду воротишь… А ну, открой рот шире.

Иван раскрыл рот до предела. Юрка пододвинул лампочку, нащупал под креслом какую-то педаль, после чего бормашина последнего поколения радостно заурчала. Юрка сосредоточенно смотрел в рот Ивану, Иван от страха зажмурил глаза, но тут же, при первом прикосновении сверла к зубу, снова распахнул их и ойкнул.

— А вот сейчас врешь. Сейчас тебе не больно, а просто страшно. Я ж по глазам вижу. Так что успокойся. Последний раз тебе говорю.

Иван снова откинулся на спинку кресла, вяло удивившись тому, как это Юрка может по глазам определять, когда человеку больно, а когда — просто страшно. Ведь и правда — в первый раз от укола ужасно больно было, а во второй раз он ойкнул просто от страха. Телепат Юрка, не иначе. У него, наверное, дополнительная специальность в институте была — телепатия…

Убедившись, что бормашина после введения обезболивающего препарата последнего поколения для него совсем не страшна, Иван окончательно расслабился и даже на некоторое время забыл про свой зуб, вспомнив про новый и срочный проект дизайна для салона красоты в центре города. Если бы не этот зуб, сидел бы он сейчас в своем офисе и думал бы над проектом…

— Ангел, — похвалил его Юрка, залепив наконец многострадальный, теперь уже не кариесный зуб раствором для пломбирования. Как полагается, попросил Ивана прикусить, поинтересовался, испытывает ли Иван дискомфорт, еще немножко поковырял пломбу сверлом — как подозревал Иван, не в целях практической необходимости, а из любви к искусству.

— Ну вот и все. Теперь ты новенький. Молодец, пытку выдержал с достоинством.

— С достоинством, тоже скажешь, — почти внятно усмехнулся в ответ Иван.

— А то? Ты уж поверь моему многолетнему опыту профессионального садиста… Люди знаешь какие истерики тут устраивают? Один мужик вот буквально вчера так дергался, я ему чуть щеку не продырявил… Потом пришлось бы швы накладывать…

— Мужик? — удивился Иван.

— А то, — своей любимой присказкой ответил Юрка. — Мужики, они знаешь какие нежные? Что тот цветок… Забыл, как называется, у мамы твоей в комнате на полу стоит… Солнечных лучей он, видите ли, не выносит, а в тени совсем чахнет… Вот и пойми, чего ему надо… Нежный… Вот и мужики такие же. Не в пример теткам. Тетки — они мужественные. Боль терпят — только так. А некоторые, не поверишь, особо экономные, так те вообще без укола — и ничего… Укол-то дорого стоит, почти как пломба… Потерплю, говорит, зачем деньги на ветер выбрасывать… Вот так-то. А девки… Девки тоже молодцы. Знаешь, иногда даже кокетничают! Вот буквально вчера… Или нет, в прошлую пятницу, кажется… Одна такая мне попалась — я ей полость вычищаю, а она мне язычком, знаешь, будто невзначай, пальчики щекотит… Цирк, да и только! Дурдом на гастролях… А ты говоришь — мужики…

— Да, веселая у тебя жизнь, — легко рассмеялся Иван, освобожденный от боли и от страха.

— Веселая, — согласился Юрка, — и интересная. Я за шесть лет работы тут такого насмотрелся. Знаешь, не только в зубных болезнях теперь разбираюсь, но и в человеческой психологии. Хоть диплом на эту тему пиши. Не поверишь — вот ко мне пациент заходит, а я уже заранее знаю, как он себя во время лечения вести будет и какие станет мне вопросы задавать. По глазам вижу…

По глазам, говоришь? — усмехнулся Иван. — Слушай, а ты мне вот что тогда скажи. В первый раз я когда заорал от боли — ты меня жалеть начал и попросил потерпеть. А во второй раз сказал, чтобы я не прикидывался, что боли я не чувствую, а ору просто от страха. А я ведь на самом деле боли не чувствовал, а орал от страха. Только как ты это понял? Тоже, что ли, по глазам?

— По глазам, конечно, — серьезно ответил Юрка.

— Что, в первый раз у меня в глазах страдание увидел, а во второй раз — страх? Ну ты лирик, Трепаков…

— Да при чем здесь лирика, — обиделся Юрка. — Здесь чистой воды медицина. Ты вот сидишь под ярким светом медицинской лампы, а зрачки у тебя расширились, глаза почти черные стали, хотя на самом деле они у тебя серые, — значит, боль. Зрачки ведь на боль всегда реагируют. Расширяются. И никакой здесь лирики нет вовсе.

— Глаза, говоришь, почти черные стали… — задумчиво проговорил Иван, нечаянно вспомнив почти забытую невероятную историю, случившуюся с ним во время отпуска. Да и случившуюся ли? Может, все-таки приснилась она ему, эта история… Столько времени прошло, он и думать почти забыл… — Слушай, ты мне вот еще что скажи. А еще как-нибудь вообще цвет глаз изменить можно?

— Можно, — немного удивившись такому повороту в разговоре, кивнул Юрка. — Линзы бывают. Цветные. Не знаешь, что ли, про линзы?

— Знаю про линзы. А еще… Еще как-нибудь?

— Что — еще как-нибудь?

— Ну, цвет глаз… Поменять — можно?

— Можно, — спокойно ответил Юрка. — Если у тебя есть запасные глаза. Другого цвета.

— Запасные глаза, — весело рассмеялся Иван. — Не поверишь, но я тогда тоже об этом подумал.