Ольга Егорова - Магический код

«Я тебя никому не отдам». Он и сейчас, много лет спустя, отчетливо слышал ее шепот. Но только теперь, много лет спустя, смог различить в нем угрожающие нотки.

Он захлопнул альбом — страницы с громким шлепком ударились друг о друга. В комнате было тихо, но шепот Веры никуда не исчез.

«Я тебя никому не отдам», — шептала Вера. Иван подумал: оказывается, сойти с ума совсем не страшно. И еще подумал о том, что нужно было бы еще давно выбросить эти фотографии, сжечь их, как сжег он Ванькины бумаги, но почему-то тогда это просто не пришло ему в голову. Он наткнулся на альбом совсем недавно, несколько месяцев назад, и с деланым равнодушием убрал его обратно в шкаф, не стал листать страницы своих горьких воспоминаний. Хотя тогда ему этого очень хотелось.

Он даже представить себе не мог, что такое случится. Что Вера сможет вмешаться в его жизнь спустя семь с лишним лет после того, как они расстались. Спустя семь с лишним лет после того, как она убила Ваньку.

Спустя пять лет после того, как умерла сама.

Сплошные скелеты в шкафу, подумал Иван, горько усмехнувшись. В его шкафу тоже, как выяснилось, был спрятан свой скелет. Альбом с фотографиями.

«Я тебя никому не отдам».

Мертвые не могут мстить. Мертвые не могут вмешиваться в жизнь живых — мир так устроен, и никто не может нарушить эти законы. Никто, даже Вера.

Впрочем, Вера всегда нарушала законы. Потому что терпеть их не могла. Всегда поступала так, как считала нужным.

Мистика какая-то, подумал Иван, продолжая сидеть неподвижно на полу возле стены и не закрывая альбома. Он пытался что-то понять, но смысл ускользал, мысли путались, и голос Веры, ее тихий шепот, несмолкающий, не давал сосредоточиться на реальных ощущениях. Он манил, звал за собой туда, где нет места объективным выводам, логическим рассуждениям, причинно-следственным связям.

«Я тебя никому не отдам».

Сопротивляться этому было невозможно. Оставалось только смириться. В который раз смириться с тем, что все будет так, как хочет Вера. Так было всегда, и ничего не может измениться. Он всегда играл по тем правилам, которые она устанавливала. Она не оставляла ему выбора. Она всегда сама принимала решения и никогда ни с кем не советовалась.

— Отпусти меня, — тихо сказал он. Услышал свой голос, подумал о том, что разговаривает сейчас даже не сам с собой, а с фотографией женщины, которой уже давно нет на свете. Разговаривает с фотографией мертвой женщины, которую когда-то любил. И в глубине души ждет, что она, фотография, ему ответит.

«Я тебя никому не отдам», — снова прошептала Вера.

Иван закрыл альбом, чтобы больше не видеть фотографию. Но фотография по-прежнему стояла перед глазами, она проявилась на обложке альбома, как проявляется на фотобумаге отпечаток с негатива. Тогда он закрыл глаза, чтобы не видеть больше обложку альбома с проявившимся на ней отпечатком негатива, но фотография все равно стояла перед глазами.

И шепот не смолкал.

Прошло сто тысяч лет, скрипнула дверь, и кто-то стал трясти его за плечи. Он открыл глаза, ожидая увидеть Веру, но увидел другую женщину, лицо которой показалось ему знакомым.

— Иван, что с тобой?! — кричала мать, чувствуя, что он ее не узнает.

— Все в порядке, — глухо ответил Иван, все еще не понимая, что за женщина сейчас рядом с ним и о чем она вообще его спрашивает.

Спрашивает снова и снова:

— Что с тобой? Иван, что с тобой?

— Мама… Это ты…

— Что?!

— Я просто… Просто задумался.

— Задумался? Я шесть раз тебе по телефону звонила, где ты был? Ты не слышал? Да что с тобой, скажи?! На тебе лица нет!

Иван обхватил лицо ладонями:

— Не говори глупостей, мама. Вот же оно, мое лицо. Где же ему еще быть, как не на мне. А телефон я не слышал. Я здесь альбом с фотографиями рассматривал. Вот.

— Альбом с фотографиями? О господи…

Она сразу поняла, в чем дело. И сразу же села рядом на пол — так, как это умела делать только она, его мама. Точно так же, как Иван сто тысяч лет тому назад, прислонилась спиной к стене и сползла по стене на пол. Села рядом и вытянула ноги — как девчонка.

— Я тебя люблю, — сказал Иван и потерся носом о ее плечо.

— Дай сюда. — Она вырвала альбом из рук Ивана, открыла, пролистала несколько страниц. — Черт, надо было убрать подальше. Надо было выбросить его…

— Кто же выбрасывает фотографии? Фотографии — это воспоминания.

— Иногда воспоминания очень нуждаются в том, чтобы их выбросили, — возразила мать. — Иногда они этого заслуживают. Иногда просто нет другого выхода.

— Перестань, мама. Это просто фотографии.

— Для тебя это не просто фотографии.

Они помолчали некоторое время. Потом Иван сказал:

— Она меня не отпускает, мама. Не знаю, что с этим делать. Знаешь, я думал, что все давно прошло. Я, мам, девушку встретил… Знаешь, такую хорошую… Динку… А она меня не отпускает. Представляешь?

— Ваня…

— Знаешь, я и не понял сразу, что случилось. Не догадался, почему она ушла. Оказывается, это она, Вера, ее выгнала.

— Что ты такое говоришь? Кого выгнала Вера? Когда?

— Вчера. Вечером.

— Иван…

— Я знаю, что ты сейчас скажешь. Ты скажешь, что Веры нет. Что Вера умерла пять лет назад и поэтому она не могла никого выгнать вчера. Что фотография — это всего лишь фотография. Я и сам раньше так думал.

— Я не это тебе хочу сказать. Это ты и сам поймешь рано или поздно, просто сейчас не в том состоянии. Я другое хочу сказать.

— Другое? Что — другое?

— Сходил бы ты к ней, — помолчав некоторое время, ответила мать. Иван сразу понял, что слова эти дались с трудом, и в то же время, что она собиралась сказать их Ивану уже очень давно.

«Зачем?» — подумал Иван, но вслух не сказал.

— Завтра ведь, кажется, у нее день рождения…

— Мам, ты что же, хочешь, чтобы я на кладбище пошел с днем рождения ее поздравить? Юмор у тебя какой-то черный, знаешь ли…

— Прекрати паясничать, сын. Про день рождения — это я просто так вспомнила. А сходить к ней тебе бы надо. Ты ведь ни разу не был.

— И не собираюсь. Что я там забыл, интересно?

— Сходил бы, — снова повторила мать, словно не слыша Ивана. — Знаешь, может быть, вес и изменится после этого. Может, ты наконец поймешь и примиришься.

— Что я должен наконец понять? С чем примириться?

— С тем, что она к тебе уже не вернется. Никогда не вернется. Ты ведь ждешь ее до сих пор.

— Мама! Да что ты такое говоришь-то, а? Кого я жду до сих пор? Мам, ты совсем с ума сошла! Ты еще сильнее с ума сошла, чем я! Ты думаешь, я не видел, как ты почти полный тюбик с кремом в мусорное ведро выбросила?

— Какой еще… Какой еще тюбик с кремом?

— А тот самый! Тот самый, на котором было написано «Алоэ вера»!

Иван стал смеяться. На самом деле это было ужасно смешно — мама выбросила дорогой крем только для того, чтобы эта надпись лишний раз не мозолила Ивану глаза. Это случилось почти восемь лет назад, но Ивану до сих пор было смешно.