Элизабет Беверли - Не было бы счастья...

— А где ее родители? — негромко спросила Зои. Ее тронула эта уязвимость Джонаса Тейта, о которой она до сих пор не подозревала.

— Погибли, — коротко и резко бросил он. У Зои все перевернулось в душе при мысли о том, что крохе у нее на руках пришлось перенести такую потерю.

— Извините, — тихо сказала Зои. Джонас пожал плечами.

— Да я их практически не знал. Ее отец был моим братом, но я не видел его и не общался с ним больше тридцати лет.

То есть их разлучили еще детьми, быстро вычислила Зои. Ее разбирало любопытство, но она не собиралась выяснять у Джонаса подробности его личной жизни. Он, должно быть, угадал ее мысли.

— Это долгая история, Зои. Может, разденетесь, пока я приготовлю кофе? — мягко предложил он.

Джонасу удалось не только сварить кофе. По настоянию Зои, пока она приглядывала за Джулианой, он собрался на работу. Впервые за несколько месяцев он спокойно принял душ, побрился без единого пореза, выбрал подходящую по цвету одежду и даже погладил брюки. Когда он вышел наконец из спальни, то чувствовал себя лучше, чем все последние десять недель. Что за ирония судьбы! Этим он был обязан не кому-нибудь, а Зои Холланд.

Он столкнулся с ней — в буквальном смысле — на пороге детской. Джонас схватил ее за плечи, чтобы удержать на ногах, а она уперлась ему ладонями в грудь. На мгновение оба застыли, словно в ожидании следующего жеста со стороны другого, а потом разом отпрянули, бормоча извинения. Джонас махнул рукой, показывая Зои дорогу на кухню, и она, неслышно закрыв за собой дверь комнаты Джулианы, направилась вниз по лестнице.

Джонас рискнул заговорить, только когда они оказались на кухне, за несколькими закрытыми дверями от детской. И все же он старался говорить потише, не сомневаясь, что малышка зайдется криком от малейшего шороха.

— Джулиана чуть-чуть поела, пока вы одевались, — сказала Зои, как будто прочитав его мысли. — Думаю, теперь она поспит.

Джонас кивнул, но как-то не слишком уверенно.

— Кофе? — спросил он.

— С удовольствием.

Он поставил на стол две объемистые чашки с крепчайшим горячим напитком, потом вернулся к шкафчику за сахаром. Принес сливки из холодильника.

— А вы есть не хотите? Могу предложить яичницу с ветчиной.

— Нет-нет, спасибо. Кофе достаточно. Я позавтракаю дома.

Он снова кивнул и замолчал в растерянности. Разговор неожиданно зашел в тупик. Джонас отхлебывал кофе и разглядывал Зои, удивляясь ее свежему виду после самой тяжелой — ночной — смены.

— Вы хотели рассказать мне о родителях Джулианы, — напомнила Зои после первого глотка восхитительного кофе.

Точно. Теперь он вспомнил. Он же знал, что была еще какая-то причина, из-за которой Зои задержалась у него в доме. Еще одна — помимо той, что ему ужасно хотелось, чтобы она осталась.

— Но теперь вы передумали, — нерешительно добавила она.

— Нет, — быстро заверил он. — Ничего подобного.

— Тогда в чем дело? Он замотал головой.

— Да ни в чем. Не обращайте внимания. Я почти не сплю с тех пор, как появилась Джулиана.

— И долго это продолжается?

— С Нового года. Мой брат Алекс и его жена погибли в Португалии, в автомобильной катастрофе. Это случилось на Рождество, недели через две после рождения Джулианы. В завещании было сказано передать все имущество благотворительным организациям, а заботу о Джулиане возложить на меня.

— И это при том, что вы с детства не встречались с братом? — Зои сделала еще один глоток из чашки.

Она только притворяется равнодушной, догадался Джонас. По ее глазам он видел, как глубоко затронула ее судьба Джулианы.

— Нет, не встречались, но следили друг за другом. По крайней мере каждый знал, где и как живет другой. Наши родители развелись вскоре после того, как мне исполнилось пять. Алексу тогда было чуть меньше двух. По взаимному согласию между родителями я остался с отцом в Нью-Йорке, а Алекса мать увезла в Европу, где жила ее семья. Лет через пять отец женился вторично, и я привык считать мачеху своей родной мамой. А женщину, родившую меня, я едва помню.

Зои кивнула.

— Я осталась без родителей в три года. И тоже мало что помню.

Джонас ожидал чего-то похожего — из-за ее сочувствия Джулиане…

— Кто же вас вырастил?

— Две тетушки, — ответила она. — Очень хорошие, милые женщины, однако слишком далекие от проблем подрастающей девочки. Наверное, поэтому я была… трудным ребенком.

Джонас не сдержал улыбки.

— Меня это как раз нисколько не удивляет. Вы и сейчас… трудная.

Зои вскинула голову. Обожгла его гневным взглядом.

Он хмыкнул.

— Вы так легко заводитесь.

Она упрямо вздернула подбородок.

— А вам так легко взять и спровоцировать меня.

Джонас не посмел бы отрицать этого, но и настаивать на своем ему не хотелось, а потому он просто, вернулся к прежней теме:

— Развод моих родителей был на удивление безболезненным. Четверо человек разошлись в разные стороны, чтобы начать новую жизнь и найти в ней счастье. Я даже приблизительно не могу вспомнить двухлетнего Алекса.

— Тогда почему он подумал именно о вас в связи со своей дочерью? Джонас пожал плечами.

— Я сам миллион раз задавал себе этот вопрос. Родители наши умерли много лет назад. Как я понял со слов адвоката, жена Алекса порвала со своей семьей. По сути дела, я — единственный близкий родственник Джулианы. К тому же вряд ли молодая пара, в самом начале семейной жизни, всерьез задумывалась над тем, кому придется воспитывать их ребенка.

На несколько мгновений в кухне повисло молчание, которое Зои прервала негромким сочувственным замечанием:

— И теперь вам, доктор Тейт, придется самому растить ребенка.

Если бы и он мог так же спокойно относиться к этому очевидному факту!

— Да, — только и сказал Джонас. С этим «да» его хорошее настроение улетучилось, и почва снова поплыла под ногами. Все те мысли, что он старательно гнал от себя со дня появления Джулианы, взорвались как бомба у него в голове. Он в ответе за жизнь другого человеческого существа, маленькой девочки. А он и обращаться-то с ней не умеет!

— Помогите мне, Зои, — неожиданно произнес он, не удержав рвавшуюся с языка мольбу. — Прошу вас. Я сам не справлюсь.

Зои в немом изумлении уставилась на него. Помочь ему? — про себя повторяла она. Помочь ему? Помочь Джонасу Тейту? Да он что, свихнулся?

Кофе обжег ей рот. Она наконец догадалась проглотить его и, поперхнувшись, закашлялась. Джонас молча обошел стол и хлопнул ее по спине. Зои закашлялась еще сильнее — теперь уже от неожиданного обжигающего прикосновения.

Вздрогнув, она сорвалась со стула и кинулась в самый дальний угол кухни, к мойке. Джонас двинулся следом, нагнал ее и остановился прямо у нее за спиной. Хочет убедиться, что с ней все в порядке? Но тогда почему она кожей чувствует жар его тела?