Барбара Бреттон - А может, в этот раз?

– Сукин сын, – пробормотал Джо, проходя по кори­дору к спальням.

Всего-то и требовалось, что найти разбитое окно или что-то в этом роде. Отпечатки ботинок на подоконнике, любое доказательство того, что парень был не в своем пра­ве, а он, Джо, в своем.

Джо проверил первую спальню. Ничего, даже ни пы­линки.

Вторая спальня – то же самое.

Оставалась лишь хозяйская спальня, та самая, которую он когда-то делил с Кристиной. Смешно сказать, но Джо не входил в эту спальню уже шесть лет, с самого развода, даже когда пару раз приезжал пожить в этом доме. Слиш­ком много воспоминаний. Слишком много напрасных мечта­ний. Но сейчас для сантиментов время было неподходящее.

Джо взялся за ручку и открыл дверь. Окна были рас­пахнуты, и занавески колыхались от легкого ночного ветер­ка, но жалюзи с внешней стороны оставались нетронутыми. На мгновение Джо показалось, что он уловил запах духов бывшей жены. Невольно взгляд его скользнул по оклеен­ным цветными обоями стенам, трюмо в углу комнаты, кро­вати, в которой спала женщина…

– Так и есть, – пробормотал Джо, пятясь.

Дом действительно сдали внаем. Сначала он нахамил парню в гостиной, а теперь ворвался в спальню, где спит незнакомая женщина. Глазом не успеешь моргнуть, как то­бой уже займутся адвокаты. Надо убираться отсюда поско­рее. Джо уже повернулся, чтобы уйти, но что-то заставило его остановиться. В спящей женщине было нечто неуловимо знакомое. И хотя он не мог даже разглядеть ее как следует: она спала уткнувшись лицом в подушку и натянув одеяло, но, черт побери, она напомнила ему Кристину!

Кристина? Быть того не может. Его экс-супруга сейчас в Лос-Анджелесе, водит дружбу с кинозвездами. Он толь­ко что видел ее портрет на обложке «Тайм». Какого дьяво­ла забыла она в их старом доме в Хакетстауне, штат Нью-Джерси?

Джо подошел поближе к кровати. Женщина спала на боку, так, как имела обыкновение спать Кристина – под­тянув согнутую в колене ногу к груди, а другую вытянув. Она прижимала к себе подушку, словно обнимала любимо­го, так, как Кристина обнимала его, Джо, до того, как все полетело к чертям. Он наклонился к женщине и, уловив аромат ее духов, вновь почувствовал себя двадцатилетним юнцом, по уши влюбленным в женщину своей мечты.

– Господи, – пробормотал Джо.

Это действительно была Кристина. Волосы ее были свет­лее и короче, и одна шелковистая прядь упала на щеку. Одеяло соскользнуло вниз, открывая слегка позолоченное калифорнийским солнцем плечо. Джо вдруг стало интерес­но, нагая ли она спит под одеялом, но он тут же одернул себя: черт возьми, зачем задаваться таким вопросом?!

Кристина шевельнулась во сне, и одеяло сползло еще на дюйм.

Джо невольно поежился, но вовремя напомнил себе, что перед ним та самая женщина, которая ушла от него лишь потому, что он и все, что было с ним связано, мешало ей найти себя в этой жизни. Она собрала чемоданы и ушла, пока он был в Вашингтоне и брал интервью у вице-прези­дента. Ушла, не оставив ничего, кроме короткой записки и мучительных воспоминаний.

Кристина, нагая и исполненная желания.

Кристина, горящая от радостного возбуждения по пово­ду нового задания.

Она перевернулась на спину, и одеяло сползло, открыв нагую грудь.

Кристина нагая…

Джо деликатно кашлянул.

Женщина что-то пробормотала во сне.

Джо прикусил губу.

Женщина перевернулась на бок.

– Кристина…

– Уходи, – невнятно сказала она. – Поздно.

– Кристина, да проснись же ты!

Она сказала что-то погромче, но столь же нечленораз­дельно. В старое доброе время он откинул бы одеяло и забрался к ней в постель, наслаждаясь теплом ее тела. Тог­да бы он непременно разбудил ее, лаская руками и губами. Он почти наяву ощущал тепло ее стройного тела, аромат ее кожи, чувствовал ее жаркое дыхание. Память обо всем этом была такой яркой и отчетливой, такой живой, будто и не было тех лет, что должны были стереть воспоминания.

– Ради Бога, Слейд, – сказала Кристина, не откры­вая глаз. – Уже ночь. Тебе что, нечем заняться?

– Кто, черт возьми, этот Слейд?

С каких это пор у Слейда появился американский ак­цент? Не просто акцент, а характерный нью-йоркский вы­говор бывшего мужа? Или… это Джо?

Нет, это, слава тебе Господи, невозможно. Мак-Марпи сейчас за тысячи миль отсюда, в какой-то стране без названия, борется за торжество правды и демократии, тогда как она, Кристина, сражается за «Оскара», «Эмми» и «Грэмми».

Кристина открыла глаза, взглянула на стоявшего у ее кровати мужчину и тут же закрыла их снова. Сон во сне, такое бывает: ты спишь, а тебе снится, что ты проснулась и прочее. Такого раньше с ней не случалось, до сих пор раз­меренная упорядоченная жизнь не преподносила ей подоб­ных сюрпризов.

– Слишком поздно, – сказал Джо. – Я знаю, что ты не спишь.

Кристина уловила знакомый запах, и что-то приятно-теплое зашевелилось в ней.

Уходи, Джо, я не хочу, чтобы ты был здесь. Твое место на том берегу океана.

Кристина резко села, прислонившись к деревянной спинке кровати и натянув одеяло до подбородка.

– Что ты здесь делаешь?

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос.

Он выглядел старше: на лице появились морщинки, ко­торых не было раньше, под глазами легли тени. Это и не­удивительно – как-никак прошло шесть лет.

– Я не из тех, кто пропадает в Европе по полгода и больше. – Заметив его удивление, Кристина добавила: – Твои статьи великолепны, Джо. Я наслаждалась ими.

– Ты их читала.

– Я их читала.

Одеяло чуть соскользнуло, и Кристина мертвой хваткой вцепилась в него.

– Ты ведь не голая, – сказал Джо, – чего боишься?

– Ты откуда знаешь?

– Я подсмотрел.

– Я так не думаю. Если бы ты подсмотрел, ты бы знал, что я голая.

Их взгляды встретились. Что-то натянулось у нее в гру­ди, в районе сердца, что-то больно давило и рвалось нару­жу. Джо наклонился к ней, внимательно вглядываясь в глаза.

– С каких это пор у тебя глаза голубые? Последний раз, когда я тебя видел, они были серые.

– У меня всегда были серо-голубые глаза.

– Но не такие голубые.

Кристина рассмеялась. Никто даже из самых близких друзей в Лос-Анджелесе никак не отреагировал на эту пе­ремену в ее облике.

– Контактные линзы, – ответила Кристина (она наконец обрела контроль над эмоциями). – Они творят чудеса.

– Мне нравились серые.

– Голубые лучше смотрятся на экране.

– Ты поэтому обесцветила волосы?

– Я их не обесцветила, – сказала Кристина и, сделав паузу, уточнила: – я их осветлила.

– Ты стала блондинкой.

– Так и должно было быть.

– Чтобы лучше смотреться на экране? – продолжал допытываться Джо.

– Чтобы больше нравиться себе.

– И что ты еще в себе переделала?

– Ничего, что касалось бы тебя. Из холла донесся звук голосов.