Стелла Бэгуэлл - Побежденные любовью

Анна вспыхнула от гнева и побежала за ним.

— Что ты имеешь в виду?

Даже не остановившись, он бросил через плечо:

— Именно то, что сказал. А завтра я поеду вместе с тобой.

— Зачем? — Она схватила его за руку.

Он оглянулся и посмотрел на нее. Румянец заливал ее щеки, зеленые глаза горели. Мигелю больше всего хотелось сейчас обнять и расцеловать ее. Хотелось завладеть ее телом и душой. Но это значило опять нажить сердечную боль.

— Потому что я не хочу, чтобы ты одна встречалась с ним.

— Ты что… ревнуешь, Мигель? — удивленно спросила Анна.

Гневная гримаса исказила его лицо.

— Нет! Просто я не хочу, чтобы Хло узнала, что ее дочь спуталась с таким человеком.

«Таким»? На самом деле ей было все равно, какой человек доктор Далтон. Она хотела, чтобы вылечили ее лошадь, и больше ничего. А Мигель понимает, что интересен ей только он? Или не хочет понимать?

— Ты и вправду считаешь меня такой дурой? Ты думаешь, что если я одна, то обязательно совершу какую-нибудь глупость?

— Да, я так думаю. Потому что еще немного времени — и ты бы согласилась пойти на свидание с доктором Далтоном. И это женщина, которая, как я сам слышал, клялась больше никогда не обращать внимания на мужчин! — хмуро ответил он. От гнева ее лицо стало пунцовым.

— Ты не знаешь, о чем говоришь! Я с доктором Далтоном говорила только о лошадях. Но даже если мы обсуждали что-то еще, то какое тебе дело? Ты же не любишь меня!

Мигель неожиданно для себя схватил ее за плечи и притянул к себе.

— Ты не знаешь, что значит любить, Анна! Ты…

Он задохнулся, потому что Анна прильнула к нему и обхватила его лицо ладонями.

— А ты думаешь, ты знаешь? — прошептала она. — Если бы знал, то понял бы, что я сейчас чувствую. Что чувствую каждый раз, когда смотрю на тебя.

Мигель уже не мог противостоять желанию, которое пульсировало в его теле, подобно языческому боевому танцу.

— Тебе не следует говорить мне такие вещи, Анна, — хриплым голосом прошептал он. — А мне не следует их слушать.

Он смотрел на ее губы и уже не в силах был сопротивляться. Он целовал ее, чувствуя себя в раю и аду одновременно. Он дрожал от желания…

Наконец Анна оторвалась от него и посмотрела ему в глаза.

— Ты считаешь меня молоденькой дурочкой. Ты считаешь, что единственное мое желание — играть на фортепьяно для аудитории, купаться в лучах славы. Но я не этого хочу, Мигель. Я хочу тебя.

Если бы она могла заглянуть в его душу, то увидела бы, как неистово он желал ее!

Мигель отвел взгляд. Как ему раскрыться перед этой женщиной, если Чарлин отравила его сердце?

Сомнений нет — если Анна уедет, то его только что возникшая любовь погубит его, он будет конченым человеком.

— Мы часто хотим того, что делать нам нельзя. Ты, Анна, поймешь это… когда станешь старше… и уедешь отсюда.

Она хотела спросить, что нужно ему. Если не она, то, может быть, его сын? Но тут вошли два ковбоя и помешали продолжить разговор.

Анна повернулась спиной к Мигелю и попыталась привести в порядок свои чувства, которые так внезапно для нее самой выплеснулись. Она вовсе не собиралась говорить ему о том, как страстно желает его. И теперь эти чувства и желания невозможно скрывать ни от себя, ни от Мигеля.

— Я волнуюсь за лошадь, — неловко перевела она речь на другое. — Может быть, ты посоветуешь, что надо делать?

— К чему тебе мой совет? Ты уже обратилась к профессионалу.

— Но как ты можешь упрекать меня за это! Я же не вправе рисковать, когда речь идет о лучшем скакуне моей матери!

Мигель прекрасно понимал, насколько необоснованна его ревность. Он не имел никакого права бросать ей подобные упреки. Но непреодолимое желание, чтобы она принадлежала только ему, мешало трезво мыслить. Он постарался взять себя в руки.

— Я посмотрю жеребца, Анна. Но ты должна помнить, что у меня нет за плечами восьми лет учебы, как у Далтона.

Она улыбнулась ему так, как будто он достал для нее звезду с неба.

— Но у тебя гораздо больше лет практики за плечами, Мигель. По моему мнению, это намного важнее.

Мигель никогда не думал, что у него есть тщеславие. Но слова Анны наполнили его грудь странным самодовольством.

— Пошли. Жеребец стоит вон там, — сказала ему Анна.

Мигель вслед за ней подошел к стойлу.

— Все было как всегда, — говорила Анна. — Вчера я пару раз пустила его по кругу. Он и не спотыкался вроде. Но с утра у него неожиданно опухла нога.

Мигель подошел к каурому жеребцу и ласково поздоровался с ним. Потом, потрепав его по спине и по шее, аккуратно поднял больную ногу. Внимательно осмотрев ее, он достал из кармана небольшой нож и постучал им по копыту. Жеребец тут же заржал от боли и выдернул ногу.

— Когда последний раз подковывали его? — спросил он. — Подковы выглядят совсем новыми.

— Вчера днем.

— Ему наверняка повредили копыто. Надо немедленно снять подкову. Принеси мне плоскогубцы.

Анна бегом принесла инструмент и стала наблюдать, как Мигель осторожно снимает подкову.

— Видишь, кузнец случайно пробил гвоздем ему кость. Похоже, началось заражение крови.

— О, Мигель, как ты догадался снять подкову? Я удивляюсь, почему доктор Далтон не сделал этого.

«Потому что он рассматривал не лошадь, а тебя», — подумал Мигель, но вслух ничего не сказал.

— Теперь мне не надо ехать с ним в Руидозо на рентген! — радостно воскликнула Анна.

— Нет, надо. Ему необходимо лечение.

— Ты просто скажи, что мне делать, — попросила она.

Такого доверия от Анны Мигель никак не ожидал. Теплая волна захлестнула его. Чарлин никогда не считала его умным. Ей просто нравилось, как он выглядел в джинсах и в ковбойской шляпе. Ей даже в голову никогда не приходило узнать, что же он за человек на самом деле. Ей было все равно, с горечью подумал он.

— Да, я могу, конечно, посоветовать тебе, что надо делать. Но лучше отвезти его к ветеринару. Он пропишет ему антибиотики, а я не вправе этого сделать.

— А когда ты сможешь поехать со мной? — спросила она.

— Я не поеду.

Анна удивилась.

— Но ты же сказал…

— Забудь об этом. Я просто был вне себя.

Мигель опустил глаза, а Анна подумала: если он тогда и испытал приступ ревности, то сейчас явно жалеет об этом.

— Я уже начинаю привыкать к твоему характеру, — пошутила она. — Мне кажется, что ты не можешь не командовать мною.

Анна никогда еще не разговаривала с ним с такой мягкой улыбкой, и Мигель поневоле смутился.

Они оба понимали, что за последние несколько минут их взаимоотношения изменились. Неважно, что ждет их впереди, но он уже никогда не сможет забыть ее руки на своих щеках, ощущение ее губ на своих, ее жаркий шепот…

— Увидимся завтра, когда ты вернешься, — отрезал он и вышел из конюшни, не дав ей возможности возразить.