Айра Уайз - Полет бумеранга

Однако реакция Эндрю заставила ее широко распахнуть глаза.

— Что?! — изумленно воскликнул он. — Я правильно расслышал? Ты действительно только что обвинила меня в расизме?

Она не собиралась его обижать, но, похоже, именно так и получилось.

— Тебе всегда было противно ко мне прикасаться, — пояснила Эвелин. — Ты старался даже не смотреть на меня. Что мне еще было думать?

— Во всяком случае, не то, что ты вбила себе в голову, черт побери! — Эндрю резко поднялся, и Эвелин вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. — Так ты всерьез решила, что я настолько примитивен, что противился твоим отношениям с моим братом из-за расовых предрассудков?

Похоже, это не укладывалось в его голове.

Ею снова овладела апатия, и в ответ на взрыв его возмущения она смогла лишь выдавить слабую покаянную улыбку.

Если дело было не в ее смешанной крови, то почему же она так не нравилась Эндрю? Что-то, несомненно, вызывало его неприязнь, это Эвелин знала точно. Даже сейчас.

— Отдохни-ка ты лучше, — проворчал он. — Поговорим об этом позже.

Очень хорошо, мысленно с благодарностью согласилась девушка, чувствуя, как спадает напряжение, сковывавшее ее тело. Они обо всем поговорят позже…

— Я все устроил.

Эндрю вошел в гостиную знакомой решительной походкой, и Эвелин невольно подскочила: не успел уйти — и уже снова тут как тут. Все это время он оставлял ее не больше чем на несколько минут и прилагал все усилия к тому, чтобы не давать ей погрузиться в пучину отчаяния, скрывавшегося за напускным спокойствием.

— Мы поженимся завтра утром, перед тем как твои дядя и тетя уедут в круиз.

— Ох, — бледнея, выдавила Эвелин. Сердце у нее упало — девушка вдруг со всей ясностью представила, что ей предстоит. Неужели она допустит, чтобы этот фарс состоялся?

Эндрю пристально посмотрел на невесту и помрачнел, увидев, как ее белые зубки прикусили полную нижнюю губу.

— Вивиан согласилась быть твоей свидетельницей, — сообщил он, — Кстати, она просила тебя позвонить ей. Я пообещал, что ты сделаешь это. — Его губы тронула легкая улыбка. — По-моему, она считает, что я удерживаю тебя здесь насильно, так что разуверь ее в этом, пожалуйста. Согласна?

Эвелин не настолько утратила способность воспринимать происходящее, чтобы не уловить прозвучавшего в его голосе вызова.

— Я…

— У тебя найдется белое платье? — спросил Эндрю.

Впервые за последние сорок восемь часов он задал ей вопрос, требовавший ответа, но она настолько растерялась, что не нашлась, что сказать.

— А… Я не знаю.

Ее сознание не поспевало за стремительными действиями новоявленного жениха. Впрочем, он намеренно старался делать все так, чтобы она не могла собраться с мыслями и выдвинуть возражения.

— Для чего мне платье? — наконец выговорила Эвелин.

— Чтобы было в чем выйти за меня замуж, — вздохнул Эндрю, засовывая руки в карманы. — Если помнишь, ты изорвала свой подвенечный наряд в клочья.

Да, это я помню, подумала девушка и содрогнулась. Она сделала это в его присутствии и стояла перед ним обнаженной, а потом ее еще и вырвало у него на глазах. Она позволила Эндрю Левендеру уговорить ее выйти за него замуж. Это какое-то безумие!

В довершение всего она спокойно смотрела, как он лжет ее родным, а потом покорно дала привезти себя в этот дом, в ту же минуту превратившийся в неприступную крепость. Огромные чугунные ворота закрылись для всех посетителей, а на репортеров, толпившихся снаружи, никто не обращал внимания.

Эвелин начинала понимать, что Эндрю относится к числу людей, которые, приняв решение, не останавливаются уже ни перед чем. С той минуты, как там, в своей спальне, она согласилась на его безумное предложение, он сделал все, чтобы отрезать ей пути к отступлению.

Стоило девушке открыть глаза, как она обнаруживала подле себя Эндрю. Днем ли, ночью ли — в любое время суток он был рядом. Стоял или сидел, мерил шагами комнату, дожидаясь, пока она обратит на него внимание. И тогда сразу же на ее голову сыпались приказания: вставай, садись, съешь то, выпей это! Прими душ, ложись в постель, спи… и так до бесконечности.

Он требовал от нее полного подчинения, а застав в печальной задумчивости, сразу же резким окриком выводил из этого состояния. В своей решимости не давать ей погружаться в тоскливые воспоминания о Винсе его брат не гнушался самых жестких методов.

Винс. Отчаяние в который раз охватило Эвелин, стерев с ее лица остатки румянца.

— Лин!

Окрик Эндрю как ножом полоснул по ее натянутым до предела нервам, и она вздрогнула. Подняв глаза, Эвелин встретила мрачный взгляд серых глаз, превратившихся в две узкие стальные полоски. Эндрю смотрел на нее так, словно пытался пригвоздить к месту и выжечь из ее мозга все, что не имело отношения к нему самому.

— Что-нибудь белое, — напомнил он. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж в белом платье. Подумай. В твоих чемоданах найдется что-нибудь подходящее?

Однако когда Эвелин попыталась сосредоточиться, оказалось, что в голове стерлись все воспоминания о том, из чего состояло ее прелестное приданое. Полный провал памяти! И тут девушка неожиданно разразилась истеричным смехом. Лицо Эндрю потемнело, и на нем появилось жесткое выражение.

— У меня есть белая ночная рубашка и такой же пеньюар, — сообщила она.

В ее памяти всплыл день, когда она примеряла белье в одном из дорогих магазинов Лондона. Мягкая шелковая рубашка изящно обрисовывала контуры ее стройного тела; тоненькие бретельки, казалось, едва удерживали два треугольника нежнейшей ткани, скрывавших грудь. Она стояла перед огромным зеркалом в магазине, охваченная сладостной дрожью предвкушения. Девушка видела себя глазами Винса. Такой она предстанет перед ним в первую брачную ночь — невинной и в то же время соблазнительной. Под полупрозрачной тканью угадывались контуры тела, томно ожидающего ласки возлюбленного: полные груди и тонкая талия, крутые бедра, округлая впадинка пупка… и бархатистая тень внизу живота.

— Полагаю, тебе вряд ли захочется, чтобы я надела это на свадьбу, — заметила Эвелин и снова пронзительно рассмеялась.

Лицо Эндрю сделалось мрачнее тучи.

— Ты очень проницательна! Позвони Вивиан. Пусть подберет тебе что-нибудь подходящее и привезет сюда утром, — распорядился он и со вздохом прибавил: — Видит Бог, нам с тобой не стоит даже нос высовывать за ворота.

Устало проведя рукой по волосам, он вышел, и она внезапно осознала, что вся эта история была тяжким испытанием не только для нее. А впрочем, ему-то с какой стати страдать? Не он же потерял любимого человека!

Она заставила себя позвонить Вивиан. Ей все еще не хотелось общаться с кем-либо, и, пожалуй, меньше всего — именно с подругой, ибо та прекрасно знала, как пылко и беззаветно Эвелин любила Винса.