Юджиния Райли - Позови меня, любовь

Белла с извиняющейся улыбкой пояснила:

— Прости, не смогу тебя выручить. Я живу у своей бабушки.

— Тогда нет вопросов.

К ним подошел молодой красивый голубоглазый блондин. Белла узнала в нем парня, который острил во время встречи с Личфилдом.

Блондин подмигнул Белле и обратился к Дикси:

— Как тебе — беседовать с натуральной де ла Роза?

Дикси рассмеялась.

— Белла, познакомься с Джоном Рэндолфом. Он проходит практику под началом Виктора Дейли, а заодно и веселит труппу.

— Я заметила, вы остроумный человек, — сказала Белла, пожимая протянутую руку. — Рада познакомиться.

Джон крепко пожал ее руку. Его голубые глаза так и впились в лицо девушки.

— А уж как я рад! Нет, я серьезно! Мне посчастливилось слышать ваших родителей в «Метрополитен-опера». Хоть мне было только двенадцать лет, я и по сей день не могу забыть того огромного впечатления.

— Спасибо, — сказала Белла.

— Отчего же вы не солируете?

Белла окончательно смешалась и силилась найти ответ. Тут, к счастью, подоспела на помощь Дикси:

— Послушай, Рэндолф, и охота тебе лезть не в свое дело?

Юноша улыбнулся.

— Ты права. Леди не желают составить мне компанию за ленчем? Я угощаю. Тут на углу неплохое заведение.

Дикси взглянула на Беллу.

— Мы просто обязаны принять приглашение. Если такой скряга, как Джон, предлагает ленч, надо соглашаться!

— Я бы с удовольствием, — сказала Белла, — только мне надо дождаться мистера Мерсера. Вы идите, а я подойду позже.

Джон шутливо заломил руки, будто он убит горем.

— Дикси, — произнес он в отчаянии, — тебе не кажется, что нам интеллигентно дают от ворот поворот? Де ла Роза не желает общаться с шушерой вроде нас с тобой!

Белла рассмеялась.

— Я же обещала прийти попозже и приду.

Джон кивнул.

— Замечательно, Белла. Выйдете через парадный вход, свернете направо и прямо до угла.

— Спасибо. Я долго не задержусь.

Ее новые приятели ушли, а Белла подумала, глядя вслед Дикси и Джону: какие милые! Ей бы очень хотелось подружиться с кем-нибудь из артистов и быть в стороне от мелочной зависти и мелких подлостей, которые характерны для любого оперного коллектива. Если удастся быть тише воды, ниже травы — а в «Метрополитен-опера» она научилась держаться в тени, — если она сумеет не стать предметом пересудов и никому не перебежит дорогу, то участие в постановке «Калейдоскопа» может оказаться весьма приятным.

Но как совместить это почти болезненное желание не высовываться с желанием бабушки видеть внучку ведущей солисткой?

Белла вздохнула. Настроение опять упало. Она нахмурилась.

Все артисты разошлись. Белла осталась на сцене одна. Она полистала свой клавир и улыбнулась при виде названий: «После бала», «Старая милая песня любви», «Жаркий вечер в старом городе». Не раз слышанные своеобразные мелодии беспечных 90-х одна за другой всплывали в памяти.

Она взглянула на фотокопию июльской программки 1896 года. Такой элегантный шрифт! Тут ее взгляд наткнулся на имя ведущего тенора — Жак Лефевр. Ей стало не по себе. Внизу страницы внимание задержала фраза: «И вот при новом повороте „калейдоскопа“…»

Опустив руку с листочками, Белла прошла в центр сцены и, запрокинув голову, посмотрела на огромный шар вверху. Хрустальные подвески покачивались и переливались под желтоватым слоем пыли. Да, если это чудо почистить и хорошенько смазать механизм, то оно и впрямь станет важным действующим лицом в представлении. Белла прикрыла глаза и вообразила, как многоярусный шар вращается, создавая феерию движущихся бликов…

Какое сильное впечатление это производило сто лет назад, когда люди не были избалованы спецэффектами, когда здесь пел загадочный греховодник Жак Лефевр, убитый на сцене, под этой хрустальной люстрой…

— Белла, — тихо позвал кто-то.

Девушка быстро повернулась в сторону правой кулисы.

— Мистер Мерсер? Это вы?

Белла ощутила неуловимое движение воздуха над сценой, и мурашки побежали у нее по спине. В следующее мгновение из ничего вдруг возникла фигура Жака Лефевра.

Белла задохнулась от волнения, глаза ее округлились. Чуть дрожащее, но довольно отчетливое видение стояло в нескольких шагах от нее, ближе, чем в первый раз. Темно-карие глаза пристально смотрели на девушку. Жак с улыбкой протянул ей руку и шепнул:

— Идем со мной, Белла.

Сердце Беллы бешено заколотилось от волнения — и возбуждения. Она даже не задумалась, откуда призраку известно ее имя и почему Лефевр зовет ее за собой нежным, чувственным голосом. Она была вся во власти гипнотического взгляда, прекрасной улыбки. Тонула в омутах темно-карих глаз. Ей хотелось пойти за ним, хотелось нестерпимо!

Словно в трансе, она медленно шагнула к нему.

Воздух колыхнулся — и Жак Лефевр вдруг исчез столь же внезапно, как и появился…

— Всем очистить сцену! — крикнул Лесли Личфилд, сидящий в зрительном зале в первом ряду. — Репетируем «Песню Лолы». А затем, поскольку наш «калейдоскоп», по уверениям механиков, заработал, мы сперва попробуем его, а уж потом перейдем к следующему номеру — «Велосипед для двоих». Затем сделаем перерыв — Клайд займется с танцорами «Мечтательным вальсом».

Через три дня после начала репетиций Белла стояла за кулисами и наблюдала, как меццо-сопрано Эмили Трокмортон выходит на середину сцены для пробного исполнения арии из оперы Москаньи «Сельская честь». Певица, хорошенькая блондинка, была в джинсах и футболке, а на пустой сцене стояла лишь старенькая тележка с сеном — намек на будущие декорации, которые изобразят сицилийскую деревню. Софи Кроуфорд, сидящая за роялем у правой кулисы, заиграла вступление. По словам Лесли Личфилда, труппа начнет репетиции с полным составом оркестра недели через три. А в честь премьеры оркестр четвертого июля в антрактах устроит мини-концерт из произведений Джона Филипа Сузы — короля маршей.

Предыдущие дни оказались для Беллы напряженными: репетиции, примерки, зубрежка арии, распевка… Такая бешеная активность ей нравилась именно тем, что при всей занятости и суете ты всегда в массе хора, всегда «одна из». Она перезнакомилась со многими артистами труппы и еще больше сдружилась Дикси Беннет и Джоном Рэндолфом. Если она и испытывала сожаление, покидая утром бабушку, то сожаление смягчалось очевидным фактом: бабушка так и сияет от того, что внучка работает в новоорлеанской оперной труппе. В последние дни Изабелла выглядела бодрее.

Новых встреч с привидениями — ни с Жаком Лефевром, ни с мистером Ашером — больше не происходило. Если кто их и видел, то, должно быть, помалкивал точно так же, как и Белла. В труппе шутили, что вся эта сумасшедшая суета в «Сент-Чарлз-опера» — репетиции и ремонт с его шумом и треском — распугала привидения. Но Белла втайне считала, что вовсе не прочь еще разок повстречать красавца фантома.