Кристин Ханна - Летний остров

Эрик повернул голову к Дину, их взгляды встретились, и Дина кольнул страх. Брат выглядел усталым и безнадежно постаревшим.

— Малыш, я люблю тебя, — прошептал Эрик.

Мужчины сидели в темноте, казалось, мир вдруг уменьшился и в нем остались только они двое. Музыка и смех женщин смолкли. Внезапная тишина представлялась бесконечной, черной и опасной.

— Я тоже люблю тебя, Эрик.

— Дино, я не хочу никаких похорон. Устройте вечеринку вроде сегодняшней, как в прежние времена, а потом развейте мой прах по ветру с «Возлюбленной ветра».

Дин на минуту вообразил, как будет стоять на палубе, смотреть на серый пепел, плывущий по волнам, и вспоминать голубые глаза, которые никогда больше на него не взглянут…

Дыхание Эрика стало затрудненным. Он закрыл глаза.

— Я не могу найти тетрадь по практике.

— Не волнуйся, я найду.

Больной снова открыл глаза, но, казалось, не мог сфокусировать взгляд.

— Позови маму, ладно? Мне нужно с ней поговорить.

Дин похолодел.

~ Она ведь здесь, правда?

Он быстро кивнул, вытирая слезы:

— Конечно, здесь.

Эрик улыбнулся и откинулся на подушки.

— Я знал, что она приедет.

— Я за ней схожу.

Казалось, Дину понадобилась целая вечность, чтобы пересечь маленький участок лужайки. Пока он шел, к нему вернулись звуки — музыка, смех, шум волн. По радио звучала песня «Для того и нужны друзья».

Руби засмеялась и протянула руку.

— Пошли, Дино. Ты еще не написал мое имя.

Дин не мог поднять руку. У него возникло странное ощущение, будто он распускается, как вязаный свитер, и достаточно малейшего движения, чтобы от него ничего не осталось.

— Он зовет маму.

Нора ахнула и быстро прикрыла рот рукой. Руби уронила бенгальский огонь. Искры рассыпались по траве, она тщательно затоптала их.

Все трое в гнетущем молчании направились к Эрику. Дин теперь слышал абсолютно все, вплоть до шороха травы под ногами.

Руби первая опустилась перед Эриком на колени. В ее глазах блестели слезы.

Эрик улыбнулся:

— Ты раскрепостилась…

Язык у него заплетался. Дин нахмурился, не понимая, о чем идет речь, но Руби, по-видимому, поняла.

— Да, Эрик.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Позаботься о моем брате.

— Обязательно.

Эрик вздохнул и снова закрыл глаза. Дин подошел ближе к Руби и сжал ее руку.

— О Господи… — прошептала она.

Дин догадался — она думает о том, как все они переживут смерть Эрика.

Больной несколько минут дремал, потом снова открыл глаза и быстро заморгал.

— Мама? — Он огляделся. В его голосе послышались панические нотки. — Мама?

Дин вцепился в руку Руби, она была его якорем спасения, только ее близость придавала ему силы. Нора села на стул и придвинулась к Эрику.

— Я здесь, дорогой, я с тобой.

Он посмотрел на нее застывшим взглядом.

— Дино вернулся домой… ко мне. Я знал, что ты тоже вернешься. Где папа?

Нора погладила его по голове.

— Конечно, я вернулась. Извини, что меня так долго не было.

Эрик испустил протяжный вздох, улыбнулся. На какую-то долю секунды его взор прояснился.

— Позаботьтесь за меня о Дино. Вы теперь ему нужны.

Нора проглотила слезы и охрипшим голосом сказала:

— Мы с твоим папой за ним присмотрим.

— Спасибо… Нора. Ты всегда была мне мамой. — Эрик закрыл глаза, помолчал и прошептал: — Чарли, это ты?

И его не стало.

Церковь на Летнем острове представляла собой узкое, обшитое досками строение с крутой крышей, стоящее на вершине небольшого холма. Даже сейчас, в разгар холодной сумрачной зимы, здание было густо увито зеленым плющом. Двустворчатую дверь обрамляли плети клематиса, похожие сейчас на коричневые веревки. Через несколько месяцев они снова зазеленеют и покроются лиловыми бутонами.

— До сих пор не могу поверить, что ты не разрешила мне украсить церковь цветами, — вздохнула Нора.

Руби засмеялась. Они стояли на небольшой автостоянке, примыкающей к церкви, и ждали, когда причалит паром.

— Именно такую свадьбу мы и хотели. Единственное украшение, которое для нас важно, в церкви есть, а других не нужно.

— Сейчас разгар зимы. Ты же знаешь, что церковь не отапливается.

Нора обхватила себя руками за плечи. Ее элегантный изумрудно-зеленый костюм из шелкового трикотажа оттенял нежную кожу цвета слоновой кости. Ветра не было, и из безупречной прически не выбился ни один волосок. К сожалению, стояли холода, необычные даже для рождественской недели, температура опустилась ниже нуля.

К чести Норы, она попыталась улыбнуться.

— Я хотела организовать для тебя этот праздник, сделать так, чтобы все было безукоризненно.

Руби понимающе усмехнулась:

— Нет, мама, ты хотела организовать его для себя.

— Черт возьми, это мое право! — Нора улыбнулась. — Ничего, может, на свадьбе Дженни будет все как положено.

— Хотелось бы посмотреть, как вы с Кэролайн сцепитесь за право руководить подготовкой этого знаменательного события. Не удивлюсь, если ты устроишь скромную церемонию в Ватикане.

Нора рассмеялась и придвинулась ближе:

— Ах, дорогая… кажется, я опять плачу.

Руби собиралась что-то сказать, но в это время загудел паром. Через несколько минут на стоянку заехали и остановились одна рядом с другой три машины. Дверцы открылись, на площадку высыпали немногочисленные гости.

Кэролайн в бледно-голубом шелке казалась холодной и изящной, как водяная лилия. Джерри шел рядом, ведя за руки детей. Все четверо смотрелись, как рекламное фото счастливой, дружной семьи.

Кэролайн порывисто обняла Руби, отстранилась и улыбнулась со слезами на глазах.

— Моя младшая сестренка в… — Она нахмурилась. — Что это на тебе?

Руби повертелась, показывая обновку. То, что когда-то было платьем ее позора, стало подвенечным нарядом.

— Разве не здорово?

Кэролайн прищурилась, оглядывая ее с ног до головы. Она отметила и глубокий треугольный вырез, и разрез на бедре на всю длину ноги.

— Не может быть, чтобы ты нашла этот фасон в магазине для новобрачных!

— Нет, это Версаче.

— Да, несомненно, — кивнула Кэролайн. — Ты великолепно выглядишь.

Джерри подошел к жене и взял ее за руку, посадив Фредди на плечо.

— Привет, Руби. Ты потрясающе выглядишь.

Невеста усмехнулась:

— Пожалуй, я могу привыкнуть к комплиментам.

— Подошел Рэнд в элегантном черном смокинге, за ним — Мэрилин с сыном на руках. Лотти тоже приехала. Она была в своем «городском» платье и широкополой соломенной шляпе. Единственной уступкой зимним холодам оказались не по размеру большие черные суконные боты у нее на ногах. Рэнд поцеловал дочь и прошептал:

— Привет, голливудская красотка, ты похожа на принцессу.

— Здравствуй, папа. — Руби посмотрела на мачеху, державшуюся чуть в стороне. — Привет, Мэрилин, рада, что ты здесь. Как поживает мой очаровательный братишка?