Сьюзен Филлипс - Мой, и только мой

— Еще как писала. Прямо на моих «Лаки чармс».

— Ты все выдумываешь. Он все выдумывает! Признаю, иногда машинально пишу где придется, но… — Она замолчала, вспомнив, что несколько недель назад под руку попалась именно коробка «Лаки чармс». Села, сухо продолжила:

— Такие мелочи могут вызывать раздражение, но не более того.

— К твоему сведению, профессор, иногда я могу говорить с тобой, а ты, безо всякого предупреждения, переносишься куда-то далеко-далеко. — Он шагнул к ней. — То есть телом ты остаешься на прежнем месте, а вот сознание уходит в гиперпространство.

Она вскинула голову:

— Опять же, все это вызывает только раздражение, бороться тут не с чем.

— Я ее просто убью. — Кэл заскрежетал зубами, плюхнулся на диван рядом с родителями, посмотрел на брата. — Видите, с кем мне пришлось схлестнуться.

— С другой стороны, — глубокомысленно заметил Этан, — голая она очень даже хороша.

— Этан! — В ужасе Джейн повернулась к Линн:

— Не ищите в его словах чего-то предосудительного. То была случайность.

Глаза Линн широко раскрылись.

— Странная, однако, случайность.

— Вы уклоняетесь в сторону, — вмешалась Энни. — Лично я верю Калвину. Если он говорит, что любит тебя, Джейни Боннер, значит, так оно и есть.

— Я тоже ему верю, — поддержала мать Линн.

— И я, — поддакнул Джим.

Этан молчал.

Джейн смотрела на него как на спасителя.

Он не отвел глаз.

— Должен признать, Джейн, и у меня в этом нет ни тени сомнения.

Она-то убеждала себя, что они — ее семья, что они пекутся о ее интересах, а когда карты открылись, стало ясно, что кровь взяла свое. Не им просыпаться каждое утро с одним и тем же вопросом: а не сегодня ли ее муж потеряет к ней всякий интерес?

— Вы напрасно сотрясаете воздух. — Кэл наклонился вперед, уперся локтями в колени. — Главное в том, что она — ученый, а ученым требуются доказательства. Не это ли тебе нужно, Джейн? Ты хочешь, чтобы я доказал тебе истинность своих чувств, точно так же, как ты доказываешь справедливость тех уравнений, которыми исписан весь дом.

— У любви иные законы, — вставила Линн.

— Ее это не устроит, мама. Джейн нужно что-то весомое, что-то такое, что можно выразить ее уравнениями. И знаете почему? Потому что раньше ее никто не любил, вот она и не верит, что такое может случиться.

Она откинулась на спинку стула, словно он ударил ее. В ушах зазвенело, голова пошла кругом.

Кэл вскочил.

— Тебе нужны доказательства моей любви? Хорошо, я тебе их предоставлю. — Три шага, и он навис над ней. Без предупреждения подхватил на руки и понес к двери.

— Прекрати, Кэл! Опусти меня на пол!

Вскочила и Линн:

— Кэл, напрасно ты так.

— Я пытался все делать по-вашему, — отрезал Кэл. — Теперь пусть будет по-моему. — Пинком открыл дверь и вынес Джейн из дома.

— Сексом ты ничего не изменишь, — прошипела Джейн. Она пыталась отгородиться завесой злости, чтобы защитить свое разбитое сердце. Почему он не понимает: силовыми методами такие сложные вопросы не решить? Он рвал ее на части и, похоже, этого не чувствовал.

— Кто говорит о сексе? Или это фрейдистская оговорка? Она кипела от ярости, а он спустился с крыльца и зашагал по дороге. И хотя она не числила себя в весе комара, Кэл шел так, будто нес пушинку. Дыхание не учащалось, руки не дрожали. Так они и добрались до трех автомобилей.

Кэл опустил ее на землю перед джипом, достал из кармана три связки ключей, две бросил на капот джипа, с третьей увлек Джейн к «блейзеру» отца, стоявшему последним.

— Залезай в салон.

— Кэл, ты только оттягиваешь неизбежное.

Он втолкнул ее на пассажирское сиденье, захлопнул дверцу.

Джейн отвернулась к окну. Если она не будет настороже, он таки сломит ее волю, и она согласится остаться с ним. Это будет ужасно. Лучше вынести эту боль теперь, чем проходить через те же страдания вновь, когда он поймет, что ошибся.

«Ее это не устроит, мама. Джейн нужно что-то весомое, что-то такое, что можно выразить ее уравнениями. И знаете почему? Потому что раньше ее никто не любил, вот она и не верит, что такое может случиться».

Она отвергала заявление Кэла. Проблема его — не ее. Она не так глупа, чтобы отвергать истинную любовь. Может, он прав в том, что раньше ее никто не любил, но это не означает, что она не способна отличить настоящие чувства от ложных.

А способна ли?

Кэл вырулил на шоссе и нарушил печальную череду ее размышлений:

— Я благодарен тебе за то, что ты не стала трясти наше грязное белье перед моими родственниками.

— По-моему, они уже и так все знают.

— Не в этом дело, Джейн. Я бы не оторвал тебе голову, даже если бы ты и затронула эту тему. Я знаю, раньше я именно так бы и поступил, но больше этого не повторится. Не нужно большого ума, чтобы понять, что сейчас у меня нет цели в жизни, и я рад тому, что ты не опозорила меня перед ними.

— Цели в жизни?

— Я действительно не знаю, чем я займусь, уйдя из футбола, но это не означает, что я тебя недостоин. Я знаю, что ты так думаешь, но все изменится, как только я разберусь, что к чему. Мне нужно немного времени, чтобы определиться с этим, вот и все.

Она вытаращилась на него, словно пораженная громом. Впервые он признал, что не будет играть вечно. Но какое отношение имело все это к ее чувствам? Отсутствие у него планов на будущее она никогда не считала препятствием для их совместной жизни.

— Я никогда не говорила, что ты меня недостоин.

— Тут можно обойтись и без слов. Я знаю, что ты так думаешь. Достойные люди работают.

— Ты работаешь.

Он ее не услышал.

— Ты — физик. Это достойная работа. Мой отец — доктор. Этан — священник. В «Горце» собираются учителя, сантехники, фермеры. Они хозяйничают в баре и строят дома. Они работают. А что я?

— Ты — профессиональный футболист.

— А потом?

У нее перехватило дыхание. Она все еще не могла поверить, что он готов допустить, что его карьера футболиста когда-то да оборвется.

— Ответ знаешь только ты.

— Но дело в том, что ответа у меня пока нет. Я понятия не имею, что мне делать со своей жизнью. Конечно, денег у меня хватит на три жизни, но я никогда не считал, что о человеке можно судить по его деньгам.

Она наконец-то поняла. Нежелание Кэла признать свой возраст и понять, что не играть ему в футбол до скончания века, основывалось не на его упрямстве, а на страхе. Кэл боялся, что, уйдя из футбола, он не сможет найти достойную работу.

— Кэл, перед тобой открыты все пути. К примеру, ты мог бы стать тренером.

— Из меня получится отвратительный тренер. Ты, возможно, не заметила, но я не выношу глупость. Если я кому-то что-то говорю, а он этого не понимает, у меня не хватит терпения повторить то же самое второй раз. А на крике хорошей футбольной команды не создашь.