Сандра Браун - Поцелуй на рассвете

— И перестала даже пытаться.

— Да, пожалуй.

Райли встал и начал ходить по комнате, словно искал, куда поставить свет. Брин вспомнила: обычно он вел себя так, когда пытался привести в порядок мысли. Она осталась сидеть на прежнем месте, терпеливо дожидаясь, пока Райли заговорит.

— Я не мог понять, что происходит. Сначала я думал, что просто у тебя неподходящие дни.

Райли остановился перед туалетным столиком, взял в руки расческу, которой она причесывалась несколько минут назад, и бездумно похлопал ею по ладони.

— В конце концов — а иногда до меня очень медленно доходит, и я начинаю соображать, что к чему, только когда меня жахнет по башке, — я решил, что секс тебя больше не интересует. Вообще не интересует.

— А я думала, ты даже не заметил.

Райли невесело рассмеялся:

— О, еще как заметил, только решил не подавать виду. У меня сердце ушло в пятки. Я испугался, что… ну, словом, испугался. Казалось, ответ ясен и лежит на поверхности, но я боялся его признать.

— Какой ответ?

Райли стоял перед зеркалом. Подняв глаза, он поймал в зеркале ее взгляд.

— Что я не могу удовлетворить свою жену в постели. Кажется, ты удивлена? — спросил он, видя выражение ее лица.

— Не то слово. Я ошеломлена. Как тебе могло прийти такое в голову?

Райли круто развернулся и посмотрел ей в лицо.

— Брин, когда женщина морщится от прикосновения мужчины, это, знаешь ли, довольно ясный признак того, что ей не нравится либо он сам, либо его прикосновения.

— Неужели я морщилась? — тихо спросила Брин.

— Поначалу ты явно меня не отталкивала, просто превратилась в этакую вечно торопящуюся деловитую даму, которая никогда не сбавляет темп настолько, чтобы я успел ее обнять, у которой никогда нет времени на поцелуй и которая настолько устает от своего напряженного темпа жизни, что, рухнув вечером в постель, тут же засыпает. Или делает вид, что засыпает. Все наши разговоры — если мы вообще разговаривали — стали крутиться только вокруг программы.

— В твоей интерпретации я похожа на робота.

— Ты и была роботом, который выглядел и разговаривал как Брин, прекрасная, умная, сексуальная Брин. Только я больше тебя не понимал и поэтому растерялся. К этому новому роботу-Брин не прилагалась инструкция, и я не знал, как с ней обращаться. Что бы я ни делал, ничто не срабатывало.

Он невесело усмехнулся, бесцельно перебирая флакончики с парфюмерией, стоящие на ее туалетном столике.

— Прежний беспечный подход больше не срабатывал, потому что у тебя пропало чувство юмора. Романтика тоже не годилась, потому что я не мог даже приблизиться к тебе, между нами постоянно возникали невидимые барьеры. Как-то раз я попытался вести себя как пещерный человек — облапил тебя и положил руки на груди, но ты меня оттолкнула, словно я был каким-то заразным больным.

В глазах Брин заблестели слезы. Она опустила взгляд и заметила, что непроизвольно сжала сплетенные пальцы так сильно, что побелели суставы.

— Райли, мне хотелось, чтобы ты ко мне прикасался, я хотела заниматься с тобой любовью, но боялась рисковать.

— Ты хотя бы представляешь, что чувствует мужчина, когда ему кажется, что он не может удовлетворить жену?

— Наверное, ты чувствовал себя ужасно.

— Не то слово. Я был как в аду.

— Особенно при твоем самолюбии кинозвезды.

— Это как раз не важно. Будь я землекопом, мне было бы ничуть не легче. Я часами изводил себя вопросами, что случилось, что у меня не так. Может, я слишком страстный или, наоборот, недостаточно страстный? Может, я слишком часто хочу заниматься сексом или наоборот, слишком редко? Может, обстановка в спальне слишком фривольная или, наоборот, недостаточно фривольная? Может, мое тело вызывает у тебя отвращение? Может, размеры малы, чтобы тебя удовлетворить?

— Ох, Райли, скажешь тоже! — Брин покачала головой и невольно рассмеялась.

— Да-да, вот что приходит мужчине в голову! — воскликнул он, словно оправдываясь. — Я мог опираться в своих суждениях только на сигналы, которые ты посылала. А в моем переводе они означали, что в постели ты не желаешь иметь со мной ничего общего.

— Но почему ты не спросил меня напрямик, что происходит?

— Думаешь, не боялся услышать, что тебя не устраивают размеры?

Впервые за много месяцев они рассмеялись вместе. Это оказалось на редкость приятно. Но когда смех стих, Райли посерьезнел.

— Тебе не кажется, что для людей, избравших карьеру в сфере коммуникации, мы оказались не слишком коммуникабельными?

— Да, пожалуй.

— Я не поднимал этот вопрос, потому что боялся ответа, который мог услышать.

— А я не затрагивала эту тему, боясь, что ты меня высмеешь, обвинишь в зависти и мелочности. Но на самом деле причина была вовсе не в этом, клянусь тебе, — искренне сказала Брин.

— Объясни мне еще разок, почему ты ушла, я хочу быть уверен, что понял все правильно.

— Я боялась, что, оставшись с тобой, буду отступать все дальше и дальше и в конце концов превращусь не более чем в твою тень. Я боялась, что потеряю себя как личность, а потом вскоре наскучу тебе и стану ненужной. Когда я только пришла в передачу «Утро с Джоном Райли», я была нужна и передаче, и тебе. Но когда я подняла передачу на первые строчки в рейтинге, ты больше не нуждался во мне ни в профессиональном плане, ни в любом другом.

— Ты ошиблась, и очень сильно.

— Может быть, но именно так я воспринимала ситуацию. А люди в основном руководствуются в своих действиях не реальными фактами, а собственной их оценкой.

Райли медленно подошел к кровати и присел на корточки перед Брин.

— И к чему же мы в результате пришли?

Брин вздохнула:

— Не знаю.

— Ты собираешься принять предложение Уинна о работе?

— Тоже не знаю. — В ее голосе появились нотки отчаяния. — Но если я его все-таки приму, то хочу, чтобы ты уяснил одну вещь: между Эйбелом и мной никогда ничего не было и не будет.

— Думаю, после того, что я сейчас рассказал, ты поймешь, почему мне казалось, что между вами могут существовать какие-то чувства.

— Их нет. Во всяком случае, с моей стороны.

— В служебных кабинетах и женских спальнях Уинн пользуется репутацией крутого парня.

— Ты тоже.

У Райли загорелись глаза.

— Правда?

— Напрашиваешься на комплимент? Можете не рассчитывать, что я стану потакать вашему непомерно раздутому самолюбию, мистер Райли.

— А ты могла бы?

Брин ответила не сразу:

— О да, определенно могла бы.

— Как, Брин?

«Должно быть, я страшно устала», — подумала Брин, почувствовав, как опасно близка к тому, чтобы расплакаться, — такое с ней случалось только в периоды сильнейшей усталости. Она погладила Райли по макушке, чуть посеребренной сединой.

— Я могла бы сказать, что с тобой не сравнится ни один мужчина, что меня никогда ни к кому так не влекло, как к тебе, причем с самой первой минуты, что за твои поцелуи жизни не жаль. — Она игриво улыбнулась и перешла на шепот: