Сандра Браун - Шелковая паутина

Кэти не поняла, что он говорил о ней, только увидела, что все замолчали и смотрят на нее.

— Это вы обо мне? — удивленно переспросила она.

— Если вы ничего не имеете против. Поскольку вы уже разбираетесь в моем оборудовании.

— Но я всего лишь…

— Прошу вас, Кэтлин, у нас мало времени, — перебил ее Эрик.

Она увидела, что все выжидательно смотрят на нее, и поняла, что ей ничего не остается, как следовать за ним.

— Чего вы добиваетесь? — шепотом спросила она, когда они пересекали огромный зал столовой. — Я ничего не понимаю в вашем оборудовании.

— Конечно, но вы мне в любом случае нужны.

Они подошли к небольшому возвышению, которое Би Джей обычно использовал в качестве трибуны, когда делал какое-нибудь важное сообщение. Эрик достал камеру, приладил ее на правом плече и прильнул глазом к видоискателю. Кэтлин заметила, что левый глаз он не закрыл.

— Постойте-ка минуточку спокойно, — попросил он, поворачиваясь к ней.

Кэти с ужасом увидела, что объектив находится всего в нескольких сантиметрах от ее груди, а сам оператор подкручивает какие-то линзы.

— Какого… — Кэтлин потрясенно отпрыгнула назад.

— Стойте спокойно, я сказал. — Свободной рукой он подтолкнул ее на прежнее место.

— Значит, вот что вам от меня нужно? Вижу, вы находите это весьма забавным, но я так не считаю.

Эрик отвел от глаза видоискатель и устало посмотрел на Кэтлин.

— Я просто использую вашу белую блузку для установки баланса цветности.

— Что это значит? — чуть спокойнее, но все еще с подозрением поинтересовалась она.

— Это значит, — медленно и терпеливо начал объяснять он, — что в камеру встроен экспонометр. Каждый раз перед началом съемки я должен проверить уровень освещенности и баланс цвета, направив камеру на что-нибудь идеально белое. Клянусь, мои намерения относительно вашей блузки были чисты и благородны.

— Почему вы не воспользовались скатертью?

Эрик криво усмехнулся.

— Я сказал, что я благородный человек. Но я же не дурак.

Кэтлин протиснулась мимо него и пошла обратно к столу. Когда она уселась на свой стул, Би Джей спросил:

— Ну как, все в порядке? Эрик начал снимать?

— Думаю, да, — пробормотала она, не уточнив, что ей глубоко наплевать, чем там занимается мистер Гуджонсен.

Следующие полчаса она болтала с вожатыми и намеренно не смотрела в сторону Эрика, которому, несмотря на его внушительные размеры, удалось сделаться совершенно незаметным. Он двигался с камерой, снимал, как дети едят, разговаривают, подшучивают друг над другом. Закончив, он громко свистнул, привлекая всеобщее внимание. Его густой голос можно было расслышать в самом дальнем конце комнаты.

— Меня зовут Эрик. Кто хочет посниматься для телевидения?

Реакция последовала оглушительная. Кэтлин почувствовала мрачное удовлетворение, когда подлетевшие к Эрику дети стали требовать поснимать все их идиотские кривляния. Однако оператор и не думал сопротивляться натиску.

Следующие полчаса он разрешил детям валять дурака перед камерой. Потом решительно закончил съемку, поставил камеру на прежнее место и вернулся к столу персонала, вытирая рукавом градом катившийся пот.

— Вы либо святой, либо мазохист, — смеясь, сказала Эдна. — Зачем вы подвергли себя этой пытке?

— Я уже давно понял, что нет ничего более пугающего, чем направленный на тебя объектив камеры. Даже у самых нахальных язык прилипает к нёбу, а движения становятся скованными. Поэтому я позволил детям вести себя по-дурацки, чтобы у них не было мистического ужаса перед камерой. А завтра вечером я покажу им все это по видео. Надеюсь, съемки перестанут казаться им чем-то необыкновенным, и они попросту перестанут меня замечать. Это единственный способ заставить их вести себя естественно.

— Вы зарываете свой талант в землю, мой мальчик, — сказал Би Джей. — Вам следовало бы стать детским психологом.

Прозвенел звонок, возвещающий, что пора идти спать. Дети нестройно пожелали спокойной ночи, и постепенно толпа разошлась, оставив Гаррисонов, Кэтлин и Эрика в столовой.

— Эрик, поднимаемся мы рано, — предупредила Эдна. — Завтрак — в семь тридцать.

— Я буду на месте вовремя. Как вы думаете, кто-нибудь из женщин с кухни заварит мне кофе в термос, чтобы я мог взять его с собой?

— Ну, конечно, — заверил его Би Джей. — Какой вы предпочитаете?

В темноте было видно, как сверкнула белозубая улыбка.

— Чернее дегтя и горячее преисподней.

Би Джей хлопнул его по плечу и рассмеялся.

— Вы мне нравитесь все больше и больше, мой мальчик. Пошли, дорогая, я устал.

Эдна встала.

— Кэтлин, отдаю Эрика тебе на попечение, поскольку ты знаешь о лагере больше, чем кто-либо другой. Следующие несколько дней он будет заниматься твоим отрядом. Есть возражения?

Последовало неловкое молчание, нарушаемое только треском цикад. Кэтлин вовсе не привлекала мысль оказаться под прицелом камеры.

— Кэтлин? — недоуменно нарушила тишину Эдна.

— Нет, возражений у меня нет. Я просто размышляла… что интересного мы можем устроить.

— У меня есть кое-какие идеи, — заметил Эрик. — Я составил примерный сценарий. Он в машине. Пойдемте, я дам вам его почитать. А завтра мы обсудим, разумны ли мои предложения.

— Отличная мысль, — улыбнулся Би Джей. — А мы по-стариковски пойдем спать. Да, Эдна?

— Да. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — хором отозвались Кэти и Эрик.

Гаррисоны исчезли.

Темнота была — хоть выколи глаза. Здесь, в горах, ее не нарушали огни большого города, лишь в бездонном небе сияли звезды, о которых забываешь, когда вокруг слишком много электрических огней.

Кэтлин вздохнула про себя, но ничем не показала, что рассержена. Эрик только обрадуется, поняв, что она огорчена. Она уверенно шагала рядом с ним в темноте и едва сдержалась, чтобы не хихикнуть, когда он приглушенно выругался, ударившись головой о низкую ветку.

Он нес камеру и треногу, но она заметила, что дыхание его остается ровным. «Очевидно, привык к нагрузкам. Ну, ничего, посмотрим, как ты поведешь себя завтра», — подумала Кэти, уже придумавшая испытание, которое покажет, кто крепче и выносливее.

— Я открою машину, чтобы у нас был свет, — сказал Эрик и распахнул переднюю дверцу своего «блэйзера». — Кажется, сценарий где-то здесь, — пробормотал он, заглядывая внутрь. С заботливостью матери, укладывающей младенца, он положил камеру в специальную сумку, обитую изнутри чем-то мягким. Потом выпрямился и посмотрел на Кэтлин.

Прежде чем она осознала, что он намерен сделать, Эрик положил руки ей на плечи и притянул ее к себе. Нагнув голову, он провел языком по ее нижней губе, а потом поцеловал — быстро и страстно.

— Что это вы, черт возьми, делаете? — потрясенная, закричала Кэти.