Патриция Райс - Мечты о счастье

– Пришлось поливать его из шланга, – хохотнув, сказал полисмен (он явно наслаждался воспоминаниями). – Рик задавал вопросы. Если Кьюбол не отвечал сразу и без запинки, мы отключали воду. – Он снова хохотнул. – Мистер Хоулм, прошу зайти в участок, когда найдется время.

Школа стремительно догорала. Бросив один короткий взгляд в ту сторону, Майя решила, что дилер, пожалуй, получил по заслугам.

Толпа к тому времени сильно разрослась. Родители начали приезжать за детьми. Дамы из клуба садоводов прибыли убедиться, что редкие сорта роз переживут близость пожарища и устроенное пожарными небольшое наводнение. Теперь они сокрушенно цокали языками при виде того, что осталось от цветника у самых стен. Майя не хотела смотреть, ей было довольно слышать свист и шипение струй, что все еще рвались из шлангов. В любом случае школу было уже не восстановить.

Аксель сверху вниз заглянул ей в лицо, и она благодарно обмякла в его объятиях. Не то чтобы она не могла держаться на ногах – в данный момент она не хотела.

– Мне страшно жаль, мисс Элайсем! – сказал Хедли, пробравшись сквозь толпу. – Что делать, старею. Если бы я чуть пораньше сложил два и два...

– С Пфайфером у Кьюбола были проблемы, отсюда и убийство, – холодно перебил Аксель, – но школа его совершенно не касалась. Кто-то нанял его для поджога.

– Ты же не думаешь, что... – репортер запнулся, – ты же не собираешься...

Подкатил серебристый «мерседес». Из него появился мэр и оглядел толпу. Майя с интересом ждала, что будет дальше. Высмотрев их небольшой кружок, он сразу направился к ним. Поразительно, но приехал он не один, а с Селеной, которая вальяжной походкой последовала за ним.

– Привет, кузен, – сухо сказала Майя, когда Ральф Арнольд приблизился.

Аксель за спиной предостерегающе кашлянул, но Майе до смерти надоело изображать неведение. Странно на нее посмотрев, мэр обратился к старому репортеру:

– Хедли, у меня давно уже чешутся руки оторвать тебе голову и спустить в сортир!

– Ах, Ральф, сладенький мой, – вмешалась Селена скучливо, – признай наконец, что ты неудачно вложил денежки. Я предупреждала, но ты не послушал. Кругом полным-полно приличных местных застройщиков, так нет, тебе приспичило связаться с янки.

– Помолчи, а то отшлепаю!

– Ловлю на слове, – промурлыкала Селена и взъерошила Ральфу волосы.

Майя в изумлении наблюдала маленький спектакль. Эти двое общались как сексуальные партнеры. Впрочем, в таких делах ей недоставало эрудиции, а Селена в интересах дела могла флиртовать и с дьяволом. И куда только смотрит Кэтрин?

– Уж не знаю, кто распускает слухи, но категорически отказываюсь нести ответственность за этот пожар! – заявил мэр во всеуслышание. – Я человек со связями и вполне мог обойтись законными мерами. Чтобы доказать свою непричастность, я отзываю прошение о подъездной дороге через земли Пфайфера и замораживаю строительство торгового центра.

Поздновато, подумала Майя, но не произнесла ни слова, лишь теснее прижалась к Акселю. Теперь ей уже не нужно было прятать голову в песок.

– Говорите, мэр, – благодушно поощрил Хедли. – Все равно история просочится.

Ральф с видимой неохотой повернулся к толпе, обежал ее взглядом и скрипнул зубами.

– Сперва мне нужно сказать пару слов Акселю... наедине.

Майя хотела запротестовать, но сейчас во взгляде мэра было что-то от затравленного зверя, и это будило невольное сочувствие.

– Мы с Клео заберем детей домой, – сказала она мужу, чмокнув его в щеку. – Я уже по горло сыта пожарами. Когда вернешься, все расскажешь.

Аксель разомкнул кольцо рук и с минуту следил за тем, как сестры уходят, держа Мэтти за руки. Сейчас они обе высоко держали свои рыжие головы, и можно было легко проследить их в толпе. Вот Майя забрала у молоденькой учительницы Алексу, попутно раздавая обеспокоенным родителям заверения и обещания. На миг Акселю показалось, что ее и в самом деле окутывает радужное свечение, но что тут странного – разве он не был влюблен?

– Говори, – произнес он со вздохом, повернувшись наконец к Ральфу.

Тот по очереди оглядел Хедли, свою спутницу и полисмена. Последний послушно отошел за пределы слышимости, Селена удалилась тоже, оценить ущерб, на прощание погладив мэра по щеке. Хедли остался, с вызовом скрестив руки на груди.

– Итак? – поторопил Аксель.

– Она хотела как лучше, – заявил Ральф. – Я просто обмолвился – мол, как жаль, что наводнение не смыло эту старую развалину. Она взялась все устроить без моего ведома, а болван Кьюбол решил, что речь идет о страховке!

Хедли начал пояснять, но Аксель уже понял, о ком речь. Если разобраться, в глубине души он подозревал это с самого начала. Она всегда уж слишком хотела признания, хотела «иметь вес». Майя и «Несбыточная мечта» были камнем преткновения на пути вверх.

– Это Кэтрин оплатила поджог, – подтвердил Хедли.

Ноябрь 1999 года

«Я видел их, Хелен, видел наших внучек. Ты бабушка, поверишь ли? Как мы с тобой постарели! Вообще-то постарел только я, а ты навсегда останешься молодой – в моей памяти. Хорошо, что ты не увидишь меня теперешним старым маразматиком, прогнившим до мозга костей. Впрочем, ты всегда говорила, что я «с гнильцой».

Знаешь, чего мне особенно жаль? Что девчонки повторяют все наши ошибки. Но кто я такой, чтобы судить, поэтому остаюсь в стороне. Если нутро у них крепче и чище нашего, они выправятся. Наши мечты зачахли, едва проросшие, пусть им повезет больше.

Знаешь, Хелен, а ведь я исправляюсь, ради них. Мне удалось понять то, что ты понимала всегда, – что не деньги, а любовь помогает мечтам и надеждам сбыться. Я надеялся осыпать наших внучек благодеяниями, но они в этом не нуждаются. Они идут каждая своим путем. Вот и я пойду своим, я избавлюсь от гнили и, если это ускорит наше с тобой воссоединение, буду только рад. Более того, если я все сделаю правильно, когда-нибудь наши внучки, не стыдясь, назовут меня дедушкой».

Майя с восхищением оглядела темное дерево и витраж вестибюля, где только что закончились восстановительные работы. Это здание – викторианский особняк на окраине города – было первым отдано на реставрацию.

Аксель рассеянно поглаживал Майю по спине. Он мог приласкать ее в самый неожиданный момент. Она обожала его манеру, потому что именно этого ей отчаянно недоставало в детстве. Клео простила тех, кого они могли теперь называть дедушкой и бабушкой, но Майя не могла.

Как можно променять семейный очаг, его тепло и радость на спиртное или зеленые бумажки? Прочитав дневник Пфайфера, Майя от души пожалела этих несчастных людей, но еще больше пожалела о том, чего так и не случилось в ее жизни по их вине.