Юджиния Райли - Ночь, когда шел дождь

– Не ужасна. Я просто... Джошуа, пожалуйста, давай сядем, – попросила Кристен.

– Конечно, – сухо ответил он.

Они сели – он на кушетку, она в свое любимое кресло-качалку – и, разделенные циновкой, посмотрели друг на друга. Кристен вдруг обнаружила, что она совершенно забыла, до чего красив Джошуа. Квадратный подбородок, прямой нос и глубоко посаженные глаза говорили о недюжинной воле. Бицепсы загорелых рук играли скрытой силой, когда он уперся локтями в колени, и все его тренированное тело было готово к действию. Но совсем уж умопомрачительными были его волнистые, выгоревшие на солнце волосы. «Джошуа всегда любил пляж», – с мгновенной слабостью вспомнила Кристен и, откашлявшись, мысленно выругала себя за опасное отклонение от темы, потому что он насмешливо смотрел на нее, словно догадываясь о сумбуре в ее мыслях. У Кристен была заготовлена речь, но все оказалось гораздо сложнее и пошло не по плану. Она надеялась мягко, но настойчиво надавить на Джошуа, но эмоции взяли верх над ними обоими. Однако, собравшись в конце концов с силами, Кристен тихим, нерешительным голосом начала объяснения:

– Джошуа, у меня было много времени для размышлений с тех пор, как я уехала...

– Убежала, – выразительно поправил он.

– Хорошо, убежала, – согласилась Кристен. – Но ты можешь выслушать меня до конца? – Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, но это не помогло.

– Я слушаю. – Сжав зубы, Джошуа скрестил на груди руки.

– Когда мы встретились, мне было всего девятнадцать лет, тебе двадцать пять. Тебе нужна была жена, ты хотел обзавестись семьей, а я была к этому не готова. Однако ты подталкивал меня к браку и... и делал это весьма настойчиво, Джошуа. – Кристен с тревогой взглянула на него. – Я сделала глупость и вышла за тебя замуж, хотя должна была сказать «нет». И с тех пор... Прости, но ничего не изменилось, я все еще не готова... – Она выглядела совершенно беспомощной. —..не готова к браку.

– Значит, ты меня не любишь, – заключил Джошуа.

– Этого я не сказала! – возмущенно выкрикнула Кристен, а затем заговорила более спокойно: – Джошуа, пожалуйста, не заводи речь о любви. Я вообще не знаю, известно ли мне, что это такое.

– Не говорить о любви? – горько усмехнулся он. – А тебе не кажется, что сейчас мы говорим именно об этом? А как, по-твоему, он появился? – тихо добавил Джошуа искаженным от боли голосом.

– Я приехала сюда, чтобы поговорить с тобой о нем, – опустив голову и спрятав лицо в ладонях, ответила Кристен.

– О сыне, появление которого ты от меня скрыла. – Да.

– Скажи, ты уже знала, что носишь нашего ребенка, когда я прошлой осенью звонил тебе в Лас-Вегас?

– Я узнала об этом вскоре после твоего звонка. – Качнув головой, Кристен осмелилась взглянуть на мужа.

– И не сообщила мне.

– Джошуа, я уже все объяснила. Я была уверена...

– Понятно. Ты была уверена, что я заставил бы тебя вернуться домой. И ты совершенно права, Кристен.

– Знаешь, мы что-нибудь придумаем. – Она беспомощно развела руками. – Я не допущу, чтобы твой сын вырос без тебя. Я найду работу, мы спокойно разведемся, договоримся об условиях опеки...

– Это ужасно! – С горящими глазами Джошуа вскочил на ноги.

– Знаешь, Джошуа, я вернулась и привезла твоего ребенка, чтобы он мог стать частью твоей жизни. – Кристен тоже поднялась из кресла. – Можно было просто исчезнуть из твоего мира, но я этого не сделала, потому что хочу, чтобы все было честно и справедливо. И если ты теперь попытаешься использовать нашего сына, чтобы удержать меня, то сначала хорошенько подумай!

Прижав к туловищу сжатые кулаки, Джошуа сделал два шага, а затем внезапно замер, словно вдруг ему в голову пришла какая-то мысль.

– Но он появился на свет, не так ли?

– Я... ну да... конечно. – Изменение его поведения насторожило Кристен, она смешалась, не понимая, куда он клонит.

– Опомнись, Кристен. – Его голубые глаза победоносно сверкнули. – Ты только что сказала, что не готова быть моей женой и жить здесь со мной. Что ж, если я для тебя так мало значу, скажи мне, почему он у тебя появился?

От этого безжалостно ранящего вопроса кровь застучала у нее в висках. Потеряв дар речи, Кристен смотрела на Джошуа и не могла придумать ответа. Казалось, еще мгновение, и тишина в комнате взорвется.

– Почему он у тебя появился? – настойчиво повторил Джошуа, подойдя еще ближе. – Не говори мне, что ты не можешь быть женой, но можешь быть матерью. Это не пройдет, Кристен.

Кристен все еще не могла произнести ни слова. Если бы Джошуа только знал, что ее мать девять месяцев назад в Лас-Вегасе задавала ей те же самые вопросы! «Зачем тебе это, Кристен? – настойчиво спрашивала она. – Ты же знаешь, что не останешься его женой... У вас, молодых женщин, теперь столько возможностей, не то что в дни моей молодости...» Поняв свою оплошность, Стелла Морган замолчала на полуслове, но было уже поздно. Несмотря на доверительный тон матери, Кристен в слезах выбежала из комнаты. Рыдая в подушку, она дала себе клятву, что этот ребенок появится на свет и никогда, никогда не будет знать, как чувствуют себя отвергнутые и нежеланные! Но кроме этого, в глубине души она знала, что ни за что не сможет оторвать от себя то, что символизировало для нее все дорогое и прекрасное, что было между нею и Джошуа.

– Так что, Кристен?

Вопрос оторвал Кристен от болезненных воспоминаний. Джошуа все еще ждал ответа, которого она не могла дать, но в этот критический момент ее спас детский плач, донесшийся из комнаты для гостей.

– Это Тедди! – озабоченно воскликнула она.

– Тедди? – недоуменно переспросил Джошуа.

– Так его зовут. Я дала ему имя Теодор Джошуа, – смущенно пояснила Кристен.

– Боже, его имя... а я даже не спросил! Мой собственный сын... С ума сойти! – У Джошуа был совершенно ошарашенный вид.

– Слишком много всего сразу, – согласилась Кристен. Плач Тедди становился все более настойчивым.

– Почему он плачет?

– Он спал несколько часов и, я уверена, проголодался. Пойду покормлю его. – Она направилась к выходу из комнаты, но, заметив, что Джошуа последовал за ней, твердо сказала: – Нет, пожалуйста, подожди здесь.

Джошуа, нахмурившись, остановился, а Кристен поспешила в спальню. Взяв Тедди из колыбели, она положила его на кровать и, распеленав, позволила ему свободно поворочаться в голубой распашонке. «Тедди чрезвычайно разумный ребенок», – с гордостью подумала Кристен и, припудрив и перепеленав его, уже приготовилась расстегнуть блузку, когда позади нее раздался возмущенный голос:

– Почему мне нельзя посмотреть, как ты его кормишь?

– Джошуа... прошу тебя... – Взяв ребенка на руки, Кристен повернулась лицом к Джошуа, и краска залила ее щеки.

– Ты не сказала мне, что он появился на свет, мне не довелось потрогать твой живот и почувствовать, как он шевелится внутри тебя, – говорил Джошуа, приближаясь к ней все с тем же блеском в глазах, – я не присутствовал при его рождении... так теперь не говори, что мне нельзя посмотреть, как ты его кормишь!