Даниэла Стил - Вернись, любовь

С глубоким вздохом покорности судьбе Корбет Эвинг встал и вышел из-за стола. Он посмотрел вдаль в сторону Парк-авеню, где, как ему было известно, в Наташиной квартире пряталась Изабелла со своим ребенком. Потом он снова сел и снял трубку.

Изабелла все еще разговаривала с Бернардо. Он узнал обо всем в полдень. Секретарь принесла ему дневную газету, которую он прочел в ужасе, но не произнося ни слова. Он позвонил Изабелле в шесть утра, потом в семь и теперь снова, после десяти.

– Хорошо, черт возьми! Ну и что? Я сделала это! Теперь уже ничего не изменишь. Я снова буду скрываться. Никто не узнает, здесь ли я еще. Я больше не могу выносить это. Я работаю днем и ночью. Я ем вместе с детьми. Я совершаю короткие прогулки после наступления темноты. И никаких людей, Бернардо. Не на кого бросить взгляд, не с кем посмеяться и поговорить. Ни одного умного человека, чтобы побеседовать о бизнесе. Единственным развлечением по вечерам стал электропоезд Джесона. – Ее голос умолял его, но Бернардо не хотел этого слышать.

– Ладно, продолжай в том же духе, устраивай спектакли. Выставляй себя напоказ. Но если что-то случится с тобой или с Алессандро, не приходи со слезами ко мне, потому что в этом будет только твоя вина, черт подери. – Но затем он вдруг тяжело вздохнул и притих. Он услышал, как на другом конце тихо плачет Изабелла. – Хорошо, хорошо, прости... Изабелла, пожалуйста... но я так испугался за тебя. Ты поступила ужасно глупо. – Он зажег сигарету, но тотчас же затушил ее.

– Знаю. – Она снова всхлипнула, а затем устало вытерла глаза. – Я просто чувствовала, что мне это необходимо. Я действительно не думала, что кто-нибудь увидит меня или произойдет что-то плохое.

– Теперь ты думаешь иначе? Ты осознала, насколько ты заметна?

Она кивнула с несчастным видом:

– Да. Когда-то мне это нравилось. Сейчас я это ненавижу. Я узница собственного лица.

– У тебя красивое лицо, и я люблю его, так что перестань плакать, – нежно сказал он.

– И что мне теперь делать? Возвращаться домой?

– Ты сошла с ума? Это было бы хуже, чем вчерашний вечер. Нет. Оставайся там. А я постараюсь убедить всех, что ты уехала после демонстрации коллекции и скоро возвращаешься в Европу. Я намекну им насчет Франции. Они поверят, поскольку там живет семья твоей матери.

– Они все умерли. – Она громко шмыгнула носом и вытерла его.

– Я это знаю. Но они сочтут это разумным, раз у тебя там есть связи.

– Думаешь, они поверят?

– А кого это волнует? До тех пор, пока тебя не увидят снова на публике, ты будешь в безопасности. Кажется, никто не знает, где ты остановилась. Наташа уехала с вечера вместе с тобой? – Он молил Бога, чтобы хоть одна из них оказалась умнее.

– Нет. Ее друг отвез меня домой. Она ушла позже.

– Хорошо. – Он немного помолчал, а затем, изображая равнодушие, спросил: – а кто тот человек на фотографии? – Ему только этого и не хватало, чтобы она с кем-нибудь связалась там.

– Наташин друг. Бернардо, расслабься.

– Он никому не скажет, где ты?

– Конечно, нет.

– Ты слишком доверчива. Я тут займусь с прессой. И, Изабелла, пожалуйста... ради Бога, дорогая, будь благоразумна и сиди дома.

– Хорошо, не беспокойся. Теперь я понимаю, что здесь я остаюсь узницей даже в большей степени, чем в Риме.

– Когда-нибудь это кончится. Тебе просто надо немножко потерпеть. Ты же знаешь, что после похищения прошло всего семь месяцев. Пройдет еще какое-то время, и это забудется.

Забудется... она считала, что все уже забылось.

– Да. Возможно. И, Бернардо... Прости, что заставила тебя так волноваться. – Она вдруг почувствовала себя ужасно непослушным ребенком.

– Не беспокойся. Я к этому привык. Теперь я бы растерялся без этого.

– Как твоя язва? – Она улыбнулась.

– Живет потихоньку. Думаю, растет и крепнет с каждым часом.

– Прекрати. Воспринимай это проще, пожалуйста.

– Да, конечно. Тебе нужно начать работать над готовой одеждой для Азии, а если надоест, то можешь разрабатывать новую летнюю коллекцию.

– Ты слишком добр ко мне.

– Да. Знаю. Я позвоню тебе позже, если возникнет необходимость. Ничего не произойдет, если ты будешь держать дверь закрытой и станешь сидеть дома.

– Ясно. – Они попрощались и повесили трубки. Изабелла почувствовала возмущение. Почему она должна сидеть дома и какое он имеет право говорить ей, чтобы она не доверяла Корбету? Она вышла из кабинета, пошла на кухню и застала там Наташу, с угрюмым видом наливающую себе кофе.

– Приятно поболтала с Бернардо?

– Да, очень мило. Но сделай одолжение, не начинай и ты, пожалуйста. – Наташа ворвалась к ней в комнату в семь утра с газетой в руке и гневным выражением лица. – Думаю, сегодня я больше не в силах выслушивать что-нибудь еще. Я совершила ошибку из-за своей самоуверенности. Мне не следовало выходить вчера вечером, но я это сделала. Мне это было необходимо. Я больше не могла это выдержать. Но теперь я поняла, что должна оставаться в подполье, по крайней мере еще какое-то время.

– Что он скажет газетчикам?

– Что я приезжала сюда на несколько дней и собираюсь пожить во Франции.

– Это заставит их пару дней порыскать по Парижу. А что ты будешь делать?

– То же, что и делала. Работать.

– По крайней мере вчерашнее происшествие имеет одну положительную сторону. – Она внимательно наблюдала за Изабеллой.

– Какую? – непонимающе спросила Изабелла.

– Ты снова встретилась с Корбетом. – Наташа помолчала, следя за ее лицом. – И могу сказать, что ты вполне добилась успеха.

– С Корбетом? Не говори глупости. – Но когда Изабелла отворачивалась, Наташа заметила, что она покраснела.

– Тебе он нравится? – Последовало длительное молчание. – Ну?

Изабелла медленно повернулась и мягко сказала:

– Наташа, не дави. Та продолжила:

– Думаю, он может позвонить тебе.

Изабелла молча кивнула в ответ, но у нее чуть-чуть сильнее билось сердце, когда она вернулась в кабинет и закрыла дверь.

Изабелла еще одевалась к ужину в своей комнате, когда приехал Корбет. Из-за закрытой двери она услышала восторженный визг Джесона, а через мгновение столь же радостный смех собственного сына. Она улыбнулась. Ему не повредило бы для разнообразия хоть иногда видеть мужчину. Он уже давно лишился общества Бернардо, и не в пример их дому у Наташи не было мужчин, работающих у нее. Алессандро общался только с женщинами, что в последнее время вызывало у него еще большую тоску по отцу. Изабелла застегнула молнию черного шерстяного платья, разгладила черные чулки и надела черные замшевые туфли. Она закрепила черные эмалевые серьги с жемчугом и провела рукой по своим темным, строго уложенным волосам. Выключая свет, она усмехнулась: лебедь вновь превратился в гадкого утенка. Но это не имело значения. Она не пыталась обольстить Корбета Эвинга, но, так же как и Алессандро, ей не помешает иметь друга-мужчину.