Ирина Надеждина - Такие разные сны

На улице лил дождь. Игорь попытался вспомнить, где поставил свою машину. Оказалось, совсем рядом, на противоположной стороне, на небольшой стоянке. Нужно было только перейти дорогу. Он сделал шаг на проезжую часть и… Движущуюся машину Игорь заметил слишком поздно. Вернее, он даже не понял, что происходит: сознание словно раздвоилось, и каждая его часть воспринимала действительность сама по себе. Игорь даже не запомнил, успел ли услышать визг тормозов и ощутить удар. Потом ему говорили, что при желании он мог ещё успеть увернуться. Не успел. Даже не пытался.

Очнулся Игорь на вытяжке в травматологии с переломом правого плеча, руки, ноги, сотрясением мозга и ушибами позвоночника и почки. Потом сколько его ни спрашивали, как же всё произошло, он не мог объяснить. Когда его перестало сильно мутить, он левой рукой подписал какой-то документ, в котором говорилось, что претензий к сбившему его водителю, он не имеет. Игорь их действительно не имел, и документ подписал не оспаривая. Ещё к нему наведался работник прокуратуры, который поинтересовался, не оказывали ли на него накануне давления в милиции. Игорь его заверил, что давления на него не оказывали (впрочем, как оно и было на самом деле) и был несказанно счастлив, когда работник прокуратуры ушел.

После него наносить визиты Игорю было некому. Родственников у него не осталось. Ждать Карину не приходилось. Таню она, естественно, тоже не отпустила бы. Особенно близких друзей, кроме Лёвки, у Игоря тоже не было. В последнее время из-за житейских передряг он настолько ушел в себя, что окончательно отдалился от неслишком близких. Его общение сводилось всё больше к коротким случайным встречам, успевавшим закончиться парой стандартных вопросов, а то и приветствием, за которым следовало прощание.

По мере того, как проходила боль и дурман от обезболивающих препаратов, которыми Игоря щедро пользовали коллеги, с пугающей скоростью накатывалось чувство безнадежности и росла депрессия. Переломы, насколько Игорь что-то ещё помнил из курса травматологии, были, в общем-то, не опасными, хотя и неприятными: ему предстояло проваляться месяца полтора-два, а потом ещё довольно долго разрабатывать ногу и руку. Что могло измениться за эти два месяца, ему оставалось только гадать. Надежды увидеть дочь не было. Танюшка, скорей всего, даже не знала, что отец лежит в больнице. Ещё Игорь вспомнил о Фугасе, оставшемся в квартире. Что его ждало? Скорей всего, ему не суждено было дождаться хозяина. Кажется, это была последняя капля, которая заставила Игоря заплакать. Вернее, он даже не плакал. Слезы катились сами по себе, и он не мог их удержать… Это продолжалось почти всю ночь. На утро после этого Игорь почти замолчал. Теперь он отвечал на вопросы только «да» или «нет», не слышал увещеваний о том, что всё будет нормально, не хотел слышать, не мог…

Каково же было удивление Игоря (странно, но он сохранил ещё способность удивляться), когда в один прекрасный день на пороге палаты, смущенно сопя и, явно, испытывая неудобство от накинутого на плечи белого халата, появился Егор Савельевич.

– Красиво тебя привязали! – заметил он вместо приветствия, придвигая стул поближе к кровати. – Хорошо лежишь! Не надоело?

– Надоело, – еле выдавил из себя Игорь.

– Слушай, Игорь, я чего пришел, – он всё ещё чувствовал себя неловко. – Я тебя не сильно напрягаю? Говорить тебе не трудно? Я тут спросил твоего лечащего, он сказал, что можно, с головой уже всё наладилось.

– Можно и не трудно.

– Ну, я всё равно не буду долго тебя утомлять. Я к тебе по делу пришел.

– Давай.

– Ну, во-первых, я спросить тебя хотел, ты чего так плохо ешь? Может, тебе чего-нибудь особенного принести? Я и Колян уже и не знаем, что бы такого придумать.

– Какой Колян? – только теперь Игорь сообразил, что кормят его совсем не больничной едой.

– Да хозяин твой, Матюхин. Дружок он мой. Вспоминай. Лечил ты его. Удивился?

– Да, – Игорь действительно удивился.

– А мы с ним с одного двора и за одной партой сидели. В детской комнате на учете состояли вместе, – он довольно улыбнулся. – А брат его покойный, Димка, когда узнал, куда родителей вызывают, глаза нам понабивал. Такие фонари были, скажу тебе! Его папаша после этого на бокс и отправил. Это я шучу. Он уже тогда занимался. Так чего ешь плохо?

– Ничего мне не нужно особенного. Просто мне совсем не хочется есть.

– Ты отсюда скелетом решил выйти?

– Нет, Егор. Вес мне набирать пока тоже не стоит.

– Ладно, не наберешь. Давай, подумай, а потом скажешь. Мы с Коляном не заходили, чтобы тебя лишний раз не беспокоить.

– Не побеспокоите, не страшно. Только не стоит вам время на меня тратить.

– О, что ты ещё придумаешь? Ладно, попустимся на то, что у тебя сейчас ещё всё болит. Я вот ещё зачем. У тебя собака от бешенства привитая?

– Собака?… – у Игоря перехватило дыхание.

– Я твоего пса забрал. Ты, когда под машину попал, я как раз из райотдела выходил. Ну, за «скорой» сюда проехался, подождал, пока разобрались, что к чему. Потом приехал домой, а он, сердешный, скавчит под дверью, как ребенок плачет. Видно, почувствовал, что с тобой что-то случилось. Ну, я плюнул на всё, взломал дверь в твою квартиру и забрал его. Замки я поменял. Пацана своего послал, он взял точно такой же, как и у тебя. Дверь подправили, всё нормально. А собака твоя и впрямь плакала, как человек. Не думал я, что у собак слезы текут. Сутки не жрал ничего. Дочка его всё-таки уговорила. Даже моя Лорка его по голове гладит. Гулять его водим. Вот только забыли мы, как его звать, а спрашивать неудобно как-то было, не до того. Помню, что-то с бомбой связано. Витька говорит, что Фугас. Ну, мы его пока, на всякий случай, Танком назвали.

– И как? – впервые за последнее время Игорь улыбнулся.

– Он у тебя умный, вроде хозяина, – Егор Савельевич довольно хмыкнул. – Понимает, что его зову, но в первые дни смотрел на меня, как на дурачка, когда я его так звал. Подойдет и смотри, чего тебе, мол, нужно? Ладно, уж, хоть горшком назови, только в печку не ставь. Хороший кобель, в квартире не пачкает, место свое знает, до ветру просится.

– Его действительно зовут Фугасом. И прививку от бешенства ему сделали вовремя. Зайдите кто-нибудь в квартиру. В стенке, в секретере справа, лежит его родословная и справка о прививках. Только ты его не продавай. Я выйду из больницы и верну тебе всю сумму, которую вы на него потратите, – попросил Игорь.

– Да ну тебя! Такую собаку продать! Совсем больной! – возмутился Егор Савельевич. – Просто я с ним гулял, а тут какой-то мужик из ветеринарной инспекции пришел и спрашивает, собака привита или нет, а то прививки сейчас делают. Я сказал, что привита, но решил прийти к тебе и уточнить. Мало ли что?