Рене Манфреди - Выше неба

– Я сочувствую тебе, – сказала Анна. – Замужество – это что-то вроде прекрасного ада. Думаю, я бы отдала все годы, которые мне остались, чтобы прожить хотя бы один из тех дней, которые я провела с Хью. Один из хороших дней.

Грета кивнула:

– Ладно, давай поедим. Знаешь, поведение Майка утомляет меня все больше и больше. Он ходит кругами и ничего не объясняет, но, думаю, скоро я смогу разобраться, что происходит. Может, удастся поймать его на слове.

– Прекрасный план. – Анна пошла на кухню.

От еды и вина Анне хотелось спать, но она все равно взяла виолончель, хотя и понимала, что серьезно заниматься не сможет. Но и говорить с Гретой ей не хотелось. Она поставила вазу с гиацинтами поближе, закрыла глаза и начала играть по памяти Бранденбургский концерт. Под воздействием строгой музыки Баха и аромата цветов ее мысли уносились к лету, которое она провела на ферме у бабушки и дедушки. Анна снова слышала крики сов и цокот цикад, чувствовала запах остывающих на подоконнике пирожков и влажный ночной воздух.

Усилием воли она заставила себя вернуться в настоящее. К Рахманинову. Почему в наши дни оркестры так редко выбирают для выступлений Баха? Анна открыла ноты и нашла середину третьей части, которая давалась ей труднее всего. Все дело было в том, что Анна не могла растянуть ладонь так, чтобы охватить сразу все струны. Из-за этого она воспринимала музыку Рахманинова физически, чувствуя боль в пальцах, которые дрожали от напряжения, когда она пыталась дотянуться до ноты «ре».

Телефон зазвонил, когда Анна уже исполнила несколько тактов. Она засомневалась, брать ли ей трубку или предоставить право разбираться автоответчику.

– Может, ты хочешь, чтобы я взяла трубку? – крикнула из гостиной Грета.

– Валяй. – Анна убрала виолончель в сторону и пошла в гостиную.

Подруга разговаривала по телефону:

– О, здравствуйте. Одну минутку Она протянула трубку Анне: – Это Поппи.

– Что? Кто? – спросила Анна.

– Твоя дочь.

Что теперь делать? Она совершенно не хотела разговаривать с Поппи, но еще меньше хотела обсуждать причины своего нежелания с Гретой. Анна глубоко вздохнула.

– Алло.

– Это Поппи.

– Да. – Анна услышала потрескивание и слабое эхо, характерные для междугородных звонков. – Так плохо слышно, словно ты звонишь с Юпитера.

– Ближе. Я на Аляске.

– О! – только и ответила Анна.

Грета сидела на диване и смотрела какой-то эпический военный фильм, взятый напрокат. Но Анна знала, что подруга только притворялась, что поглощена происходящим на экране: настоящая драма разворачивалась на другом конце дивана. В спальне была беспроводная трубка, но прежде, чем Анна смогла попросить дочь подождать, пока она перейдет к другому телефону, Поппи быстро заговорила:

– Полагаю, поскольку ты так и не ответила на звонок, ты не хочешь, чтобы мы приехали. Я звоню просто, чтобы уточнить.

– Нет, – сказала Анна, – не совсем так. Я еще не решила. Что именно ты хотела? – Грета посмотрела на нее, вопросительно подняв брови. – То есть, что конкретно ты хотела обсудить?

– Я не хотела бы говорить об этом по телефону. Я надеялась, ты согласишься на наш приезд. Хотя бы ненадолго.

На другом конце провода Анна услышала детский голосок. Ее внучка.

– Тебе нужны деньги? – На Поппи был оформлен доверительный фонд: деньги, размещенные Хью на управляемом депоненте. Поппи к ним никогда не прикасалась.

– Нет, все немного сложнее.

Анна замолчала, слушая, как дочь дышит в трубку, глянула на телевизор, где показывали панораму сражения: солдаты выглядели крошечными, этаким слаженным зоопарком микробов.

– Хорошо.

– То есть мы можем приехать?

Анна проклинала себя за то, что не взяла трубку в спальне. Там можно было настоять, по крайней мере, чтобы Поппи сначала все объяснила, и Анна могла бы дать волю своей злости. Это был не тот гость, которому можно сказать «Добро пожаловать». Есть вещи, которые нельзя простить.

– Мама?

– Когда?

– Две недели? Через две недели?

– Хорошо. Вы успеете доехать из Аляски за две недели?

– О да, – сказала Поппи. – Мы поторопимся. Я позвоню, когда мы будем близко, ладно?

Анна согласилась и повесила трубку. Мужчины на экране были, судя по виду, гладиаторами. «Вот так вот». Грета посмотрела на нее:

– Все в порядке?

– Нет, не в порядке. Поппи собирается приехать в гости.

– Это плохо?

Анна покачала головой:

– Не в этом дело. Что-то случилось. Я это чувствую. – Она налила стакан воды – голова была легкой и немного кружилась, по телу прокатилась волна холодной адреналиновой дрожи.

Еще в детстве Анна ощущала какое-то знание, умение предвидеть. Оно проявлялось так же, как сейчас, с точно таким же ощущением колотящегося сердца и горящих ушей, дрожащих коленок и зудящей кожи головы. Но у нее были разумные родители и набожные бабушка с дедушкой, и она выбросила все это из головы, ее смущали знания, полученные не посредством одного из пяти чувств. Анна давным-давно научилась подавлять в себе это умение. Хотя иногда ее интуиция каким-то образом прорывалась: например, когда пятилетняя Поппи пошла на вечеринку у бассейна к соседям и Анна через две стены услышала, как дочь позвала ее. В любом случае, ей показалось, что она слышала голос Поппи, несмотря на жужжание телевизора – в эти дни он ни на секунду не утихал – и шум проезжающих машин. Перед ее мысленным взором на секунду возник образ дочери, лежащей в воде лицом вниз.

Прибежав к соседям, Анна увидела группу детей, сидящих за столом на лужайке в пятидесяти футах от бассейна. Они смотрели кукольное представление, которое разыгрывал странный человек – на лбу у него был нарисован черный крест. Присмотревшись, Анна поняла, что он разыгрывает библейские истории. У кукловода было две куклы: безголовый Иоанн Креститель на одной руке и агрессивный ветхозаветный Бог с бородавчатым лицом и редкими волосами – на другой. Среди перепачканных шоколадом детей, увлеченно смотревших представление, Поппи не было. Анна бросилась к бассейну, где ее дочь была уже почти без сознания. Она не знала, откуда пришло знание того, что Поппи в опасности, важно было лишь то, что оно пришло. Анна всегда настороженно относилась к Миллерам, с их верой в то, что Христос – это просто огромная нянька, которая никогда не допустит, чтобы что-нибудь плохое случилось с ее драгоценным стадом.

– Анна! – окликнула Грета, и Анна вздрогнула, возвращаясь к реальности.

– У Поппи все в порядке? Анна пожала плечами:

– Увидим.

Она отпила глоток вина:

– Она хочет приехать в гости. – О!

Анна скосила взгляд в сторону телевизора:

– О чем фильм?

– И это все? Все что я услышу? «Увидим»?

– Я не знаю, что сказать. Мы с дочерью никогда не были подругами. Вопреки тому, во что заставляют нас верить кино и книги, материнская любовь не слепа. Не бывает отношений без оговорок. – Она потянулась за бутылкой вина, стоявшей на столике.