Рене Манфреди - Выше неба

Джек пытался поговорить с Гектором, пытался заставить его понять опасность физической любви. Через пару недель после того, как он узнал о тайной, семейной жизни Гектора, он начал встречаться с ним снова. Да, вот так просто. После пневмонии, с трудом поправляясь под присмотром Стюарта, он был слишком слаб, чтобы работать, но нетерпение выгоняло его из дома. Гектор был там же, где и всегда, в вечернем свете его кожа потеряла свой медовый цвет, но восхитительный запах парня ударил Джеку в голову.

Джек проговорился, что знает, где он живет, и в течение четырех месяцев ходил туда каждое утро, когда жена Гектора, Розария, уходила на работу. Иногда он оставался до тех пор, пока Стюарт не должен был прийти домой. Гектор был влюблен в него, конечно, он никогда в этом не признавался, но Джек смог понять это по тому, как Гектор преображался в его присутствии. Он больше не просил денег, перестал важничать и казался более веселым и приятным. Иногда Джеку даже не приходилось звонить в дверь, Гектор ждал его, глядя в выходящее на улицу окно. Иногда они просто лежали в кровати и молчали.

Джек настойчиво требовал быть осмотрительными, упорно настаивал на мерах предосторожности. Хотя однажды Гектор снял презерватив сразу после того, как Джек его надел.

– Слушай, я чистый, понятно? И я знаю, что ты – тоже. Ненавижу эти вещи. /

– Но мы должны. Нам нужно… – начал Джек, но губы Гектора начали путешествовать по его телу, кожа, волосы и руки юноши скользили по плоти Джека, как прохладный крем. Так было один раз, ну может несколько, и Джек убедил себя, что ничего плохого не может получиться из того, что так близко к совершенству.

Ко Дню благодарения Гектор исчез. Его квартира была пуста. На углу и в ближайшем баре, куда они иногда незаметно ускользали в послеобеденные часы попить пива, его тоже не было. Джек никогда больше его не видел, и, если бы не позвонил Стюарту в тот день, когда после неожиданной встречи с Анной съезжал со своей дерьмовой квартирки, он бы никогда ничего не узнал.

– Я звоню тебе, чтобы поздравить с праздником и сказать «прощай». Мы с Анной переезжаем после Рождества, – сказал Джек.

– Вы? – Голос Стюарта был озадаченным.

– Мы. Я буду жить в Мэне. Стюарт замялся:

– Послушай, в любом случае, мне нужно было тебе это сказать.

– Что произошло?

– Гектор ищет тебя. Он заглядывал сюда на днях. – Сердце Джека начало сильно биться.

– Чего он хотел?

– Он хотел тебя. Он был зол. Действительно зол.

– Да, Гектор – непредсказуемый мальчик.

Джек услышал, как в квартире Стюарта звенит посуда, безошибочный тяжелый звон хорошего серебра на костяном фарфоре. У них был званый обед, с болью понял Джек. Это невыносимо.

– Джек, это уже не мое дело, но я должен спросить. Гектор болен?

– Какого черта я должен это знать?

– Он знает, что ты болен?

– И опять, откуда мне знать? Гектор, мягко говоря, социально одаренный. И я не единственный человек, с которым он спит.

Через год после переезда к Анне Гектор ворвался в сон Джека. Парень был одет в свою желтую рубашку и ботинки с железными носами, такими же отполированными, как и такси, на котором он приехал. Гектор требовал возместить ему проезд, Джек давал ему купюру за купюрой, а мальчик продолжал говорить: «Мне нужно больше, туда дорого добираться, я собираюсь далеко».

Джек почувствовал чье-то присутствие – Флинн оказалась рядом с ним, в берете и ирландских ботинках для танцев.

– Бабушка велела мне спросить: тебе набрать ванну? Девочка наклонялась, пока ее лицо не оказалось в дюйме от его.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, – сказал он. – Я просто отдыхаю.

Флинн протянула руки, помогая Джеку встать, – его пошатывало. Его ванна. Девочка Флинн с ее запахом моря. Застеленная свежим бельем кровать.

– Дорогая, с кем ты разговаривала на улице? Она быстро отвернула голову:

– Что ты имеешь в виду?

– Я видел, как ты разговаривала с мужчиной.

– Ты смог увидеть его?

– Конечно.

– Как он выглядел? – спросила Флинн.

Джек вспомнил Гектора, каким он был прежде. Желтая шелковая рубашка, совершенный овал ногтей.

– Как выглядел? Он был прекрасен. Испанские глаза и кожа. Он любил желтый цвет. – Джек хихикнул. – Время от времени собирался завести собаку. Гектор любил собак. Однако не думаю, что у него когда-нибудь была собака. – Он повернул голову и увидел собаку Флинн. – О, ему бы понравился Крошка Иисус.

Собака завиляла хвостом в знак одобрения и смахнула посуду с кофейного столика.

Флинн покосилась на Джека – тот, казалось, смотрел в сторону. На улице она говорила с разносчиком газет, мальчиком из ее класса, которому она нравилась, потому что была единственной, кто над ним не смеялся. Но у того были ярко-рыжие волосы и очки с толстыми линзами, и, конечно, Джек видел совсем не его. На улице вообще не было никого, кроме Эрла, этого ее одноклассника. Но когда Джек начал рассказывать о мужчине в желтой рубашке, который там был, тот возник рядом с ним так же отчетливо, как и сам Джек. Стоя на улице, Флинн ощутила какую-то тягу к Эрлу. Должно быть, тот, кого видел Джек, разговаривал с ней о птицах. Испанский мужчина в желтой рубашке. Гектор. Мужчину звали Гектором, он был тем духом, которого она почувствовала. Ему было необходимо, чтобы она поняла что-то о канадских гусях из той истории, которую выучила в школе на прошлой неделе. Послушай: насчет небес и земли – это правда.

– Кто был тот мужчина? – спросил Джек, глядя на нее.

– Он был испанцем. Он хотел рассказать мне что-то. Хотел, чтобы я пошла с ним играть в футбол. Он говорил, ты тоже будешь играть.

– Нет. – Джек почувствовал необъяснимое облегчение. – Я никогда не играл в футбол. И не знаю, как в него играют. Ты принесла газету?

– Но ты будешь, – сказала Флинн. – Однажды ты будешь играть в футбол. Он сказал, что будешь.

– Сейчас же прекрати говорить ерунду, Флинн. Перестань выдумывать истории, которые всех расстраивают.

Она нахмурила брови, ее лицо исказилось от раздражения.

– Ты сам спросил. Я рассказывала только потому, что ты попросил.

Позже, когда они лежали на кровати, Флинн придвинулась ближе к Джеку. Сегодня на железнодорожных путях она видела трех гусей и поняла, что это значит. На уроке им объясняли, как далеко приходится путешествовать этим птицам и как они устают. Если летят три гуся, стало быть, один из них болен, и его сопровождают двое гусей. Они оставались с больным, пока он не умрет или ему не станет лучше. Флинн знала, что, может быть, и не обладает магической силой, но иногда она словно входила внутрь того, на что смотрела долго и внимательно. Птица в середине больше падала, чем летела, ветер, дувший порывами вокруг маховых перьев, гремел, как гром, когда она била крыльями. Мир вокруг был мягким и затененным, и Флинн чувствовала запах дождя в холодном ветре, она ощущала дыхание птицы в своей грудной клетке и то, как та не может вздохнуть глубоко. Два гуся кричали, от больной птицы пахло гнилым мясом. Птицы искали место, чтобы приземлиться, откуда две улетят после того, как третья умрет. Она так и не поняла тогда, почему ей показали это.