Виктория Платова - Bye-bye, baby!..

Читать это было невыносимо, и я поднялась вверх по документу.

«…Мы с Никитой распили в подворотне бутылку коньяка, которую он привез из Марселя. Конечно, можно было завалиться к нему или поехать ко мне, но распить шикарный коньяк в зассанной питерской подворотне – разве это не кайф? Разве это не мечта кирасира? Никита наплел, что какая-то француженка обучила его технике настоящего французского поцелуя, какая лажа! Точно так же я целовалась в десять лет с Федькой из Сестрорецка. Никиту – в отстой! Пусть сидит в своем Купчино и изучает жизнь и творчество Ларисы Рубальской. Ха-ха!»

«…Сардик говорит, что я люблю все придумывать и всех мистифицировать. И что это доведет меня до цугундера. Дурачок! Это доведет меня до Нобелевской премии по литературе. О как! Сказала как отрезала!..»

«…Я наконец-то проехалась на «Харлее»! О-о! Просто праздник какой-то, День противовоздушных войск и артиллерии. Будни: пришлось переспать с другом владельца «Харлея». Лучше бы я переспала с самим владельцем, но он голубой…»

Никаких упоминаний о Владе, никаких.

Ни на что не надеясь, я набрала имя Влада в «правке».

«Владеть», «завладели», «владельца», «Владивосток», «Владикавказ», «Владимир Владимирович», ага, вот оно!..

«…Приехала злобная Маруська и заставила меня плясать танец белочек. Она, видите ли, поссорилась со своим драгоценным Владом. Журналюгой из какого-то сортирного боевого листка. Я его видела пару раз, что-то среднее между Томом Крузом и опоссумом. Маруська говорит, что у них страстный роман (как можно трахаться с опоссумом, а тем более с Томом Крузом?) и вообще все идет к свадьбе, но сегодня журналюга подложил ей свинью. Они должны были ехать в горы, но в самый последний момент журналюга устроил себе командировку (и не в какой-нибудь Торжок, а в Амстердам!) и оставил Маруську с путевками на руках: ты, мол, езжай сама, а я подъеду. Юморист! Маруська рвет и мечет, порывалась порвать и путевки, но я ее отговорила. Теперь ни в какие горы она не едет, в гробу она видела эти горы, будет сидеть и ждать своего журналюгу в Питере, чтобы выцарапать ему глаза. Зато в горы теперь еду я, йоу!!! И прямо на Рождество!!! Маруська отдала мне одну путевку, добрая женщина. И духи в придачу, их ей тоже журналюга подарил. Двойного счастья, как и двойного виски, много не бывает!.. Но пасаран, товарищи, тамбуля нэжэ!!! (Сальваторе Адамо. Цитата)…»

Я ведь сказала тебе не всю правду о себе.

Господи, бэби… Это была не ты… Не ты… Но зачем? Зачем?

«Селина и Жюли совсем заврались».

Селина и Жюли. Совсем заврались. Совсем.

…Я мертва. Абсолютно. Тотально. Я мертвее, чем бэби.

Хотя домой я лечу обычным рейсом, грузового самолета мне не понадобилось. Теперь мне мало что понадобится. Я знаю это точно. Разве что ноутбук бэби.

Ноутбук бэби – единственное, что у меня есть.

Дома меня встречает Влад. Что-то среднее между Томом Крузом и опоссумом. Он никуда не уехал. Впрочем, мне все равно, уехал он или нет.

– Ты начала курить? – спрашивает Влад.

Я не совсем понимаю его вопрос. Я бросаю на стол две пачки «Мальборо».

– Ты начала курить?

– Да. Я начала курить.

– Как твои съемки? Господи, о чем он?..

– Какие съемки?

– У тебя же должны были быть съемки в Москве. Как они?

– А-а… Отлично. А ты не уехал в свой Выдропужск?

– Мне нужно поговорить с тобой, детка. Серьезно.

Господи, о чем он?..

– Я наврал тебе про Выдропужск. Я должен был лететь совсем в другое место. И с другим человеком. Не важно… Знаешь, просто замечательно, что ты отправила меня в Амстердам. Просто замечательно. Мне нужно было уехать. Чтобы понять, как сильно я тебя люблю.

Господи, о чем он?..

– Просто временное помутнение. Знаешь, у мужиков это иногда бывает. Игра гормонов и все такое. Да фигня все это… Ты переживала, я видел… Ты ведь простишь меня? Мне нужна только ты… Только ты…

Я мертва. Абсолютно. Тотально. Я мертвее, чем бэби.

Даже пистолет, приставленный к виску, не сделал бы меня более мертвой. Тем более что его пришлось оставить. В бардачке джипа. С огнестрельным оружием в самолет не пускают. Наверное, в этом есть свой резон.

Когда-то в прошлой жизни у меня был леденец во рту. Теперь от леденца и следа не осталось. Возможно, со временем там появится камешек с отпечатком стрекозы.

Как ты думаешь, бэби?..

…Никто и никогда не узнает, что я без ума от Jay-Jay Johanson.

Даже он сам.

А как было бы сногсшибательно признаться в любви к творчеству худосочного, крашенного в безальтернативный рыжий шведского фрика в одном из своих интервью глянцевым журналам! Объявить трип-хоп самым выдающимся музыкальным направлением десятилетия и закончить пассаж не лишенной кокетства репликой: всех мужчин, с которыми у меня возникают отношения, я так и называю – Джей-Джей.

Возможно, фраза не выглядит слишком уж отточенной, но каждую ночь (прежде чем заснуть) я работаю над ее содержанием, изменяя порядок слов, переставляя предлоги и добиваясь мажорного звучания окончаний. То, что ни одному из глянцевых журналов и в голову не придет взять подобное интервью, меня не останавливает.

Да что там глянец! – я не представляю интереса ми для журнала «Катера и яхты», ни для альманаха «Машиностроение», ни для информационного листка «Муниципальный вестник», единственный способ быть причастной к подобного рода изданиям – это устроиться курьером на комбинат офсетной печати «Иван Федоров»… Я не представляю интереса ни для кого, включая большинство потенциальных Джей-Джеев. А те, кто все-таки обратил на меня внимание, в конечном итоге оказываются альфонсами. Или бывшими зэками, отсидевшими за разбой. Или никчемными безработными поэтами, косящими под Бродского. Или охотниками за несуществующим наследством. Или хорошо законспирированными бытовыми алкоголиками.

Ничего другого мне, как правило, не попадалось.

Это – закон, который в своей непреложности может поспорить с законом Бойля-Мариотта, его смысл так и остался для меня тайной за семью печатями.

Никто и никогда не узнает, что я без ума от Jay-Jay, который явно не зэк и не альфонс. А еще я просто млею от темно-вишневой ликерной бумаги для самокруток (они радуют меня, некурящую, одним лишь фактом своего наличия в продаже), от жареных осьминогов (их жарят в странах, до которых мне не добраться по определению) и от джинсовых комбинезонов как универсальной формы одежды (джинсовые комбинезоны мне категорически противопоказаны – так утверждают моя драгоценная мамочка, моя подружка Милка по прозвищу Милли-Ванилли и женщина из «Ленэнерго», раз в месяц снимающая показания с моего счетчика, – ее вкусу я почему-то доверяю больше всего).