Виктория Платова - Bye-bye, baby!..

А заодно и кофейный автомат, своими внушительными размерами напоминающий гроб Дракулы.

Кроме уже заявленного механиком кофе, в меню автомата числились: чай, чай с лимоном, капучино, эспрессо, эспрессо-американо и горячий шоколад. Как я подозревала, все эти напитки стекали в бумажные стаканчики из одной бадьи. Нажав на кнопку «горячий шоколад» и еще на одну (сахар), я бросила в автомат мелочь и получила на руки самое обыкновенное – разбавленное и к тому же несладкое какао: ложечку, пусть и одноразовую, хитрая машина зажала.

В Мадриде 1933 года таких машин и в помине не было.

И они так и не стали объектом приложения творческих сил Анри Матисса.

Я все еще ищу знаки того, что приехала сюда не случайно. Автомат, диванчики и импровизированная пепельница – не знак. И приоткрытая дверь в еще одно помещение – тоже. Комната за дверью, видимо, и есть «контора».

Непонятно, находится в комнате хоть кто-то или она пуста.

Наскоро взвесив все «за» и «против», я все же заглянула в контору. Больше – ради собственного успокоения: для меня в «Красных рыбках» не должно остаться ни одного неосвещенного уголка.

Комната была очень небольшой, с двумя узкими одностворчатыми окнами. Скромная обстановка, которая смогла уместиться в ней, состояла из большого конторского стола, столика поменьше, гостевого кресла из кожзаменителя и нескольких шкафов вдоль стены. На столе стоял компьютер, а за ним сидел человек.

Как было бы славно, если бы добряк Домино озаботился бы устройством моей судьбы по-настоящему!.. Тогда он послал бы мне самого настоящего мачо, пусть не слишком красивого, но при этом – доброго и внимательного. Голову мачо украшали бы не фуки-хуяки, а шапка сомбреро, и за спиной висел бы кенгурятник. Не тот, в который садят младенцев и в котором неплохо смотрелся бы канадский сфинкс окраса «арлекин» – на десять размеров больше. В нем могла бы уместиться я сама. И прижавшись к рельефной спине мачо, обвив его мощную шею руками и свесив ножки, стянутые ремнями кенгурятника, я – без забот и хлопот – поплыла бы по жизни.

Над жизнью.

Э-э… нет.

Так могла бы подумать зашуганная корректорша.

А девушке, только что угнавшей Х-пятый, – на хрена ей, спрашивается, мачо? Она сама себе мачо.

Вот и мужчина за компьютером.

Он почти старик. Лет пятидесяти пяти-шестидесяти, никак не меньше. Худое морщинистое лицо, уставшие глаза, седой бобрик коротко стриженных волос. Он незнаком мне. Почти незнаком. Разве что – слегка напоминает фотографию норвежского пенсионера Петера-Андреаса, любителя russian culture и композитора Бедржиха Сметаны. Только – без ретуши.

Как только я появилась в дверном проеме, мужчина оторвался от монитора и посмотрел на меня. Взгляд его был пристальным и рассеянным одновременно ив то же время требовал каких-то, хотя бы минимальных, объяснений.

– Вы ко мне? – спросил он.

– Нет. – Я смутилась. – Просто жду, когда посмотрят мой автомобиль.

По-прежнему не спуская с меня глаз, он кивнул. Я аккуратно прикрыла дверь и вернулась к диванам. Присела с краю, поставила стаканчик на подлокотник и уставилась в телевизор.

Лыжные гонки. Эстафета 4 по 10 километров, увлекательнейшее зрелище. Пусти его в кинотеатре – на вечерние сеансы билетов было бы не достать.

Во время третьего этапа (лидировали норвежцы) я свернула самокрутку и закурила. Сладости в какао не прибавилось, поэтому мне пришлось вытащить из кармана связку с отмычками и сунуть металлическую проволоку в стаканчик – ну как сахар все-таки есть и его нужно просто размешать?..

За этим занятием меня и застал русский дублер Петера-Андреаса.

Он появился совершенно незаметно, устроился на том же диване и тоже уткнулся в телевизор.

– Любите лыжный спорт? – спросил он после непродолжительного молчания.

– Люблю «Формулу-1», – отрезала я.

Что-то такое было в его голосе – что-то, что подсказывало мне: вопрос о лыжах задан не просто так, за ним последуют и другие вопросы, не имеющие никакого отношения к эстафете 4x10.

– А наши на каком месте?

– Наши плетутся в хвосте.

Старый хрен! Чего это он ко мне пристал, старый хрен? Неужели жаждет познакомиться? Не с твоим пенсионным счастьем, папаша!

– Курите самокрутки? – не унимался старикашка.

– Вообще-то я курю сигары, а по выходным предпочитаю кальян.

– Забавная вещь.

– Кальян?

– Да нет. Та, что вы держите в руках.

Очевидно, он имел в виду проволоку, которой я все еще помешивала бурую жидкость в стакане. Назвать ее забавной мог только идиот. Или доморощенный казанова, во что бы то ни стало желающий цепануть бабенку. Чтобы не давать старикашке дальнейшего повода, я извлекла проволоку из стаканчика, демонстративно облизнула, вытерла о штанину комбинезона и сунула связку в карман: на-кась, выкуси, дедуля!

Проволока сделала свое дело: теперь подслащенное какао можно было пить.

Но не успела я сделать и пары глотков, как старый хрен возобновил атаку:

– А какая у вас машина?

– БэЭмВэ. Х-пять.

– Дорогая…

– Да уж, не дешевая.

Схавал, пупсик? «БэЭмВэ. Х-пять» – это тебе не фуки-хуяки, к такому агрегату запросто так не подползешь, а подползешь – так получишь бампером по морде. Вот и сиди в своем закутке, в своем копеечном автосервисе и скромно дыши в две дырки.

Пока я мысленно раздувала жабры на манер воротника популярной в кругах National Geographic плащеносной ящерицы, в кармане пенсионера зазвонил мобильный.

– Извините, – непонятно почему сказал дедуля и поднес телефон к уху. – Да, Виталик… Да… Что ты говоришь!.. Интересное кино… А ты уверен?.. Нуда, я помню… номерной знак – и что?.. Ясно. Нет, никому сообщать не надо. Я сказал – не надо. Я тебе перезвоню.

Закончив разговор, старик воззрился на меня – с еще более неподдельным интересом, чем раньше.

– На чем мы остановились?

– На машине. На том, что она недешевая.

– Ага. Точно.

Его улыбка не понравилась мне совсем: плотоядная улыбка крокодила, готового к перевариванию жертвы.

– Вы ее в салоне покупали?

– Нет. Пригнала из Германии.

– И давно?

– А что такое?

– Просто интересуюсь. Так давно вы ее пригнали?

– Не очень.

– Сами гнали?

Сами – гонят только самогон, хотелось огрызнуться мне, но язык почему-то прилип к нёбу. Вопросы старого пердуна не нравились мне чем дальше, тем больше.

– Не сама. Пригнал… приятель моего мужа.

– Ваш муж, наверное, богатый человек?

– Вам-то какое дело? – произнесла я почти на автопилоте -

Элина-Августа-Магдалена-Флоранс, корректор на две трети и технический секретарь без перспектив роста еще на одну – никуда не исчезла. Тряся подбородком и всхлипывая, она выглянула из-за плеча фартовой угоншицы… о, нет! только не это!.. Труды и дни Домино не должны пропасть понапрасну, и я никогда не буду такой, какой была прежде.