Нора Робертс - Порочная невинность

– Господь милосердный! – это все, что Такер сумел выдавить из себя, когда Остин занес камень над его головой. И тут грянул выстрел, заставивший обоих отшатнуться.

– Ты, гадина! У меня еще один заряженный ствол, – сказала Делла с порога. – И я целю прямо в твои бесполезные причиндалы. Клади камень, откуда взял, и побыстрее! А то у меня даже палец вспотел, так хочется спустить курок.

Безумие медленно утекало. Такер просто видел, как оно таяло в глазах Остина, уступая место не менее сильной, но более осмысленной злобе.

Делла стояла на крыльце, «тридцатка» уютно уткнулась ей в плечо, а она смотрела в прорезь, мрачно улыбаясь. И Остин отбросил камень. Тот упал на гравий со зловещим стуком, от которого у Такера свело судорогой желудок.

– «Дабы судить я сюда явился!» – процитировал Остин. – Он еще заплатит за то, что сделал с моей дочерью!

– Заплатит, это уж точно, – проворчала Делла. – Если девушка понесла от него, то Такер обо всем позаботится. Но я не такая доверчивая, как мальчик. И мы, Остин, еще разберемся, что тут к чему, прежде чем он подпишет какие-нибудь бумаги или чеки.

Остин сжал кулаки.

– Ты хочешь сказать, что моя дочь лжет?

Делла все еще держала его под прицелом.

– Я хочу сказать, что Эдда Лу не лучше, чем она есть. Впрочем, ее сделали такой, и я ее за это не осуждаю. Ну а ты убирайся отсюда, да поскорее отвези дочь к доктору Шейсу: пусть осмотрит ее и подтвердит, что она беременна. И тогда мы сядем и обговорим все, как полагается, спокойно. Но если ты хоть шаг сделаешь к мальчику, я разнесу тебя в клочья!

Остин беспомощно сжимал и разжимал кулаки. Кровь стекала по его щекам, как слезы.

– Я еще вернусь! – пробормотал он и, повернувшись к Такеру, сплюнул. – И тогда ни одна женщина в мире тебя не спасет.

Он забрался в пикап и затарахтел по подъездной аллее, изрыгая черный дым.

А Такер сидел на растоптанной клумбе, положив голову на колени, и говорил себе, что скоро встанет. Через пару минут. Он только немного посидит на сломанных цветах…

Протяжно вздохнув, Делла опустила ружье и осторожно прислонила его к перилам крыльца. Затем она спустилась вниз и, переступив бордюр, подошла к Такеру. Он уже собрался поблагодарить ее, но она вдруг дала ему такого подзатыльника, что у него в ушах зазвенело.

– Господи боже, Делла!

– Это тебе за то, что не знаешь, с кем можно спать, а с кем нельзя. – Она снова его ударила. – А вот это за то, что дал возможность этому помешанному на Библии маньяку шастать вокруг моего дома. – Делла еще раз хлопнула ладонью по его склоненной голове. – Ну а это – за то, что поломал цветы, посаженные твоей мамой. – Наконец, удовлетворенно сложив руки на груди, она сказала:

– А теперь, когда вытащишь ноги из-под задницы, пойдешь на кухню, и я приведу тебя в порядок.

Такер вытер ладонью рот и растерянно посмотрел на кровь.

– Да, мэм.

Решив, что руки у нее больше не дрожат, Делла приподняла пальцем его подбородок.

– Будет синяк, – сказала она пророчески. – Но сдается мне, что он тоже заработал пару синяков. Ты не слишком оплошал.

– Надеюсь, что не слишком… – Такер очень медленно поднялся. В теле было такое ощущение, словно по нему промчалось несколько сорвавшихся с привязи лошадей. – Я что-нибудь придумаю насчет цветов немного попозже.

– Да уж, у меня не отвертишься!

Делла обняла его за пояс и помогла войти в дом.

Хотя Такер решил не слишком злиться из-за поведения Эдды Лу, его не покидало какое-то щемящее беспокойство. Он твердил себе, что пусть сумасшедший Остин сам волнуется насчет своей сбрендившей дочери. Тем более что она, очевидно, просто решила затаиться где-то, боясь гнева отца и желая возбудить у него, Такера, чувство вины. Но он до сих пор не забыл тот ужасный час, когда увидел всплывшее в волнах тело милой славной Фрэнси. Не забыл бескровные раны, зияющие на ее коже, белой, как рыбье брюхо…

Поэтому Такер нацепил на нос темные очки, чтобы скрыть кровоподтек под левым глазом, и, проглотив две таблетки обезболивающего, которое Джози принимала во время менструации, отправился в город.

Солнце немилосердно било прямо в макушку, и ему больше всего на свете хотелось сейчас заползти в кровать с большим стаканом виски и приложить к глазу кусок льда. Пожалуй, он так и сделает, только сначала поговорит с Берком.

Такер подъехал к конторе шерифа. Будь он один, Такер осторожно выполз бы из машины, очевидно, еще и поскуливая при этом. Но тут присутствовали три старикана – завсегдатаи ежедневных посиделок под окнами конторы. Они жевали табак, проклинали погоду и охотились за слухами.

– Привет, Такер.

– Добрый день, мистер Бонни.

Такер кивнул сначала первому старикану, учитывая, что Клод Бонни был самым старшим из этой компании. Все трое жили на социальные пособия уже больше десяти лет и установили постоянную зону наблюдения неподалеку от меблированных комнат, где обитали, отдыхая от трудов праведных, все вместе, как в раю.

– Мистер Кунс, мистер О'Хара, здравствуйте. Пит Куне, не признающий зубных протезов, жизнерадостно прошамкал:

– Ну, парень, вид у тебя такой, будто ты подрался с разъяренной женщиной или с ее ревнивым муженьком.

Такер ухитрился улыбнуться. В городке мало что оставалось тайным, а умный человек должен и вести себя по-умному.

– Да нет, с ее сбрендившим папашей.

Чарли О'Хара рассмеялся свистящим смехом.

– С этим Остином Хэттингером? Лучше не связывайся с ним, парень. Помню, он как-то наехал на Тоби Марча. Ну, Тоби черный, и никто особого внимания на это не обратил. Но все-таки он сломал Тоби ребра и лицо сильно повредил. Остин тогда сказал, что Тоби украл у него из сарая веревку. Но это ерунда! Тоби честный парень и никогда не брал ничего чужого.

– Остин – подлый тип, – кивнул Куне в знак согласия. – В Корею отправился злой как черт, а вернулся еще злее. Так твою маму и не простил, что замуж вышла, пока он воевал с косоглазыми. А мисс Мэдилайн никогда и не смотрела в его сторону, хоть он тут в лепешку расшибись. – Он беззубо улыбнулся. – Но ты, Такер, кажется, к нему в зятьки метишь?

Старики одобрительно закудахтали, радуясь шутке, а Такер отвернулся и открыл дверь, ведущую к шерифу.

Вся его контора состояла из узкой комнаты, где помещались списанный армейский стол, два вертящихся стула, деревянное поцарапанное кресло-качалка, металлический шкаф с оружием, ключ от которого Берк всегда носил на тяжелой цепи, прикрепленной к ремню, и новенькая кофеварка – подарок от жены на Рождество.

Такер всегда удивлялся, как Берк, сын некогда преуспевающего плантатора, может быть доволен своей должностью. Ему редко доводилось заниматься какими-то серьезными происшествиями: в основном он разнимал дерущихся или присматривал за пьяницами.