Светлана Демидова - Любить птичку-ткачика

– А если откажусь?

– Раньше не отказывался!

– Так то было раньше!

– А чем «сейчас» отличается от «раньше»?

– Ой, Насте-о-она, – протянул Романец, не отводя между тем от нее разгоревшихся глаз, – журналюге такого класса, как ты, грех не знать, чем мое «сейчас» отличается от «раньше».

– Разумеется, я все знаю, но не вижу смысла в твоем отказе.

– А я откажусь без всякого смысла.

– Брось, Олег! То, что я предлагаю, по-прежнему ни к чему тебя не обяжет, а… твоя Птичка-Ткачик ничего не узнает.

– Ткачик? – изумился Романец.

– Ну да, ткачиха Милочка. Ее вроде бы нет в городе?

– Нет… – Олег сказал это таким особенным глубоким голосом, один тон которого уже обещал все.

– Мы в твоем кабинете одни? – на всякий случай спросила Настя, кивнув на расписанную золотистыми пагодами черную китайскую ширму.

Романец кивнул.

– Значит, никто не донесет.

– Думаешь, дело только в том, что кто-то может донести?

– Сейчас дело только в том, что… – Настя подошла к Романцу, обняла за шею, как могла теснее прижалась к нему и шепнула в ухо: —…я очень хочу быть с тобой…

Она все рассчитала правильно. Какой мужчина в состоянии устоять, когда его обнимает обнаженная женщина?! Такая, как Настя: длинноногая, стройная, со смуглым после солярия телом… Он поднял ее на руки и уложил на огромный мягкий диван. И все случилось. То, чего Настя и хотела. А потом они поехали к нему в квартиру на Васильевский остров и отдавались друг другу остаток дня и чуть ли не целую ночь.

– Надеюсь, ты понимаешь: все, что между нами произошло, ничего не значит? – спросил ее на прощание Олег.

– По-моему, нам было неплохо вдвоем, – отозвалась Настя.

– Мне ни с кем не бывает плохо. Так уж, видно, я незамысловато устроен. Примитив и убожество.

– Тогда какая разница, кто будет с тобой: я или Ткачик? Может быть, лучше я? Я шикарнее твоей Ивиной, разве не так?

– Есть вещи поважнее шика.

– Неужто любовь? – как можно презрительнее произнесла Настя.

– А хоть бы и она!

Настя так пристально оглядела Романца с ног до головы, что он даже поежился и застегнул верхнюю пуговицу светлой рубашки, сразу сделавшись похожим на примерного ученика элитной школы.

– Врешь, Олег! Нет у тебя любви к Ивиной! – крикнула она.

– С чего ты взяла?! – удивился он.

– С того! Если бы была, ты вытолкал бы меня из своего «Силуэта» прямо в голом виде!

– Что ты понимаешь в мужчинах? – усмехнулся Олег.

– Я понимаю в любви! – ответила Настя и захлопнула за собой дверь, чуть не прищемив Романцу пальцы…

Кое-как закрыв горячую воду, Настя вылезла из ванной, завернулась в махровый халат и пошла на кухню. Хотелось горячего чаю. Она щелкнула кнопкой включения темно-зеленого прозрачного электрочайника с подсветкой и в его призрачном мерцании опять глубоко задумалась. Сегодня она блистала на презентации Романца в том самом жемчужном платье. Получила кучу комплиментов, но сам Олег упорно делал вид, что между ними ничего не было. Его Птичка-Ткачик так еще и не вернулась в Питер, и Настя надеялась, что именно с ней Романец разделит радость своей очередной победы. Им ведь действительно всегда было хорошо вдвоем. Романец уехал с банкета один. Насте показалось, что демонстративно. Наверняка его уже ждет в квартире на Васильевском сексапильная утешительница. Она, Настя, очень даже разбирается в мужчинах! Бедная-бедная Птичка-Ткачик!

– Ты видела вчерашнюю московскую программу «Дефиле»? – выкрикнула Мила, как только ввалилась в «Иву» с множеством сумок и пакетов.

– Нет, а что? – встревоженно спросила Геля и, оторвавшись от счетов, выскочила из-за компьютерного стола навстречу подруге и начальнице.

– Я подам в суд на Тесакову!! – провозгласила Мила.

– Даже так?!

– Вот именно! Она выступила с моими тканями вовсе не в Комсомольске-на-Амуре, а в Москве! Подлюга!

– В Москве?

– Ага! В Мо-скве! То есть в столице нашей необъятной Родины!!!

– Тесакова? – недоверчиво спросила Геля.

– Ну… не Тесакова… Какая-то Параскевич… Олеся… или Оксана… Но ясно же, откуда растут ноги ее коллекции…

– Да что за коллекция, Милка! Расскажи ты толком!

– Сейчас… – буркнула Мила, бросила пакеты и сумки у стены, плюхнулась в кресло и спросила: – Кофе есть?

– Могу сварить. Ты никак с поезда?

– С поезда. Точно. Ты, Гелька, вари… сладкий… а я тебе буду рассказывать.

– Давай! Только без нервов!

– Хорошо! Слушай! Смотрю я, значит, телевизор у своей сестры Маргариты. А там «Дефиле». И эта ведущая… ну… такая остроносая… вся в кудрях…

– Преображенская, что ли?

– Она! Так вот эта Преображенская и говорит, что сейчас на суд телезрителей впервые будет представлена коллекция вечерних платьев Олеси… или Оксаны… в общем, Параскевич, изготовленных из уникальной авторской ткани «Фрезия»… Представляешь, «Фрезия»!! Извращение какое!!

– Ну и?!

– Ну а эта «Фрезия» – никакая не «Фрезия», а самая настоящая «Ива»! Я же не могу не узнать свою ткань!!

– Ты же говорила, что никто не знает всей технологии до конца, – сказала Геля, подкатив к подруге сервировочный столик с чашками и вазочкой с печеньем.

Мила с удовольствием отпила кофе и ответила:

– Не знает, а потому эти платья из «Фрезии» могут рассыпаться уже завтра на ниточки… только никто этого пока не подозревает…

– Ну… тогда тебе незачем и волноваться. «Фрезия» погибнет, а «Ива» останется.

Мила поставила на столик чашку и почти заорала:

– Неужели ты, Гелька, не понимаешь, что все происходящее – более чем странно!

– Что именно?

– А то, что эта «Фрезия» моментально пробилась аж на Центральное телевидение, в то время как о моей «Иве» мало кто знает. И это несмотря на несколько престижных наград! Впрочем… – Мила, задумавшись, замолчала, и Геля вынуждена была спросить:

– Что «впрочем»-то?

– Я подумала… что подлецам и негодяям почему-то всегда везет… Как там у классика: «Бездарности пробьются сами»…

– Ты и впрямь собралась подавать на Тесакову в суд? – спросила Геля.

– Не знаю… нет… это я так, от огорчения… Где у меня доказательства? А если всерьез заниматься экспертизой технологии, то придется открывать все секреты. Не хочу. Я на них пока держусь. Думаю, настоящую «Иву» повторить никто не сможет. Там есть одна хитрость… Впрочем, Гелька!! Я привезла тебе такое платье!! Вон в том полосатом пакете, посмотри! Моя сестрица сама шьет! Я у нее выпросила специально для тебя!

Геля выпорхнула из-за столика и вытащила из пакета яркое ультрамариновое платье и тут же принялась стаскивать с себя джинсы.

– Слу-у-ушай, Ми-и-илка… Это ж… шедевр… – пробормотала она, с восхищением разглядывая себя в зеркале. – Это ж… прости, конечно, но… Романец отдыхает…