Эмма Скотт - Свет между нами

Теперь Шарлотта не стонала, с каждым моим толчком она вскрикивала, кричала от удовольствия, и я отпустил себя, перестав бояться, и потерялся в ощущениях. Все тело пылало в огне. Я слился с Шарлоттой всем своим существом – кожей, костями и плотью. И она была моей. Целиком и полностью, каждой клеточкой. Шарлотта прижималась ко мне так тесно и принимала меня так глубоко, что я уже не знал, где кончается она и начинаюсь я, где ее тело, а где мое.

Шарлотта еще сильнее сжала меня в объятиях и пылко поцеловала. Я скользнул еще глубже в нее, хотя думал, что это невозможно. Она напряглась, впилась зубами в мое плечо и, выгнувшись дугой, в последний раз простонала мое имя. В этот миг для нее не существовало ничего и никого, кроме меня. Я был всем ее миром.

Это подвело к грани и меня. Я лихорадочно толкнулся в нее еще несколько раз и взорвался в оргазме. Наслаждение волнами прокатилось по мне, пульсацией отдаваясь в каждом дюйме тела, и схлынуло, оставив меня совершенно без сил.

Я рухнул на Шарлотту. Мне хотелось лежать так вечно, прижимая ее к себе, но я был слишком тяжелым. Она поерзала подо мной, потянувшись к чему-то возле кровати.

– Мусорное ведро.

Я снял презерватив и скатился с Шарлотты, увлекая ее на себя. Гладкую, бархатистую кожу ее спины покрывал пот. Она лежала на мне, обнимая и прерывисто дыша в мою шею. Биение наших колотившихся сердец понемногу замедлилось. Казалось, теплое мягкое тело Шарлотты растворяется во мне.

Мы долгое время лежали молча. Шарлотта подняла голову и еще раз накрыла мои губы своими, вдыхая в меня жизнь, как никто и никогда до этого.

Я проснулась с уверенностью, что мне снился самый безумный двухфазовый сон в моей жизни. Первая его часть представляла собой жуткий кошмар, а вторая подарила незабываемые, восхитительные ощущения. Ной обнимал меня, обнаженный, и мое тело кричало от удовольствия. Мы занимались любовью три раза, до самого рассвета, и, когда на востоке забрезжили первые лучи солнца, мне пришлось неохотно просить его о сне. Ной был ненасытен и вынослив. Не понимаю, как он мог бояться, что не продержится и минуты. Потрясающий любовник. Настоящий мужчина, по сравнению с которым Кит – просто мальчишка.

Улыбку у меня вызывало не только физическое удовлетворение. Особое удовольствие приносило то глубокое чувство, которое ощущалось в каждом прикосновении Ноя. Оно передавалось через его поцелуи, через движения его тела, через ладони, «видящие» меня так, как не могут глаза. Я никогда в жизни не ощущала себя в такой безопасности, как в его руках, и воспоминания о грабителе, наверное, быстро покинули бы мою голову, если бы он не забрал мою скрипку.

«Позже. Я буду переживать об этом позже», – подумала я, прильнув к Ною.

Он напрягся, проснулся и поцеловал меня с явным намерением не останавливаться только на этом.

– Ты это серьезно? – пораженно рассмеялась я.

– Еще бы, – промурлыкал Ной.

На этот раз был неспешен и нежен. Он неторопливо одарил лаской каждый дюйм моего тела, пока я, одурманенная им, не простонала исступленно его имя.

Поздним утром мы сели на поезд, идущий от Центрального вокзала до Нью Канаана. На станции было не так людно, как в рабочий день, но залы вокзала все равно звенели от эха сотен шагов. Ной весь путь держался вплотную ко мне и расслабленно выдохнул, только когда мы заняли наши места на стареньком «Амтраке».

– Мама закатит истерику, – предупредил он меня, как только поезд отъехал от станции. – Приготовься к нескончаемым объятиям и слезам. Отец пожмет тебе руку как при закрытии деловой сделки, а Ава, закончив кричать на меня, скорее всего, тоже обнимет тебя.

Я кивнула со слабой улыбкой, глядя на размытый за окном пейзаж.

– Шарлотта?

– Ой, прости. Звучит замечательно.

Он повернулся ко мне:

– Ты почти все утро молчишь.

– Нервничаю, наверное. Встреча с твоей семьей – большое дело.

– Они полюбят тебя, – Ной снял и сложил солнцезащитные очки. – Ты думаешь о вчерашнем вечере?

– О грабеже или о том, что было позже? – спросила я, пытаясь обратить все в шутку. – Мы за рекордно короткое время перешли от жуткого и страшного к восхитительному и чудесному. Не верится, что это случилось за одну ночь.

Ной наклонился и поцеловал меня. Я улыбнулась, но беспокойство не отступило.

– Мне все кажется, что я что-то забыла дома. Выключить плиту или запереть дверь. Но потом я вспоминаю, что у меня больше нет скрипки.

Ной опустил незрячий взгляд.

– Прости меня, Шарлотта.

– Ты ни в чем не виноват, Ной, – мягко ответила я. – Ты должен это понимать. Теперь, когда все позади, у меня такое ощущение, будто я потеряла часть себя. Так глупо. Я целый год почти не прикасалась к скрипке. Во всяком случае, не играла всерьез. Но только я что-то почувствовала… – я тяжело вздохнула и улыбнулась. – И, да, я сильно нервничаю из-за встречи с твоей семьей. Но ведь там будет Люсьен, oui ?

– Да. У них с отцом нечто похожее на рабочий отпуск.

– Хорошо, – я откинулась на спинку сиденья. – Будет здорово повидаться с ним.

Чем ближе поезд подъезжал к Коннектикуту, тем сильнее я нервничала. Даже знакомство с ровесниками давалось мне нелегко, что уж говорить об общении с людьми, живущими в огромных особняках и носящими такие имена, как Грейсон Лейк III. Я чувствовала себя сельской дурочкой или хиппи в своем свободном богемном платье и сандалиях. Родственники Ноя представлялись мне высокими, и рядом с ними я буду казаться маленьким ребенком, едва дотягивающимся до их подбородков.

Станция Нью-Канаана была опрятной и старомодной. И на ней нас ждал Люсьен Карон, внешность которого полностью соответствовала окружению.

Он стоял на платформе практически один, в светло-желтом костюме при голубом аскотском галстуке, в центре которого на ослепительном солнце поблескивал бриллиант. У меня на глазах выступили слезы, когда Люсьен взял Ноя за плечи и медленно заключил в объятия.

– Мой мальчик, – он промокнул глаза шелковым носовым платком.

– Да, да, – Ной прокашлялся.

– Шарлотта, ma chere, – Люсьен обнял и меня. Он пах дорогим одеколоном и сигаретами «Данхилл».

Люсьен не сказал мне ничего, чтобы не смущать Ноя, но в его глазах читалась безмерная благодарность.

– Ава приехала вчера поздно вечером, – сообщил он, после того как мы погрузили два своих чемодана в багажник его серебристого «Кадиллака». – Она ждет не дождется встречи с тобой, Ной.