Тиджан - В постели с Райаном

– Я провел много времени с вашей дочерью. Достаточно, чтобы понять, что я не должен был этого делать.

Что?

Он поднял голову и пристально посмотрел на моего отца, не отводя взгляда.

– Я знаю, что ваша семья пережила страшную трагедию, но, если бы вы выполняли свой долг, ваша дочь не спала бы в моей постели все эти ночи.

Господи! Что он делает?

Лицо моего отца сделалось непроницаемым.

– Ты так думаешь, да?

– Я это знаю, сэр.

– По-твоему, я должен был серьезнее относиться к своему отцовскому долгу?

Райан не поморщился, не состроил гримасу, не съежился и не отвел взгляда в сторону. И его тон был мягким, но решительным.

– Да, когда это касается Мак.

Отец поморщился. Это имя подействовало на него, как отрава. Я почти видела, как он внутренне содрогнулся, и была уверена, что сейчас он извинится, встанет и попросит нас уйти.

Это приближалось…

Он вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Может быть, ты прав.

Что?

Я выпрямилась на стуле. Должно быть, я ослышалась. Я уже должна была бы быть на полпути к двери.

– Я все это время вел себя неправильно, и понадобилось вмешательство семнадцатилетнего подростка, чтобы я осознал это.

Он рассмеялся, но этот смех был слабым и горьким.

– Мне восемнадцать. – Райан улыбнулся и покачал головой: – Хотя это не имеет значения.

– Ну, хорошо. – Отец улыбнулся ему. – Это, надо полагать, делает меня не таким жалким.

Я не знала, рассмеяться ли мне, отпустить ли какую-нибудь нелепую шутку или, может быть, снова расплакаться? Что сделала бы Уиллоу на моем месте?

Я перешла бы в наступление, дорогуша.

Я снова слышала ее, и это помогло мне расслабиться.

– Уиллоу разговаривает со мной, – объявила я.

Они оба посмотрели на меня.

Я продолжала, испытывая непреодолимую потребность выговориться.

– Она все время рядом со мной. Я разговариваю с ней. Она снится мне. И вначале я ненавидела все это. Я не хотела думать о ней, чувствовать ее присутствие, слышать ее, но она не оставляла меня в покое. Она преследовала меня до сегодняшнего дня. – Мой голос задрожал, и я опустила глаза. – Сегодня она ушла, и теперь я сама не своя. – Продолжай . – Я ненавижу ее, и я люблю ее, и она нужна мне. Но папа. – На мгновение у меня перехватило горло. – Ты же живой, и ты нужен мне еще больше. А ты бросил меня. – Я говорила не только о той ночи, когда он забирал свои вещи. – Ты перестал проверять, как у меня дела. Ты перестал интересоваться, где я. – У меня снова перехватило дыхание.

Я услышала, как отец снова и снова пытался откашляться:

– Маккензи.

Ножки его стула скрипнули по полу. Я не могла поднять глаза. У меня не было на это сил. А потом он обнял меня. Он опустился на колени, прижал мою голову к своей груди и шумно втянул в себя воздух.

– Маккензи, мне так жаль.

Он крепче обнял меня.

Я могла расплакаться в тот момент. Я могла остановиться на этом, удовлетворившись сделанным мною признанием. Но это была не вся правда, которую я хотела донести до него.

– Я не в состоянии смотреть на себя в зеркало. Как же я могу заставить тебя смотреть на меня? – прошептала я.

Мне так не хватало ее.

Я хотела, чтобы она была рядом.

Я не хотела, чтобы отец обнимал меня.

Я хотела, чтобы она обнимала меня.

– Я не хочу, чтобы она была привидением, папа.

– Я знаю. – Он погладил меня по голове и откинул с моего лба прядь волос, как обычно делала мама, а иногда и Уиллоу. – Я знаю. Поверь мне. – Его голос стал хриплым. – Мне так не хватает твоей сестры, что иногда это становится просто невыносимым.

То, что я плакала в объятиях отца, было естественно. Но мне нужен был не он. Я только думала, что он мне нужен. Я только думала, что мне нужна была мама. Но мне не нужен был никто, даже Робби.

Я хотела, чтобы меня обнимала лишь она. Но она не могла этого сделать.

Я отстранилась от отца, и он обхватил ладонями мое лицо.

– Прости меня, родная. Мне так жаль.

Он снова обнял меня за плечи и крепко прижал к груди.

Я бросила взгляд на Райана, и, должно быть, он что-то увидел в моих глазах, потому что снова подался вперед.

– Э-э-э… мистер Малколм?

Мой отец поднял голову.

– Да?

Райан наблюдал за мной, и я кивнула ему и поправила рубашку. Она вся была в пятнах от слез.

– Что у вас с… – Он жестом указал на дом.

– А-а-а.

Отец посмотрел на меня, и я попыталась улыбнуться.

– Я в порядке.

Он все еще колебался.

– Правда, – добавила я.

– О’кей. – Он сел на стул, стоявший рядом со мной, и провел рукой по лицу. – Я не изменяю маме. Мэллори – моя коллега, и я переехал к ней, потому что нам нужно как можно скорее закончить один проект. Мы весь день работали над ним, и нам даже пришлось призвать на помощь еще нескольких человек. Нам приходится работать круглые сутки, и… – Он поднял голову и посмотрел на часы, висевшие на стене. – Нас скоро могут прервать. Сюда едут еще некоторые наши коллеги. Они едут прямо из офиса.

– Ты сказал мне, что уходишь от нас. Ты сказал, что уходишь из-за нее.

– Да, сказал. Но это не так. – Казалось, обвиняющие нотки в моем голосе не смутили его. – То есть я сказал, что перебираюсь поближе к Робби, и это правда. Твоя мама навещает Робби сегодня, а я поеду к нему завтра. Я не собирался приезжать сюда, пока прошлым вечером, когда я ехал по шоссе, мне не позвонил начальник. Я думал, что на тот момент рабочий день закончился, но это было не так.

Я покачала головой.

– Тогда почему ты сказал мне, что уходишь от нас к другой женщине?

– Потому что ты подумала это, а я лишь не стал тебя разубеждать. – Он вздохнул, начал было говорить, потом еще раз вздохнул. – Я работал вчера с Мэллори, но это все. Только работал. И мы с твоей мамой действительно разъезжаемся, но я не бросаю ее из-за кого-то. Я здесь, чтобы работать, только чтобы работать. И я вправду переезжаю поближе к Робби, по крайней мере, на то время, пока мы с мамой не уладим все вопросы.

Я почувствовала, как выругалась Уиллоу. Но я уже могла достаточно трезво рассуждать, чтобы понять, что это выругалась не она. Это сделала я. Это сделала та часть меня, которая все еще была связана с ней.

– Это все какая-то бессмыслица, – прорычала я. – Ты ведешь себя непонятно. Ты и мама. – Я подалась вперед. – Я все понимаю. Я не разговариваю с вами, но и вы не разговариваете со мной. Почему никто не хочет разговаривать?

Я уже кричала.

– Черт возьми, начните разговаривать! ПОГОВОРИ С МАМОЙ! ПОГОВОРИ СО МНОЙ! ПОГОВОРИ С… МНЕ НАПЛЕВАТЬ! ПОГОВОРИ С ЧЕРТОВЫМ ПСИХОТЕРАПЕВТОМ!

Никто не сказал мне, чтобы я понизила голос. Никто не попытался заткнуть меня.

А если кто-то и попытался бы, я обрушилась бы на него.

Я кипела от злобы. Она была неистовой и нездоровой, и во мне ее было слишком много.