Дэни Аткинс - Время любить [litres]

– Что ты увидела? – спросила я и, не обращая внимания на чай, встала. С ней или без нее, я сейчас же еду в больницу.

Карла кивнула, понимая, возможно, что на сей раз ничто меня не остановит.

– Я увидела, что Бен лежит без сознания в гостиной. Поэтому я позвонила в «Скорую», а потом… – Она беспомощно пожала своими пухлыми плечами, и только тогда ее лицо сморщилось. – А потом я разбила стекло, чтобы добраться до Бена.

Время ускользало от меня. Я теряла его тревожно большими кусками. Теперь я уже сидела в машине Карлы, и мы ехали в больницу по пробкам часа пик. Карла без умолку болтала, я почти ничего не слышала. Как будто она говорила на другой частоте по сравнению с моей настройкой. Я выхватывала только какие-то обрывки тут и там.

– Поэтому не волнуйся из-за окна. Одна из моих клиенток замужем за стекольщиком. К твоему возвращению домой его восстановят.

Окно? Какое окно? Моя память дала мне подсказку. Звук хрустящего у меня под ногами на деревянном полу стекла. Ах да, окно.

– И я заперла твоего кота на половине Бена, чтобы он не убежал. И дала ему свежей еды и воды.

Мгновение я беспомощно смотрела на Карлу, словно не понимая, о чем она говорит, а потом кивнула. Фред. Я даже о нем не вспомнила. Я ужасная хозяйка, забывшая о своем питомце; я ужасная подруга, заразившая любимого мужчину простудой, от которой он потерял сознание. Я думала, наихудшее, что может случиться с Беном, это его болезнь, но оказалось, что это я .

Я нетерпеливо топталась на месте, пока Карла ковырялась в кошельке, выуживая мелочь для оплаты больничной парковки, зная, что будь автомобиль моим, я просто оставила бы его, а о штрафе волновалась потом. Прошла, кажется, вечность, и мы уже шли по парковке к главному входу в больницу. Ноги у меня были длиннее, чем у Карлы, потребность попасть к Бену – сильнее, чем у нее, но я заставляла себя замедлять ход, приноравливаясь к ней. Иногда, поскольку Карла казалась такой полной жизни и энергии, легко было забыть, что она тоже больна.

– Моего друга привезли на «Скорой». Он потерял сознание дома. Пожалуйста, скажите, куда его положили?

Администратор подняла на меня взгляд с сочувствием, которое я не хотела воспринимать. Я очень хорошо знала и помнила такой взгляд по прошлому.

– Имя? – спросила она.

– Софи Уинтер, – ответила я, мои ноги подергивались от потребности идти, двигаться, не останавливать движение, пока не приведут меня к Бену.

– Не ваше. Его.

– О. Бен. Его зовут Бен.

– Стивенс, – дала полезную подсказку Карла, сжимая мою руку. – Его зовут Бен Стивенс.

Нас попросили посидеть в комнате ожидания, и время, которое я теряла кусками, внезапно вернулось ко мне огромной, недвижимой глыбой. Я, наверное, десять раз возвращалась к стойке администратора, спрашивая о новостях, последних сведениях или когда нам разрешат пройти туда, где находится Бен.

– Ему все еще оказывают помощь, – натянуто объявила я, снова садясь рядом с Карлой на неудобный больничный стул.

На столе перед нами выстроились в ряд, как часовые, пустые пластмассовые чашки из торгового автомата. Они отмечали время нашего ожидания. Если нас продержат здесь дольше, нам понадобится стол побольше.

Наконец распашные двери – за которыми на наших глазах исчезло бесчисленное количество людей, – открылись, и вышла молодая медсестра.

– Здесь есть родственники или друзья Бена Стивенса? – громко спросила она, обращаясь к присутствующим в комнате ожидания. Я вскочила, как на аукционе, словно боялась, что кто-то другой предложит более высокую ставку и заберет Бена у меня из-под носа.

– Да, здесь, – бросилась я к ней.

Она улыбнулась, и я увидела доброту за профессиональной манерой держаться, и это меня напугало. Они всегда добрые перед тем, как сообщить действительно плохую новость.

– Как он?

Я затаила дыхание.

Боюсь, у Скотта крайне серьезные повреждения. Мы сделали все, что смогли, но…

– Сейчас он чувствует себя лучше. У него пока еще врачи, но теперь я могу провести вас к нему в палату. Они смогут сказать вам больше.

Пока лифт доставил нас на шестой этаж, я умудрилась еще три раза спросить у медсестры, как на самом деле чувствует себя Бен, словно не доверяла ее первому ответу. Она была непоколебима: состояние Бена стабильное, хотя я видела, что о моем душевном состоянии она этого сказать не может. Мне было наплевать. Мое лечение, мое излечение состоится, только когда я увижу, что с Беном все в порядке.

Каждая секунда промедления была пыткой. Каталку, которую впереди нас везли через двери, толкали слишком медленно; дезинфицирующее средство, которое мы выдавили себе на руки, слишком долго впитывалось, а ожидание у сестринского поста, пока нам скажут номер палаты Бена, лишь увеличило мою тревогу. Наконец нас направили к нему. Врачи, видимо, уже ушли, потому что за исключением обитателя палаты, лежавшего на больничной койке, комната была пуста.

– Я подожду здесь, – сказала Карла, оставаясь в коридоре, чтобы дать нам побыть наедине. Я с улыбкой кивнула, но мое внимание было уже устремлено в палату, к находившемуся там мужчине.

Наступили сумерки, и комната представляла собой калейдоскоп теней. Мужчина лежал на кровати, отвернувшись от двери. Нижнюю часть лица покрывала кислородная маска, и он, кажется, спал. Я как можно тише прикрыла дверь, но звук пробудил его, и он медленно повернул ко мне голову.

На один ужасающий момент я подумала, что меня направили не в ту палату. Это был не Бен. У Бена не могла быть такая странная кожа, цвета алебастра, не могла она и так натянуться у него на скулах – как на барабане. Однако у мужчины были волосы Бена. И когда веки, дрогнув, поднялись, на меня взглянули глаза того самого цвета теплого жженого сахара. Ноги у меня подогнулись, но я устояла. Не помню, как я пересекла палату, просто вдруг обнаружила, что я рядом с Беном, словно перенеслась под воздействием чар. Тех же чар, во власти которых я нахожусь с той ночи, когда с ним познакомилась, осознала я.

От электродов на его груди тянулись провода, к руке шла трубочка капельницы, а кислородная маска была еще одним препятствием, но мои руки обошли все преграды, чтобы дотронуться до Бена. Он лежал с обнаженным торсом, но кожа была горячей. Хотя на столике у кровати шумно жужжал вентилятор, температура у Бена была заоблачно высокой. Он взял меня за руку, и его пожатие оказалось как никогда бессильным.

Я опустилась на стул рядом с кроватью, и хотя он почти упирался в матрас, я все еще чувствовала себя несказанно далеко.

– Всего лишь простуда, да?

Под маской я разглядела слабый вариант знакомой улыбки. Голос звучал странно, сквозь вдох с присвистом.

– Ты можешь только один раз сказать «я же говорила». Распорядись им с умом, – посоветовал Бен.