Дэни Аткинс - Время любить [litres]

– Я не об этой боли, Софи.

Я не хотела это слышать, и если бы не держала чистые простыни и одеяло, то, наверное, зажала бы уши руками, как непокорный ребенок, в которого я, похоже, превращалась.

– Я не могу примириться с действиями Бена, потому что он обманул тебя… обманул всех нас. Но я не могу забыть и того, как счастлива ты была с ним последние полгода.

Я прерывисто вздохнула.

– Но все это было неправдой. Бен не был случайным незнакомцем, которого судьба привела в мою жизнь. Он все это организовал, и я до сих пор не понимаю, зачем.

– Тогда, возможно, тебе следовало попросить у него объяснений.

– Я была слишком зла. Слишком обижена.

Мама обняла меня, крепко обняла по-настоящему, я не могла даже припомнить, когда она так обнимала меня в последний раз.

– Не оставляй ничего несказанного и нерешенного между вами с Беном. В отношениях с людьми, которых любишь, время драгоценно. Ты никогда не знаешь, какое твое «прощай» станет последним.

Почему-то мне показалось, что мы говорим уже не о Бене.

Мама нежно поцеловала меня в лоб.

– Как бы плохо ты себя ни чувствовала этим вечером, уверена, Бен чувствует себя точно так же.

Я должна была бы уснуть, едва моя голова коснется подушки; для этого я достаточно измучилась. Но реакция моих родителей на причастность Бена к смерти моего брата казалась мне странно неадекватной и не давала уснуть. Словно под матрасом у меня лежала твердая и неподатливая горошина, лишая меня отдыха. Я наблюдала, как на будильнике сменяется час за часом, пока птицы за окном не встретили пением новый день.

– Завтрак? – спросил папа, когда я, как зомби, ввалилась в кухню.

Я покачала головой.

– Только кофе, пожалуйста, папа.

Из сада пришла с лейкой в руке мама. У них с отцом залегли под глазами одинаковые темные круги, что меня не удивило. Я дважды вставала ночью и видела предательскую полоску света под дверью их спальни. Их шепот я не разобрала, но что-то, несомненно, мешало им уснуть.

Они подождали, пока я допью вторую порцию кофе и положу чашку в посудомоечную машину. Мама подняла бровь, и папа кивнул.

– Софи, присядь на минутку, пожалуйста. Мы с папой хотим с тобой поговорить.

Я вдруг вспомнила именно эти слова, предшествовавшие в прошлом чрезвычайно мучительному разговору о половой жизни.

– Если это про птиц и пчел, думаю, я уже с этим разобралась.

Не слишком удачная шутка, но она не вызвала у родителей даже улыбки. Я села на стул, с которого только что встала.

– Нелегко об этом говорить… – начал отец и умолк.

– Мы знаем, это будет шоком, – закончила мама, словно этот разговор был эстафетой и они передавали друг другу эстафетную палочку.

Меня вдруг затошнило. Один из них болен. Вот в чем дело. Какая еще причина такой серьезности их лиц?

– Мы давно уже должны были тебе это сказать.

Я мысленно пробежала по списку возможностей, одна причудливей другой: меня удочерили, они банкроты, они выиграли в лотерею, они разводятся. Все они меня шокировали бы, но далеко не так, как это сделала правда.

– Причина, по которой мы с твоей матерью не виним Бена в участии в той аварии, заключается в том…

Папа замолчал, и я поспешила помочь ему.

– …что он был всего лишь пассажиром?

Он печально покачал головой.

– Что не их автомобиль был виноват.

– Тогда чей? – повернулась я с этим вопросом к маме.

Ее губы дрогнули пародией на улыбку, которая выглядела странно, потому что по маминым щекам потекли слезы.

– Скотт. Это он проехал на красный свет, а не машина. И… – Ей действительно трудно было произнести следующее откровение, потому что когда ты возносишь кого-то на пьедестал, всегда больно низвергать его оттуда. – И он был пьян… в два раза больше допустимого количества алкоголя в крови.

Воздух в помещении внезапно сгустился от обилия старых тайн.

– Что? Нет, это неправда. Что все это значит?

Родители переглянулись, как актеры в пьесе, которые помнили свои реплики… они просто не хотели их произносить.

– Никто не любил своего сына больше, чем мы любили твоего брата, – запинаясь, начал отец, – но он не был совершенством.

– Я это знаю, – сказала я, вспоминая милого сорвиголову, который стремился нарушить все мыслимые границы. – Но он не пил, когда ездил на мотоцикле. Не настолько же он был дурак.

Я по очереди посмотрела на них, а потом перевела взгляд на пустое место у двери. Представила стоявшего там Скотта, с виноватым видом, какой он всегда напускал на себя, когда его ловили на лжи.

– Скотт был пьян?

На сей раз это прозвучало не так недоверчиво.

Они кивнули, практически одновременно.

– После аварии нашлись свидетели, которые заявили, что он ехал зигзагом. До перекрестка он пару раз едва не врезался. – Отец шумно сглотнул, его голос сел. – Автомобиль – тот, в котором ехали Бен и его друзья, – пересекал перекресток. Они ехали с небольшим превышением скорости, и водитель был молодой и неопытный, но не это стало причиной аварии. Скотт поехал прямо на красный свет и врезался в бок машины. Они ничего не могли сделать, чтобы этого избежать, ну, по крайней мере, так нам сказали в полиции.

Все, что я знала, вдруг встало с ног на голову. Север оказался на юге, и я заблудилась, полностью и окончательно заблудилась.

– Почему вы никогда мне не говорили? Почему я слышу это только теперь , шестнадцать лет спустя?

Это выше моего понимания , заявил воображаемый Скот, невинно пожав плечами.

– Потому что ты очень сильно переживала после его смерти. Скотт был твоим героем, всегда был. Ты боготворила его с малых лет, когда малышкой повсюду ходила за ним хвостиком. Его потеря уже была достаточно трагичной, мы думали, что ты не справишься, зная, что это он виноват в случившемся. Мы хотели сохранить его память для тебя идеальной. Поэтому – правильно или нет – мы решили тебе не говорить. Мы не видели никакого вреда в том, чтобы позволить тебе считать причиной аварии тот автомобиль. За исключением…

– За исключением того, что я обвинила единственного человека, которого когда-либо любила, в том, в чем он не был виноват, – с грустью закончила я.

– Ты дозвонилась?

– Все еще жду.

Папа изобразил на лице сочувствие и похлопал меня по плечу, проходя мимо по коридору. Я воспользовалась их стационарным телефоном, который давал меньше уединения, чем я предпочла бы, но мобильная связь здесь была крайне ненадежной, а этот звонок я никак не хотела откладывать.

– Простите, – послышался бестелесный голос за сотни миль отсюда. – С каким отделением вас соединить?

Я попыталась не волноваться. Телефонистка не виновата, что я жду уже больше десяти минут и по-прежнему не приблизилась к разговору с Беном.