Наталья Будянская - Игра на острие

Он махнул рукой, вытер пот со лба и продолжил:

— Пострадают ткани, хрящи, кости, изменится структура крови, волокна. Это смертельно, молодой человек.

Иван Прокофьевич замолчал. Влад отвернулся и уперся взглядом в стену. В нем жила надежда, она не могла вот так просто рухнуть от голословных заявлений какого-то старикашки.

— Мне там сказали, — Влад кивнул головой в сторону двери, — что многие в отпуске. Может, я позже зайду, когда профессор появится или директор?

— Наш руководитель действительно отсутствует, и я его заменяю. Он бы вас вообще слушать не стал. Знаете, я на вас столько драгоценного времени потратил… А молодежь, она такая нетерпеливая! Нашему Павлу Константиновичу сорок, он весь в делах, спешит вечно куда-то…

— А вы кто тогда, его зам?

— Профессор Афанасьев, руковожу отделом химических испытаний, изучаю их влияние на физиологию человека.

Влада постигла первая неудача. Покинул он сырое и прохладное помещение НИИ в ужасном настроении. Кое-как передвигая ноги, добрел до дома и рухнул на кровать. Мечты разбиты… Зачем жить?

Неделю он валялся в депрессии. Потом взял себя в руки и решил не зацикливаться на одном научном мнении. Каждое утро он отправлялся в новый исследовательский центр, находил новых людей и продолжать демонстрировать свой препарат. Там и тут, везде его настигало разочарование. Одни не хотели даже выслушать до конца юного изобретателя, выставляли за дверь сразу же, другие слушали с нескрываемой иронией, не проверяя результаты опытов, которыми щедро делился Влад…

Однажды наметился прогресс. Крупный местный предприниматель с шестой попытки принял Влада в своем офисе, выслушал рассказ гения и предложил оставить это средство на хранение лично ему. До лучших времен. Но Влад не согласился. Он понял, что от научных работников толку мало, надо переключаться на дельцов. Те, с их бизнес-подходом, видели перспективность изобретения. Но попытки юноши доказать миру свою гениальность успехом не увенчались. Ему предлагали какие-то суммы, но они были настолько ничтожны по сравнению с потраченными годами и силой готового препарата, с его уникальными возможностями, с могучим переворотом в восприятии жизни человека, что Влад отказывался.

Отчаявшись достучаться до светил науки и медицины, Влад прекратил хождения по инстанциям. Слишком много людей уже знали о существовании «Воскресина», но никто ничего не хотел делать для распространения препарата и продвижения Влада на вершину научного Олимпа. Он решил дать людям время оценить предлагаемые возможности. Затаился.

Через полгода тишины и отсутствия интереса Влад поехал в столицу. Открыть двери киевских НИИ оказалось сложнее. Но напор и решимость молодого ученого брали штурмом неприступные стены и любые научные центры. Он добивался встреч с профессорами и руководителями направлений, показывал результаты опытов и демонстрировал результаты своих исследований в диаграммах и таблицах. Но никому не разрешал тестировать препарат. Не доверял, боялся, что украдут. Присвоят себе и оставят гения без мирового признания.

Все научные центры прислали Владу письменные отказы. Тогда он вернулся в Одессу и спустился на один круг ниже. Обошел все больницы, частные клиники и аптечные лотки. Результатов не было. Либо доктора просто не хотели с ним беседовать, либо боялись принимать решение и отправляли в Облздрав. Никто не хотел связываться с разработкой нового, не утвержденного министерством препарата.

Еще полгода сплошных неудач, и ему надоело слышать в свой адрес вежливую холодность, брань, а иногда и крепкий мат. Тогда он решил испытать свое изобретение на себе. И, если все пройдет удачно, применить препарат в своих личных целях. Назло всему человечеству. Жестокому, неблагодарному человечеству.

Первый раз он всегда первый. Непредсказуемый, удивительный и в чем-то даже страшный. Впервые прыгаешь с парашютом, впервые спускаешься с горы на лыжах. Первый шаг, первый урок, первый поцелуй…

Ты боишься, но успокаиваешь себя тем, что до тебя это кто-то уже делал. Переступил эту черту, перепрыгнул порог, преодолел страх. Он совершил все эти действия, которые сейчас страшат и пугают, и даже остался жив. Возможно, ему понравилось, и он полюбил тот первый раз, а теперь не может остановиться, повторяет снова и снова. Но у Влада была совсем другая история. Не было ни одного человека, который испробовал бы «Воскресин» на себе. И этот факт пугал сильнее сильного.

Но выбора у него нет. Он слишком далеко зашел и не мог все бросить у самого финиша, в самый последний момент. Надо пройти этот путь до конца, надо решиться.

Влад посмотрел на флакон с препаратом, лежащий в ладони, пристально, как в первый раз. Ничего особенного. Прозрачная жидкость без цвета и запаха. В фильмах об изобретателях какой-нибудь чудодейственный препарат обязательно представляют в виде синеватой фосфоресцирующей жидкости с дымком. Чушь полная. А правда вот она — в руке. Прозрачная, как вода из горного ручья.

Взгляд упал на часы. Сорок минут размышлений. Хватит. Пора. Влад зажмурился, задержал дыхание. Открыл глаза, бросил взгляд на часы, запомнил время. Снова зажмурился, поднес флакон с отмеренной единоразовой дозой ко рту. Капнул на язык, чуть подержал во рту и проглотил.

Безумная, просто маниакальная идея первопроходцев все испытывать на себе… Мысли водили хоровод, выталкивая чувства. Сожалений нет. Только интерес. Получится ли? Столько сил отдано, столько энергии потрачено, столько средств, столько невозможного сделано и пройдено. Лучше пусть убьет своего создателя, но бесследно не пройдет.

Влад бросил взгляд на часы. Столько мыслей за три секунды? Похоже, он реально сходит с ума. Прислушался к ощущениям. В голове немного шумит, но это от усталости, монотонного образа жизни, сидячей работы и переутомления. Конечности налились тяжестью.

«Лучше присяду. Или лечь? А вдруг засну? Нет, присяду. Какой бы ни был результат, я должен его встретить в сознании. Так, сколько времени прошло?»

Влад посмотрел на будильник с замершей стрелкой, потом снял наручные часы. Потряс. Приложил к уху. Молчок. Еще потряс. Ничего. Нервы, нервы. Стал закипать, злость наполняла сознание. Такая мелочь — остановились часы. Но только не сейчас, не во время эксперимента. Что за несправедливость!

Изо всей силы, с размаху, вложив в это движение злость на всех двуногих homo sapiens, Влад швырнул часы о стену.

Искристый дождь от того, что было стеклом на часах, медленно, почти незаметно, в едва уловимом движении стал расходиться от стены. Как круги на воде от камня. Только замедленно. Замедленно… Замедленно? Замедленно! Все в голове смешалось.