Наталья Будянская - Игра на острие

— Вызывали, Алексей Николаевич?

Ирина потупила взгляд, неуверенно переступая порог.

— Да, Ира. Сейчас приведут твоих беглянок, и вы еще раз мне всю историю повторите.

— А что случилось?

— Лосеву так и не нашли, — вздохнул Твердохлебов.

В комнату вошли две женщины в сопровождении санитарки.

— Можете быть свободы, Лидочка.

Санитарка кивнула и вышла. Женщины с опаской поглядывали на неприветливое лицо Ирины.

— Присаживайтесь, — пригласил Алексей Николаевич, указывая на свободные стулья.

Ирина не сводила с пациенток взгляда, заставляя их дрожать и заикаться. Предварительную беседу сразу по возвращении в лечебницу Ирина с ними провела. Предупредила: если не будут придерживаться ее версии, она может случайно перепутать лекарство или задушить их во сне. Женщины перепугались до полусмерти.

Поэтому в очередной раз повторили рассказ медсестры слово в слово.

— Значит, Лосева — инициатор, — доктор покачал головой. — Не ожидал…

Анжелика просыпалась и засыпала с монотонной давящей убийственной головной болью, от которой не было никакого спасения. Лишь на шестой день ей полегчало, и она смогла спокойно и трезво обдумать свое положение. За право жить в заброшенном сарае, именуемом складом, ей пришлось бороться с местными бомжами. В этом месте они хранили бутылки, которые собирали по пляжу в течение дня. На ночь «склад» запирали на замок, вместе с бомжами, которым некуда было идти. А утром приезжала машина, грузила тару. За сутки бомжи стаскивали большое количество бутылок, паковали в ящики и мешки под присмотром дяди Васи и потом только получали еду и могли отдохнуть. Едой, конечно, это можно было назвать с большой натяжкой, но хлеб им давали всегда. У дяди Васи был телефон, он давал распоряжения относительно объемов тары и количества еды. Он запирал на ночь двери сарая, а утром приезжал и открывал их, выпуская «работников» заниматься делом.

Лика попала в этот приют случайно. Мучаясь жаждой, она подобрала бутылку на песке и допила остатки лимонада. В этот момент кто-то больно пихнул ее в бок. Обернувшись, она увидела женщину, одетую в какое-то тряпье. Женщина размахивала палкой и прогоняла Лику с пляжа.

— Это моя территория! Отдай бутылку!

Лика от удивления раскрыла рот. Тетка выхватила бутылку и сунула в объемный мешок за плечами:

— Мало принесу — жрать не дадут.

Так состоялось ее знакомство с людьми, собирающими по пляжу и его окрестностям бутылки. У них не было дома, и жили они в этом сарае, как голодное и нищее племя. Лика несколько раз подумывала о том, чтобы вернуться на тот пляж, за сеткой, с которого они бежали. Здесь, в новой жизни, ей пришлось работать и унижаться, прежде чем она приспособилась к такой жизни и к такому обществу. В лечебнице пациенты сами себе не готовили, не стирали и не убирали. И теперь та жизнь казалась ей курортом, раем по сравнению с этим убогим существованием. Здесь каждый день она должна была работать с утра и до позднего вечера, тягать на себе тяжелые мешки с вечно звенящими бутылками, бороться за кусок хлеба, остерегаться побоев и ночных домогательств. Сто раз она успела пожалеть, что совершила побег. Но, как ни странно, в этом обществе она чувствовала себя намного свободнее. Всякий раз, когда ей удавалось посидеть спокойно у воды и, избавившись от головной боли, подумать, она пыталась вспомнить свою жизнь и сложить воедино куски головоломки.

— Я от мужа убежала, пил он и колотил меня, — жаловалась одна из соседок, сидя в кругу.

Такие посиделки становились регулярными с тех пор, как сократился световой день, отдыхающих поубавилось и работы стало поменьше. Женщины садились подальше от мужчин, играли в карты, рассказывали друг другу о своей прошлой жизни, делились мечтами и даже кулинарными рецептами. Лика всегда молчала. Она не знала, что о себе рассказать, кроме имени и фамилии. Ликой ее называли в той, другой жизни. А как она попала туда, как долго пробыла и почему, она не знала.

— Ты не помнишь, откуда взялась?

— Нет.

— Врет она все. Она дурдомовская.

— Точно, Васька ее бы не взял, если б не знал.

— А кольцо на пальце у тебя откуда?

— Дай поглядеть, сними.

Лика плотнее прижалась к стенке, а женщины придвигались все ближе и ближе. Почему на ее пальцах были золотые кольца и среди них обручальное? Она сама терялась в догадках и постоянно пыталась найти ответ на этот вопрос. Получается, она была замужем. Или есть? Или вдова? Или в разводе? Где тогда ее муж, и кто он такой? Почему она его ни разу не видела в больнице? Может, у нее есть дети? Где они и что с ними? Если столько золотых колец на пальцах, значит, она богата? Почему тогда живет среди бомжей? Где ее дом? Эти вопросы терзали ее днем и ночью.

Казалось, найдется ответ хотя бы на один из них, и все остальные распутаются, как клубок. А пока надо было в очередной раз отстаивать свое добро от загребущих рук «соседок».

— Да отстаньте вы все от меня!

— Тебя не учили делиться?

— Мы ей как сестры родные, а она вот как с нами?

Женщины сцепились в большой клубок, таскали друг друга за волосы, не скупились на тумаки…

В сарай влетел взбешенный дядя Вася, выхватил плеть и опустил ее на гурьбу визжащих женщин:

— Еще раз устроите заварушку, пожалеете, что на свет родились!

Сплюнув на пол сарая, он ушел, пообещав оставить всех без завтрака, который, впрочем, состоял из кружки вонючего несладкого чая.

Лика забилась в свой угол и плакала. Завтра вывихнутые пальцы распухнут и станут непослушными. Она не сможет работать. Но кого это здесь волнует? На удивление, прошла головная боль. Или она просто стала не так заметна на фоне другой физической боли? Лика всю ночь размышляла. Здесь становится опасно, оставаться нельзя. Значит, опять придется бежать.

К операции «Невидимка» подключилось СБУ. Масштаб хищений был слишком велик, чтобы спокойно сидеть и взирать на беспомощные потуги полиции.

Влада разозлили объявления в сети с просьбами звонить по указанному номеру телефона при малейшем подозрении. И его фоторобот. Составленный с картинки видеокамер банка. Новейшие технологии смогли его отследить? Куда катится этот мир!

Прогремел последний звонок. Медлить нельзя. Но он не мог покинуть столицу без прощального концерта. Он хотел поставить шах и мат. Эта игра на острие щекотала нервы, вводила в экстаз предвкушением победы.

Влад понимал, что даже в СБУ штат не резиновый. И он решил завалить ее сотрудников работой. Да так, чтоб на поиски «невидимки» вообще не оставалось времени. Лосев обладал лишь одной уникальной способностью — с помощью своего препарата ускоряться во времени. Быть невидимым для обычного человека.

В разгар рабочего дня он появился в районном отделении полиции. Принял препарат и решил создать беспорядки, чтоб сил и времени на поиски вора у сотрудников не осталось. Папки с бумагами полетели с полок на пол. Ящики столов были вывернуты, документы перемешаны. Все бумаги, которые в тот момент лежали на столах, исчезали прямо из-под носа. Вот так — были, и нет их. Влад бесился и неистовствовал, куражился и бесчинствовал, желая отвлечь внимание от своей персоны. Как ураган пронесся по столам, шкафам и стеллажам, сметая все на своем пути. Выбегая из здания, Влад оглянулся на свою работу. Листы зависли в воздухе, напоминая осенний листопад, папки не долетели до пола, чай застыл каплями над раскрытым журналом. Картина Лосеву понравилась.