Анна Бобылева - Наследство Катарины. Книга 3. Часть 1. Бумеранг мести

— Об этом потом. Завтра мы с Мартином возвращаемся домой. У нас нет времени, чтобы всё, как следует, выяснить. Ты должен отправиться с нами, — она и сама поразилась желанию забрать его с собой. — Скажем отцу, что едем отдыхать. На острова, например. И попросим отпустить. Уедем, а там видно будет, — скорее рассуждала вслух, чем обращалась к нему, но он всё же утвердительно кивнул.

Организм вёл себя странно последние несколько месяцев, и единственным, правильным решением, казалось, принять помощь. Отец вернулся, и остаток дня провели за прогулкой по магазинам, утомившей всех, кроме Катарины. Как только появилась возможность, сообщила Мартину о планах. Он был крайне удивлён, но не стал расспрашивать, слепо доверившись. За ужином подняла вопрос о путешествии. А когда речь зашла о Ленце, у отца изо рта вывалился кусок тефтели, а Вета поперхнулась. Естественно, мать была против затеи.

— Мам я устал от города и хочу отдохнуть. И ещё — это шанс лучше узнать сестру. Мы же семья, как-никак, — пожимал он плечами.

У Веты закончились аргументы, согласие отвоевано. «Полдела сделано. Осталось поскорее вернуться домой». Отец был на седьмом небе от счастья, ведь семья наконец-то стала походить на настоящую.

Они засобирались на вокзал. Вета кудахтала и хлопотала вокруг сына, бросая боязливые взгляды на спутников. Всучив телефон для связи, наказала звонить каждый день. «Представляю, что будет, если он забудет набрать этой курице», — думала она и легонько улыбалась. Поезд быстро домчал до Фибурга, а там оставалось рукой подать и до дома. Она уже ощущала ликование матушки Земли и самой долины. Хозяйка вернулась, преображая всё вокруг присутствием. Переполняли эмоции, которые могли бы обескуражить неподготовленного человека, но только не её. Ленц всю дорогу не проронил ни слова. Мартин вёл машину, преодолевая жуткие серпантины, и он зеленел всякий раз, как взгляд случайно устремлялся в окно. Горы поднимали давление в ушах, и их периодически закладывало. Вот показался заветный дом, который был рад новому гостю, хоть немного и опасался. Она поцеловала Мартина, и он отправился вперёд, прихватив с собой вещи.

— Подожди-ка дружок, — выставила вперёд руку, — сначала о птичках. — Он приподнял брови. — Дом не простой. Ты и сам скоро поймёшь. Без истерик, договорились? То, что ты почувствовал — особая энергия. Она есть и в доме. Я хочу, чтобы ты дал мне клятву, что никогда и никому не расскажешь о том, что увидишь или услышишь здесь, — сверлила глазами, дожидаясь ответа.

— Клянусь, — сказал он уверенно, и ладони нестерпимо зажгло. Она взяла его за руки, и боль прекратилась, оставляя на память небольшую отметину в виде восьмёрки.

— Клятва произнесена. Нарушишь, испытаешь невообразимую боль, если не хуже, — предупредила она и зашагала к дому, а он трусцой припустил следом.

Стены пели от радости, приветствуя, но Катарине приходилось сдерживаться, чтобы не спугнуть парнишку. Золотые лучи могли сделать из него заику. Настроение стало в миг раздражительным, омрачая радость возвращения. Мартин обвил талию, поцеловал в шею, и мурашки побежали вниз, скрываясь под одеждой.

— Что ты задумала любимая? — шептал он страстно на ухо, возбуждая.

— Сложно сказать. Я увидела в нём что-то. И это мне совсем не понравилось. — Он продолжал целовать шею, и она уже задыхалась от желания. — Мало того, что он сын Неиса. Ещё и странные припадки. — Мартин остановился и резко развернул ее к себе лицом.

— Сын кого? — отстранился и плюхнулся на кровать. — Колдуна? Ты шутишь? Скажи, что ты шутишь! — просил он с надеждой.

— Да, какие тут шутки, — вздыхала она.

— Тогда ты правильно поступила. Он может проявлять способности колдуна. И навредить отцу. — Она закивала. — Он знает?

— Нет. Пусть освоится немного, а потом расскажу, — опустила глаза, не представляя, как с этим справиться.

— Ты сможешь любимая, — ласково притянул и заключил в крепкие объятия.

Только они распалились до предела, как в коридоре раздался истошный крик. Она вырвалась из объятий и побежала, поправляя на ходу одежду. Возле картин, облачённых в резные рамы, стоял Ленц. Из стены торчала золотистая, долговязая рука, ухватившая за плечо железной хваткой. Парнишка не мог вырваться, а она с каждым движением сжималась лишь сильнее. Катарина заулыбалась во весь рот, метания названного братца доставляли удовольствие. Она подошла и прикоснулась к руке, которая тут же отпустила, погладила хозяйку по щеке и скрылась в картине. Ленц отпрянул и врезался в стену.

— Что это было? — с откровенным ужасом на лице спросил он.

— Пойдём за мной. И не трогай больше ничего, если не хочешь остаться без рук.

Он плёлся за ней, озираясь. Вскоре они оказались в каминном зале, который она любила сильнее всего остального в доме. Хлопнула в ладоши, и камин зажегся, осветив комнату. Солнце уже клонилось к закату, и сумерки спустились в долину. Приказала сесть в кресло. Он сел и заёрзал, тёмные глазки выделялись на бледном, испуганном лице. Ленц походил на сиротку из старого, иностранного фильма, название которого позабыла. Катарина опустилась в соседнее кресло, наслаждаясь теплом огня.

— Дом живой, — усмехнулась глупому, растерянному взгляду собеседника. — В прямом смысле Ленц. У него есть сердце, душа. Он дышит, чувствует, всё понимает. Сделай, пожалуйста, лицо проще.

— Как такое возможно?

— А как возможно то, что ты читаешь мысли? Всё в этом мире имеет место быть. Не обижай дом, и он не обидит тебя. Старайся не трогать картины и стены, пока к тебе не привыкнет. Он, конечно, рад гостям, но не настолько, чтобы позволять вольности, — закатила глаза. — В моей семье поколениями следили за ним. Я продолжаю дело бабушки. По сути, это лишь малая часть того, что тебе предстоит узнать.

— Ты ведьма? — голос сорвался на писк.

— Да. Также как и ты. — Он побледнел сильнее обычного.

— Значит, отец тоже?

— Нет. Только ты и я. И это навсегда останется между нами, помнишь? — он кивнул. — На сегодня достаточно лекций. Продолжим позже.

После ужина, самого шикарного в его жизни, и музыки, льющейся из ниоткуда, они поднялись наверх. Ленц раскраснелся, посмотрев на Мартина, и она тоже испытала неловкость, понимая, что делает юнец. Как только вошли в спальню, наложила на любимого заклинание, уберегавшее мозг от братца.

— Ну, расскажи. Что такого можно было подумать, чтобы ввести подростка в краску? — игриво спросила она, а он прижал к кровати.

— Давай, лучше покажу.

С тех пор, как восстановили равновесие, уничтожив лорда Замана, и простила себя за гибель Габриэля, ей не снилось ровным счётом ничего. Но в эту ночь снова одолевали кошмары. События переплетались. Она видела смерть колдуна, безжизненные глаза. Видела, как душа лорда разлетается на осколки. Последний взгляд Габриэля, полный мольбы и любви. И вся в поту ворочалась в кровати, постанывая. В такие моменты осознавала происходящее яснее, чем в реальности, желая покинуть сон, который не отпускал, жестоко погружая в страхи, поселившиеся в глубине души. Кричала, рвала на голове волосы, но всё безуспешно. Как вдруг перед ней возникло светлое, сияющее пятнышко. Оно разрасталось до тех пор, пока не приняло овальную форму портала. Смотрела на него какое-то время, оглянулась назад на ужасы внутреннего мира, и шагнула. Глаза слепило от яркого света, но вскоре они привыкли, и стала различать очертания. Это была улица: узкая, уютная, маленькие домики, магазинчики на первых этажах, смуглые люди вокруг. «Где это я?». В голове зазвучал строгий голос Черы: «Испания. Малага. Мы с твоим дедушкой отдыхали здесь однажды. Приятное местечко, не правда ли дорогая?».