Эрика Адамс - Игрушка палача [litres]

Я пытаюсь достучаться до неё именно так, уверить в том, что я не галлюцинация и не фикция, что я жив, несмотря ни на что и нахожусь здесь ради неё. Тайра боится поверить в то, что видит. Её крутит в водовороте боли, бурлящем и глубоком, и она утягивает меня вниз за собой.

Я, как и прежде тону в ней, в её невероятных глазах, сейчас немного потемневших от завладевших эмоций. Я прижимаю её к себе слишком крепко, стискиваю в объятиях так, что, кажется, сейчас раздавлю. И в то же время меня несёт прочь от небывалой нежности и потрясающего ощущения, что она – здесь, в моих руках, упирается лбом в мою грудь и что-то глухо произносит. Я отвечаю на её слова, между нами завязывается какой-то разговор.

Но сам я млею от того, как Тайра легонько дрожит под моими пальцами и прижимается всем своим телом, открываясь понемногу, готовая поверить мне вновь. Опять.

«Поверь, на этот раз я ничего не испорчу!» – мысленно умоляю я, понимая, что время для подобных обещаний настанет чуть позже, когда надо будет рассказать обо всём. Но мне нужно сказать это хотя бы самому себе, развернуть это обещание, как знамя, под которым я буду шествовать отныне, бережно храня её от всего.

Я сгораю от нетерпения почувствовать вкус её губ и прикосновения тонких, маленьких пальчиков всюду. Мне хочется как можно скорее подхватить её и убедить в собственной любви, бьющей через край, выплёскивающейся и затапливающей всё вокруг. Её во мне так много, что я могу обернуть ею свою птичку в несколько слоёв, спрятать под её надёжные своды и просто сесть рядом, у входа, смиренно ожидая, когда она снизойдёт до меня.

Но краем уха слышу, как в брюхо летательного вторгается посторонний, с ухмылочкой возвещающий о своем присутствии. Дэйррин, конечно, кто же ещё. Мой любимый и ненавистный мне одновременно дядюшка, единственный живой терраэн, которого я имел удовольствие лицезреть на протяжении последних двух лет. И следом слышу, как Тайра бросает ему в лицо своё недовольство и обвинения, полыхая от ярости, от того, что он скрывал от неё всё это время, что я жив.

Я ухмыляюсь. Тайра может быть и такой, дерзкой и бесстрашной, не признающей какие-либо различия и регалии, действующей только согласно своим внутренним установкам. А вот Дэйррин спокоен. Кажется, ему не впервой разговаривать с ней, выслушивая подобный тон. И я могу лишь удивляться, что ей удалось выцарапать себе подобную привилегию у него.

По всей видимости, Дэйррин на самом деле разглядел в ней то же, что и я, если позволяет подобное отношение к своей Императорской персоне. Я крепче прижимаю её к себе, не желая отпускать ни на минуту. Меня рвёт на части от бессмысленной ревности и осознания того, что всё это время рядом находился мой дядюшка. Он наблюдал все происходящие изменения в Тайре, спорил, разговаривал и убеждал. Он пребывал в её обществе так долго, как не был даже я в своё время.

Меня сильно колотит от ощущения этой несправедливости. Я жажду поскорее избавиться от Дэйррина, чтобы остаться с Тайрой наедине и восстановить утерянное. Но Дэйррин – та ещё дотошная скотина, тянет время, что-то объясняя Тайре и в очередной раз указывает мне на моё место. Я не выдерживаю и ухмыляюсь:

– Переживаешь за своё Императорское кресло, дядя? Можешь быть спокойным: твоя задница будет сидеть на нём так долго, как тебе того захочется. Меня никогда не интересовала делёжка власти.

– Тогда я буду считать, что выполнил свои обязательства целиком и полностью, – замечает Дэйррин с лёгкой улыбкой и уходит, оставляя нас наедине.

Наконец-то. Только она и я в летательном аппарате. Я притягиваю её к себе, касаясь губами её губ, едва не взрываясь от восторга, насколько нежно и сладко их касание. Я обхватываю её талию пальцами, жадно ныряю под ткань униформы, слыша, как она шепчет мне между поцелуями:

– У нас назначен вылет… Прямо сейчас.

Я дотягиваюсь до панели управления, бью по ней кулаком. Дверь закрывается, заточая нас в тесном пространстве. В собственном микрокосмосе, предназначенном только для нас двоих.

– Плевать, подождут.

– Ты сумасшедший…

Тайра поднимает на меня глаза, ярко сверкающие от возбуждения и непрошеных слёз, всё же переполнивших их и медленно скатывающихся по щекам. Я прижимаюсь губами, слизывая языком эту солоноватую влагу, уничтожая следы прошлого. Провожу носом по коже, ощущая насколько она гладкая и нежная. Я впитываю её запах, наполняю им самого себя. Понимаю, что только сейчас могу вздохнуть спокойно, полной грудью и больше не бежать. Замереть вот так, навсегда, держа её в объятиях.

– Д-а-а-а, а ты только поняла, Та-а-айра? Я болен тобой навсегда…

Мои руки освобождают её из плена ненужной одежды, жадно исследуют её тело. Я срываюсь, лечу вниз, вместе с ней, и резко взмываю вверх, освещая небосвод яркими всполохами нашего с ней единения. Отныне и навсегда.