Елена Арсеньева - Моя подруга – месть

Нет, все это из области предположений, да и вообще не столь важно. Важнее другое: где и когда пути Ларисы и ее старинного дружка вновь пересеклись, как и когда она наняла его выполнить для себя недурную работенку: сделаться орудием ее мести. Этаким поваром, который приготовит для Ларисы лакомое блюдо.

И вдруг Марьяне показалось, что все они, живые и мертвые, Григорий, Санька, она сама, Надежда, Виктор, Женя – не более чем беспорядочно перемешанные яства для ненасытной Ларисы. Можно голову сломать, пытаясь догадаться, почему был обречен «на съедение» тот или другой. Кроме Виктора – тут все понятно. Женька скорее всего погиб в перестрелке, вряд ли Лариса могла испытывать к нему ненависть. Надежда… «Когда-нибудь я рассержусь, так рассержусь, что никакой Витька тебе не поможет!» – совсем недавно (с ума сойти! позавчера!) пригрозила ей как бы в шутку Лариса – и не замедлила исполнить свою угрозу. Погибла ли Надежда из-за того, что – не таясь! – не любила Ларису? Или опасно было оставить ее в живых, она могла рано или поздно понять истинную причину случившегося, особенно когда узнала Рэнда? Или все-таки Лариса понимала, что без Виктора не сможет держать Надежду под контролем? А если Санька – ее ребенок, Надежда превращается в дамоклов меч? Любая из этих причин может быть истинной, а также все они, вместе взятые.

А Григорий… теперь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, как Вахаев вышел на Григория. Именно жизнь человека, которого любит Марьяна, была обговорена как основной гонорар за исполнение Ларисиного замысла. Это для Ларисы Григорий – лишь пешка, так себе, разменная монета. А для Марьяны – и, что самое ужасное, для Алхана Вахаева – это одна из величайших ценностей. Ради утоления своей мести Вахаев, как и Лариса, готов был на все. Особенно если это «все» еще и подкреплялось немалой суммою…

Лариса ведь тоже выждала достаточно времени, чтобы облачить свою любимую подружку Месть в самые роскошные наряды. После смерти Виктора Яценко его вдова останется не просто богатой – очень богатой женщиной!

…И светловолосая Витькина голова, которую равнодушно пинает Рэнд, и она перекатывается по бетонным плиткам с таким неописуемым бесчувствием, что сразу становится ясно: это неживое, это уже предмет…

Глаза вдруг обожгло, и Марьяна поняла – подступили слезы. Эх ты, Золотая Лисичка! Какой ты была, такой и осталась. Уже не одна, а целые кладовые тех самых трехлитровых баночек необходимы тебе для полного счастья – и ты продолжаешь их наполнять, не щадя… Да, вот именно. Не щадя сил.

Возможно, глаза Виктору на фотографии были и впрямь выколоты Ларисой в порыве гнева, безудержной ярости. И клятва отомстить за смерть отца и впрямь звучала искренне. Oднако, похоже, с течением лет подружка Месть перешла в разряд полузабытых приживалок в жизни Ларисы. А главной целью для Ларисы стало просто-напросто освободиться от нелюбимого мужа, получить его деньги – и зажить в свое удовольствие. Все просто. Все просто, подло, низко, страшно…

Если бы Лариса оказалась там, у машины, когда на бетонную дорожку выбрасывали трупы, если бы она с мстительным торжеством пинала мертвую голову своего мужа… эта картина, хоть и отвратительная, была бы хоть как-то понятна и объяснима. А она просто мимоходом узнала о «выполнении задания» – и продолжала валяться с очередным мужиком.

«Золотая Лисичка обычно всю нагрузку на себя берет. Нравится ей это дело!»

«Она была просто нимфоманка… Ненасытная девка… Хочу, хочу, всегда хочу! Девочка была на все горазда… Сама говорила, что ее мечта – попробовать сразу с тремя, а лучше – больше».

Ну наконец-то попробовала.

Вот почему Абдель назвал ее шлюхой… Возможно, он пытался хоть как-то предупредить Марьяну.

Насиловали Ларису, как же! Скорее, она их всех тут сама изнасиловала, здешних жеребцов.

А следы крови, а рубцы на спине, а заплетающиеся ноги, вдруг с ужасом вспомнила Марьяна – и тут же криво усмехнулась. Hоги, может быть, у Ларисы и правда заплетались… заплетутся, наверное, коли дорвалась наконец до любимого дела! А все остальное – либо спектакль, разыгранный ради двух перепуганных дур, Марьяны и Надежды, либо следы того, что доставляло Ларисе наибольшее удовольствие. Вряд ли она потерпела бы хоть малейшие неприятные ощущения. За свои деньги она хотела получить «всего много: острого, соленого, кислого, сладкого» – и по первому разряду!

Получила. Надо полагать, получает и теперь.

А через некоторое время вползет на подгибающихся ногах, или ее притащит неутомимый Шафир – кажется, именно так зовут того невозмутимого красавчика-иорданца. И будет до конца разыгрывать роль неутешной вдовы, которая хочет только одного: поскорее, любой ценой вырваться отсюда вместе с больным сыном и его придурковатой нянькой, которая – вот везуха! – видит только то, что видит, и слышит только то, что слышит.

И внезапно Марьяна поняла, какую роль отвела ей Лариса во всем своем тщательно, может быть, безупречно разработанном плане, в этом грандиозном спектакле, который, наверное, был задуман не меньше года назад, когда Лариса впервые оказалась с Виктором в Каире. Возможно, тогда-то она и спелась с Азизом, потом ввела в игру Вахаева – но это наверняка уже позднее, когда Григорий появился в доме Виктора и Ларисе стало ясно: теперь-то основной исполнитель ее плана нипочем не сорвется с крючка, пока не завладеет вожделенной жертвой для своих кровожадных братцев. Здесь каждый получал свое – за то, что делал свое дело. И только одна Марьяна ничего не должна была делать… Ну, разве что ахать, рыдать, приходить в ужас, лишаться сил, хвататься за голову, заламывать руки, иногда грохаться в обморок. Но главное – все это только видеть, быть свидетельницей событий. Той свидетельницей, которая потом, при расследовании, живо опишет, как все было ужасно, кошмарно, бесчеловечно… какие страдания перенесли покойная Надежда и чудом оставшиеся в живых Санька, она сама и Лариса!

То есть Марьяне предстояло засвидетельствовать алиби главной преступницы.

Она медленно покачала головой. Eсли они уйдут отсюда живыми… А в этом, пожалуй, можно не сомневаться: Виктор мертв; подписание контракта с «Эль-Кахиром» – вовсе не обязательное условие спасения, а лишь отвлекающий маневр, может быть, и нужный Ларисе, Вахаеву и Азизу, но никак не судьбоносный; Григорий в руках врага. Ларисе остается одно: получить наследство. Можно не сомневаться: жизнь Саньке спасли только особые условия завещания Виктора. О завещании Марьяна могла лишь догадываться, как и о том, что единственного и любимого сына Виктор уж наверняка поставил в нем перед женой. Вряд ли он предполагал в ней особый ум. Надеялся, что именно Санька станет когда-нибудь во главе «Сфинкса»…