Алла Полянская - Ничего не возьму с собой

— Разве неофициально справки навести. Ну, ты знаешь, у меня связаны руки.

— А Игорь не поможет?

Бережной поморщился. Он терпеть не мог обращаться с просьбами к давнему приятелю Игорю Капинусу. Тот, возглавляя одну из спецслужб, никогда не отказывал. Но всегда, фигурально выражаясь, щелкал Бережного по носу — видишь, я могу то, чего не можешь ты.

Так они соревновались с самого детства, с нежного детсадовского возраста. Жили в одной коммуналке, и родители по очереди сидели с мальчишками. Но подружить сорванцов оказалось делом непростым — у обоих были сложные характеры, каждый хотел верховодить, но не желал, чтобы верховодили им.

Так оно осталось и по сей день. Иногда Бережной злился, но чаще испытывал приятную ностальгию: они с Игорем играют в эту игру всю жизнь, и им это нравится, потому что лишь так можно снова ощутить себя тем, кем был когда-то — просто мальчишкой из коммуналки. И словно живы еще родители, и будто нет за спиной непросто прожитой жизни, и можно побыть самим собой.

Именно ощущение общности прошлого, наверное, и держало их вместе. Хотя это «вместе» было относительным — они могли неделями не созваниваться и месяцами не видеться, а потом вдруг раздавался звонок и знакомый голос произносил: «Ты не охренел, братец? Куда пропал?»

Они вместе хоронили родителей — сначала по очереди ушли отцы, потом так же по очереди матери. И это сблизило их еще сильнее, сделало их отношения почти родственными, и хотя ни один из них не готов был назвать другого лучшим другом, но родственники не всегда друзья, что ж.

А потому, когда пришло время крестить Аленку, кандидатура на роль крестного отца даже не обсуждалась. Все было понятно сразу.

— Беспокоить Игоря из-за какой-то безделицы…

— Андрей, никакая это не безделица! — Диана рассердилась. — Затевается что-то серьезное! И эти ролики формируют общественное мнение. Причем среди тех, кто практически не смотрит телевизор, считая себя современными продвинутыми людьми. Нынешнее телевидение деградировало, телевизор смотрят только сборщики мусора и военные пенсионеры.

— Почему ты приравняла сборщиков мусора к военным пенсионерам? — удивился генерал.

— Потому что эти две категории граждан — самые главные потребители теледерьма. Первые в силу неразвитости мыслительного аппарата, вторые в силу ограниченности мыслительного коридора: как привыкли когда-то, что «круглое катим, квадратное несем, программа «Время» — наше все», так и не могут перестроиться.

— Это шовинизм и дискриминация, — Бережной хмыкнул. — Но насчет канала ты права, Наверное, надо поговорить с Игорем.

Для себя он все уже решил. Конечно, вот так с ходу он к Игорю не пойдет, но тем интереснее будет их будущий разговор.

Анна Лепехина ликовала. Такого успеха она не ожидала. С самого утра народ валит в магазин, в новый отдел посуды и аксессуаров для кухни уже дважды пришлось заказывать товар со склада, отдел сувениров пустеет с пугающей быстротой, а на рампах идет погрузка товара, предназначенного для доставки покупателям. Продавцы в оранжевых майках снуют между покупателями со скоростью пресловутых белок в колесе. В игровой комнате, сменяя друг друга, развлекают детвору специально нанятые для этого дня аниматоры, а заказанная партия милых пауков тает на глазах. По счастью, к вечеру детишек стало поменьше.

— Как сегодня касса?

Старший кассир сделала неопределенный жест рукой, но вид у нее довольный.

— Похоже, мы сорвали джекпот. Развозка до сих пор идет, и доставка расписана на два дня вперед.

— Отлично.

Прежний директор при виде Анны морщился как от зубной боли. Впрочем, дело было не в ней самой, а в юношеской психологической травме начальника. Как-то он проговорился, что Анна напоминает ему назойливую школьную активистку, которая вечно бросалась устраивать разного рода увеселения, доставляющие удовольствие только ей и учителям.

Но потом директор уволился без объяснения причин. Две недели его кабинет пустовал, а обязанности выполняла сама Анна. Как раз тогда она поняла, что это вообще не ее — руководить кем-то, кроме сотрудников своего подразделения, думать о тысяче вещей одновременно, казнить и миловать. И потому, когда им представили нового директора, Анна откровенно обрадовалась. К большому удивлению многих. Сотрудники шептались, что вот, дескать, Анька уже и кресло себе присмотрела, а не вышло, но Анна-то знала, что ни за какие коврижки не заняла бы это кресло.

Она была из тех редких людей, которые находят удовольствие в своей работе.

Новый директор ей понравился. Молод, хорош собой, знает свое дело — все его действия, продуманные и последовательные, свидетельствовали о высоком профессиональном уровне.

К тому же, когда Анна впервые сунулась к нему с одной из своих идей, он отнесся к ней внимательно, попросил расчеты и обещал подумать, а на следующий день она получила свои расчеты обратно, с аккуратными пометками на полях и с одобрением инициативы в целом.

В тот день Анна была счастлива.

Она начала присматриваться к новому начальнику, и чем больше смотрела, тем сильнее нравился ей этот немного отстраненный, но всегда предельно корректный и очень аккуратный человек. И по тому порядку, который царил на его рабочем столе, и по тем нововведениям, которые он внедрил в их городе-магазине, было понятно, что порядок — его страсть. Этот человек привык класть вещь туда, откуда взял, и при надобности находить ее на прежнем месте, и другой порядок вещей его удивлял и настораживал.

Ее интерес не остался незамеченным, и сотрудники начали судачить у нее за спиной. Но Анну это не волновало. Она всегда все о себе знала сама, когда-то давно, еще в отрочестве здраво рассудив, что чужие люди не могут ни знать, ни понимать ее саму, а уж причины ее действий тем более. Каждый судит со своей колокольни и примеряет на себя, и на чужой роток не накинешь платок, а потому все досужие разговоры если и долетали до нее, то никак не влияли на ее самоощущение.

Подумаешь, болтают. Поболтают и перестанут, а она-то останется.

О том, что Никита Радецкий является объектом интернет-травли, Анна узнала случайно.

Сама она не была поклонницей социальных сетей. Ее многочисленные знакомые охотно проводили время в интернете, постоянно обмениваясь фотографиями и комментируя чужую жизнь, но Анна во Всемирную паутину заходила редко и, как правило, по работе. Когда одна из девочек-менеджеров сбросила ей ссылку на блог некой Габриэллы, Анна лишь плечами пожала. Зачем ей читать интернет-дневник какой-то девицы со странным именем? Но сотрудница, смеясь, сказала: открой, очень удивишься.

Сказать, что Анна удивилась, — это ничего не сказать.