Александра Миронова - Перекресток Старого профессора

Мона, кивнув, направилась в указанную графиней комнату. Она уже открыла дверь, когда Анастасия окликнула ее:

– То, что вы видели вчера… – начала она.

– Он не должен вас бить. – Она обернулась и посмотрела графине в глаза.

– Это не он, – покачала головой та, – это алкоголь его таким делает. И неудачи с инвестициями, он вложил почти все деньги в акции авиакомпании, а она разорилась. Он расстроился, выпил лишнего, а я сама виновата, попала под горячую руку.

– Он не должен вас бить, – снова жестко повторила Мона, глядя на графиню, у которой на скуле уже налился багровый синяк. Анастасия отвела глаза:

– Проходите, дитя мое, я принесу чаю.

Девушка вошла в небольшую комнату с низким потолком. Уставлена милой мебелью в цветочек – диван на двоих и два кресла перед уютно потрескивающим камином. На полу потертый ковер. Хрустальная люстра погашена, угли в камине отбрасывают на старинный хрусталь багряные отблески, придавая комнате уютный вид.

Она подошла к камину, уставленному фотографиями: графиня в обнимку с красивым мужчиной – высоким, статным, волосы забраны в хвост. Мона не сразу узнала в нем того, кто избивал Анастасию накануне. Немного порочное лицо человека, живущего ради плотских удовольствий. Пухлые губы, глубокие глаза. В прошлой жизни девушка бы не сумела равнодушно пройти мимо такого красавчика, но сейчас она лишь бегло отмечала детали. Мужчина был ей ненавистен априори, хотелось вмазать по смазливой морде и выбить ему хотя бы несколько зубов.

Перевела взгляд на фотографии красивых детей – хоть на открытку, до того фотогеничны! Маленькая девочка, вот она же постарше. Профессиональное фото, снятое в лесу осенью. Багряные краски леса удивительно оттеняют темные глаза и волосы девочки. Она похожа на молодую галку – любопытна, подвижна, готовая в любую секунду сорваться с ветки и полететь навстречу новому и неизведанному.

Два мальчика-близнеца в детстве. Вот один из них постарше сфотографирован с кубком в руках.

– Это Франсуа, когда он выиграл Уимблдон, – раздался сзади голос графини, Мона вздрогнула и обернулась. Потрясла головой, стряхивая наваждение, – какая же она дура!

Столько лет, а до сих пор поддается на манипуляции и верит всему, что ей говорят, считая остальных взрослее и умнее себя. Как она могла поверить Кириллу? Графиня абсолютно нормальна. Вот же ее семья, ее дети, не только на каминной полке, но и на стенах множество фотографий. Все, как она говорила. Даже ей, Моне, человеку, далекому от большого тенниса, лицо ее сына кажется знакомым. Он реален, он существует. Пружина мягко раскрутилась и отпустила. Снежный ком внутри растаял, и девушка снова смогла свободно дышать.

Кирилл соврал. Интересно, как он будет выкручиваться перед отцом, когда тот за ней приедет? Хотя скорее всего письма отец конечно же не получил. Наверняка у Кирилла так все настроено, что даже письма, отправленные из сетевого почтового ящика, не дойдут до адресата. Мона не очень хорошо разбиралась в компьютерах, но за это короткое время успела уверовать во всемогущество Кирилла. И этот его трюк с якобы отправленной электронной почтой наверняка просто выдумка, шоу, очередной подлый обман. Все сделано, чтобы заставить ее поверить в предательство самого близкого человека.

– Угощайтесь, – графиня пододвинула девушке небольшое блюдце с домашним печеньем и разлила по тонким чашкам из костяного фарфора чай. Безупречно прямая спина, гордый профиль, изящные движения. Разве психопаты себя так ведут?

– А где ваши дети? Уже уехали? – делая глоток чая и беря одно печенье, поинтересовалась Мона. Печенье пахло корицей и кардамоном. Домом, уютом и Новым годом. Окончательно расслабившись, она откинулась на спинку и накинула на ноги теплый плед, лежащий на ручке кресла.

– Они приезжали буквально на один день поздравить отца с юбилеем и сразу же уехали. Очень заняты, им уже не до родителей, – вздохнула графиня, ставя чашку с чаем на столик и протягивая руку за печеньем.

– Они знают о том, что происходит? – спросила острожно.

– Нет-нет, что вы, – запротестовала она в свойственной ей мягкой и интеллигентной манере, – отец это святое и должен таким оставаться, иначе у них весь мир рухнет.

Некоторое время они помолчали, каждая думая о своем. Мона размышляла над словами графини и склонна была с нею согласиться. Ведь когда она буквально на несколько минут поверила Кириллу, что отец ее предал, ее мир действительно рухнул. Оказалось, что у нее просто нет другой точки опоры.

– А вы давно здесь живете? – полюбопытствовала, протягивая руку за очередным печеньем. Выпечка была божественной. Как и вся атмосфера. Хотелось сидеть здесь и болтать о пустяках.

– Несколько лет, – снова вздохнула графиня, – мы были вынуждены продать наше фамильное поместье после того, как дела пошли не лучшим образом. Я долго искала подходящий вариант, мне не хотелось лишний раз травмировать мужа. Этот дом показался мне наиболее удачным.

– Что это за место? – поинтересовалась словно невзначай.

– В каком смысле? – удивилась графиня.

– Ну, как оно называется?

– Разве вы не знаете? Перекресток Старого профессора, – мягко ответила Анастасия, – еще печенья?

– Да, – кивнула Мона, сама не заметив, как за короткое время съела почти все содержимое тарелки.

– Ешьте на здоровье, – улыбнулась хозяйка, – нет большей радости, чем ребенок с хорошим аппетитом.

Она легко поднялась и, шурша длинной серой шелковой юбкой, вышла из комнаты. Мона снова огляделась по сторонам и на секунду прикрыла глаза, прислушиваясь к треску дров в камине и ловя багряные отблески на лице.

Идеально. Когда она вырастет и станет взрослой, она купит себе дом наподобие этого и создаст в нем такую же атмосферу. Только в нем, естественно, не будет садиста, поднимающего руку на женщину. Мона посидела несколько минут с закрытыми глазами, с удивлением осознавая, что окончательно расслабиться ей не дает какая-то мысль. Картинка, видение, притаившееся на задворках сознания. Что-то не давало ей покоя. Что-то было не так. Но что именно?

Она встала и снова подошла к камину, еще раз внимательно осмотрела все фотографии, стоявшие на нем. Теннисист. Его лицо ей кажется знакомым, несмотря на то, что теннисом она не увлекалась. Мона взяла в руки фотографию и внимательно присмотрелась. Фото было безупречного качества – улыбающийся молодой человек, одетый в белую теннисную форму, целовал золотой кубок, здорово смахивающий на гламурную погребальную вазу. Длинные волосы, как и у отца, забраны в хвост. Парня нельзя назвать красавцем, но что-то в нем такое есть. До боли знакомое.

Девушка попыталась сконцентрироваться и вспомнить, где она могла видеть сына графини. Возможно, он что-то рекламировал? Какие-то часы? Часы, ну конечно же! Папа недавно купил себе часы, лицом которых был этот парень. Только заметно повзрослевший.