Марго Генер - Частицы магии. Огонь

Я вжала голову в плечи и старалась не смотреть на мать, которая с красным от гнева лицом ходит по кухне и причитает.

– Чем, чем ты думала, дитя мое? Сколько раз наказывала не говорить ни с кем без моего разрешения? Говорила? И что, послушала меня, дочь моя? Деревенские парни не для тебя!

Выслушивая мамину отповедь, я стояла возле печи и трогала пяткой раскаленный уголек, выпрыгнувший на пол. Уголек отдает приятным жаром, который бывает лишь от березовых дров.

Я спросила тихо:

– А кто для меня?

Мать перестала бегать по дому. Остановившись, грозно посмотрела и откинула прядь со лба.

– Дочь моя, – произнесла она, – я не знаю. Но никто из простых смертных не сможет стать тебе достойным мужем. Только на той неделе ты сожгла два платья. Что будет, если в момент близости, вспыхнешь, как факел и сожжешь благоверного? Деревенские пойдут к верховному магу, будет суд. Нет, дорогая моя, никаких пастуших сынов.

– Но мама… – попыталась возразить я в надежде, что получиться достучатся через ее затвердевшее упрямство.

Но она вскинула ладони и отвернулась.

– Слышать ничего не желаю. Ты подвергаешь опасности себя, меня, дом и всю Звенящую долину. Только жители Нижнего мира владеют огнем. Но ты родилась здесь, и мой святой долг защищать тебя от себя самой.

Я тяжело вздохнула и оглянулась на печь, где потрескивают поленья, а языки пламени весело пляшут, словно зовут с собой поиграть.

С самого детства усвоила – моя жизнь не будет такой, о какой мечтают все девочки Звенящей долины. Наш с матерью дом находится на отшибе. Чтобы добраться до него, нужно пройти через пшеничное поле и подняться на холм. А потом тарабанить в дверь, и надеяться, что откроют.

Когда мама поселилась здесь, дом был настолько ветхим, что во время дождя приходилось расставлять ведра и тазы. С потолка нещадно текло. Понадобилось несколько месяцев, чтобы привести его в приличное состояние.

Своими руками, в одиночку, к тому же беременная, она по крупицам восстанавливала избу, а когда, наконец, удалось, вызвала местную ведьму. Та зачаровала его, чтобы не боялся солнца и дождя.

Спустя пару месяцев, в жаркий летний день родилась я. Мать успела послать голубя за повитухой, но пока та забралась на холм, я уже огласила дом пронзительным писком.

Увидев меня, повитуха нахмурилась и сказала:

– Печать на дитятке твоем. Не простая судьба будет.

На что моя мать гневно зыркнула на нее и выгнала, сказав:

– Иди к верховному магу и там пророчествуй. А нас не трогая, ведьма.

– Ведьма, ведьма… – пробормотала повитуха, уходя. – Дитя твое печатью жертвенного огня мечена. Силы. Да не ясно, какой природы…

С тех пор мать оберегала меня больше, чем следовало. В лес я ходила только с ней, за водой только с ней, даже когда приходили дети из деревни, она садилась у порога и неустанно наблюдала.

А сегодня я рассказала о сыне пастуха, с которым вот уже год скрываемся от посторонних глаз, встречаясь у границы с Нижним поречьем.

Видя, как я осунулась и поникла, мать чуть смягчилась. Помахав к себе и дождавшись, когда подойду, обхватила мое лицо ладонями и проговорила:

– Дитя мое, Агата, пойми, есть вещи, которые могут постичь лишь боги. Мы, простые смертные, должны следовать их заветам и не гневить.

– Но как мы с пастушьим сыном можем прогневить богов? – спросила я, уставившись в глаза матери.

Она покачала головой и проговорила:

– Это мне тоже не известно. Но если они позволили бежать из Нижнего поречья, спастись от страшной участи быть забитой насмерть, нужно быть благодарными и не испытывать судьбу. Мы и так живем не как все. К счастью, верховный маг Звенящей долины, куда разумнее мага поречья. Будь благодарной, Агата.

Я опустила глаза. Когда мать заговаривала о благодарности, становилось стыдно, даже если ничего не сделала. А если сделала – хотелось сгореть на месте. Но, в отличие от обычных людей, мне пламя доставляет лишь удовольствие и покой, а когда возгораюсь, наступает почти блаженство. Именно поэтому деревенские со мной не общаются, а мать стережет денно и нощно, как бы что не вышло.

Отойдя обратно к печке, я сунула пальцы в огонь. Пламя ласково окутало теплом, по коже прокатилась волна удовольствия, добралась до самого сердца и заставила биться чаще. Не то, чтобы я была сильно влюблена в сына пастуха. Но сама возможность сделать что-то самой, сделать выбор, будоражила и влекла.

Мать подошла и стала справа, глядя в печь.

– Мы должны быть осторожны, – произнесла она. – Деревенские уже окрестили тебя огненной ведьмой. Как же они далеки от истины…

– Почему ты не говоришь, кто я? – спросила я, наконец решившись.

– Придет время, сама все узнаешь.

– Ты всегда отвечаешь так, когда не знаешь, что сказать, – сказала я с горькой усмешкой.

Мать промолчала. Краем глаза заметила, как опечалилось лицо, словно на ее плечах непомерный груз, который несет с начала времен. Но вытащить из нее что-то, что рассказывать не хочет, не смог бы даже верховный маг Нижнего поречья. Было известно лишь, что она сбежала оттуда и попросила убежища в Звенящей долине потому, что в поречье беременная девушка без мужа считается позором и достойна самого сурового наказания.

Ее приняли, разрешив поселиться в разваленном доме на холме. Единственным условием верховного мага была беспрекословная верность. Мать согласилась. Чего и требовала от меня.

– До ночи Лунного сияния всего пара месяцев, – сказала я. – Будут гулянья и праздник. Мне снова нельзя пойти?

Мать вздохнула.

– Ты же наешь, – сказала она. – Это опасно.

Я хотела возразить, но в этот момент в дверь постучали. Мы в испуге оглянулись. Едва мать сделала шаг, дверь распахнулась и на пороге появился верховный маг Звенящей долины. Высокий и худой, с длинным острым носом, который больше подходит ведьме. На голове шляпа без полей, но с высокой тульей, а сам в широкой мантии.

Мама попыталась вытолкать меня в другую комнату, но маг сказал:

– Пусть останется. Разговор как раз о ней.

Мать охнула, я сжалась, решив, что меня хотят казнить.

Лицо мага, непроницаемой и холодное, словно вырезано из скалы. Глаза недобро сверкают и сверлят взглядом.

– На Звенящую долину снова напали огнекрылые, – сказал он. – Сгорела деревня в верховье реки, а селенье у рощи чудом уцелело.

Я вздрогнула и зажала рот ладонями. Огнекрылые, страшные твари из Нижнего мира, не беспокоили уже пятьдесят лет, а атака означает новые беды.

Мать спросила тихо:

– А люди?

– Погибли, – коротко ответил маг.

– Ужасно, – проговорила мама. – Это ужасно. Я молю богов, чтобы они перестали нападать…

Лицо мага потемнело, лоб покрылся морщинами.